Дмитрий Манасыпов - Охотник за головами
– Отравил кто-то их всех, – старик горько вздохнул, – а вместе с ними и половину деревни прихватил. Мимо нас проехали человек пять, назад тому дня три. Думать про них забыл, а теперь вот вспомнил…
Махнув рукой, старик пошел к своим. Освальд немного постоял, а потом развернул Серого и направился к далеким горам.
…Одинокий молодой всадник ехал по горной дороге, ведущей в Вольные торговые города. На душе было пусто, ничего не хотелось делать, но укоренившаяся, давняя привычка толкала его вперед. И он ехал вперед, надеясь найти что-нибудь, что заставит его опять радоваться жизни, что-нибудь, о чем он давно забыл.
Год 1405-й от смерти Мученика,
перевал Лугоши, граница
Вилленгена и Хайдар
– Да как ты такое смеешь говорить, побродяжник?!! – вскинулся было один из дворянчиков. – Я родом из Шварценхаффена и не позволю…
– А закройте-ка свой рот, милейший, – буркнул седой незаконнорожденный рыцарь. – Уж чья бы корова мычала, а ваша, как всем известно, лучше бы соломой подавилась. Молчи, пацан, не то вызову на дуэль. Я Геррик Блоедхольм из Доккенгарма, и не тебе говорить про справедливость в ваших магистратурах.
Дворянчик снова открыл было рот, потянулся к клинку. Но запнулся, глядя на оружие седоголового бастарда. Оно и понятно, что поступил правильно. У дворянчика на раззолоченном поясе висела красивая и богато украшенная сабля с востока. Прекрасной стали, изящно выгнутая и с восхитительным балансом. В отличие от простого, с закрытой гардой палаша рыцаря. И клинок у него был длиннее сабли, хорошо, если на пол-локтя. А еще у седого на груди висел оранжево-черный жетон, который носили лишь нессарские наемники.
– Продолжай, старик. – Бастард кивнул хозяину на бродягу, щелкнув пальцем по собственному стакану. – И мальчика не забудь покормить, хозяин. Продолжай, складно врешь, правдоподобно.
Бродяга благодарно кивнул и ему, и девушке, принесшей парящий стакан горячего вина со специями и медом.
– Благодарствую, господин рыцарь. На западе, как всем вам, образованным господам, известно, пять Оловянных островов. Не только олово, конечно, там добывают. Острова те, пусть и далекие, самое главное богатство Империи. Там находятся рудники и копи дваргов, или как их еще называют на самом юге – дварфов. Тех самых подземных карлов, когда-то присягнувших Кесарю. Они-то и поднимают из рудных глубин и железо, и серебро, ну и олово, само собой. В горах на севере самого большого острова живут такие же дикие горцы, как в Нордиге. Отличаются они от них только огненным цветом волос. А в остальном – такие же любители подраться, пограбить и хорошенько выпить пива. Ну, этим-то они, правда, никого не удивляют, кто ж его, пива-то, не любит? А еще есть у них всем крепким пойлам пойло, которое гонят из того же скудного ячменя да солода, выстаивают в бочках. Ох, и крепкое, зараза, так и сшибает, если с непривычки стакан хватануть.
Такие вот земли, милостивые господа мои, лежат между нами и великим западным Окияном. Ну и нельзя не сказать про дивный край Бретоньера и Лиможана, нет нигде более такой лозы и такого вина. Благослови их Мученик, пошли он им больше детишек в приплоде и спокойных лет для роста. А что, добрые люди, хотите дальше услышать интересное? А то сам-то, бывалоча, тож любил послушать про всякие дела дивные и земли незнаемые. Ну, да ин ладно, времени-то у нас с вами ой и много, прям целые закрома. Метет за дверью, малец? Еще бы не мело, благослови Господи хозяина крова сего, что укрыл нас всех во время бури и ветра.
Что, говорите, господин барон, хотите услыхать, ась? Про то, что в землях, лежащих у пролива между Оловянными островами и материком, тварей всяких по паре в старых пущах водится… водятся, как им не водиться? Только вот какие они, это сказать мало кому удается. Ведь пущи те, что остались от прошлых эпох, куда как непролазны и обширны. От границ Бретоньера и до самого морского берега, а в иньшую-то сторону чуть не до самих Вольных городов, и все в них, густых, зеленых и опасных. Самому мне доводилось проходить через самые большие тропы, маршем шли, когда господин архонт отправил наш легион на помощь Лиможану. Да… леса, леса…
Сестра волков
Год 1385-й от смерти Мученика,
южные отроги Синих гор,
Вилленген
Intro
Когда наступил вечер, из оврагов и лощин, заросших низким кустарником, быстро поднялся туман. Плотный, белесый, похожий на густую сметану, он затягивал и обволакивал все, до чего мог дотянуться. В низких зарослях вдоль дороги, ведущей с холмов, разом умолкли даже те птицы, которые еще не успели заснуть. Поднявшаяся луна давала немного света, чуть позволявшего рассмотреть спуск с холмов.
Всадник, остановившийся на вершине одного из них, не стал слезать с лошади, как хотел раньше. С конской спины можно было хотя бы что-нибудь увидеть, а при таком тумане его не должны были заметить. С другой стороны, его никто не ждал, и только привычка заставляла опасаться чужого взгляда.
Острому зрению даже туман не смог помешать рассмотреть небольшие огоньки внизу. А втянув глубже воздух, он уже точно знал, что выехал туда, куда ему и было нужно. Характерный для придорожных трактиров запах давно пригоревшего жира, большого количества лошадей, ослов и других тягловых животных крепко повис в воздухе. Конский след, который нашелся два дня назад, привел его в точности в указанное место. Тот, кого почти удалось нагнать перед речной переправой, в двух часах езды отсюда, обязательно должен был остановиться здесь на ночь.
Всадник спустился с коня и наклонился, чтобы затянуть шнурки кожаных чехлов, надетых на конские ноги. Небольшие войлочные подушки, нашитые под копыта, давали коню возможность идти почти бесшумно, да и следов практически не оставляли. Сам он давно научился двигаться очень тихо, подобно рыси или большому лесному коту. Поводья человек плотно заткнул за пояс и распустил как можно свободнее, чтобы не мешали при ходьбе. На лук, извлеченный из притороченного к седлу налуча, всадник натянул провощенную кожаную тетиву. Закрепил в проушинах, та натянулась, тугая, готовая к стрельбе. Лучник провел по ней пальцами, чуть тронул. Тетива загудела низким звуком, неуловимым непривычным ухом. Стрелок любил свое оружие и умел заботиться о нем. И оно отвечало ему взаимностью, ни разу не подвело. Уже на ходу, спускаясь с холма, достал стрелу из колчана, надежно закрепленного ремнями на правом бедре, и наложил ее на тетиву.
Спустившись, человек оказался у задней стены трактира. Ему показалось странным, что ни одна собака из небольшой местной деревеньки не подала голоса. А ведь должны были, почуяв чужака, поднять шум на всю округу. Отметив это про себя, спустившийся с холма начал тихо подкрадываться к одному из четырех больших окон, выходивших прямо на дорогу. Проходя мимо коновязи, пристроил своего коня. Хорошо, что остальные лошади находились в конюшне, примыкавшей к трактиру справа, и не подали голос, почуяв нового собрата. Скряга трактирщик не удосужился оставить там хотя бы один светильник, а то можно было бы отыскать северного серого жеребца, на котором передвигался необходимый лучнику человек. Таким образом он мог бы убедиться в том, что указанный человек точно находится здесь. Возле двери, ведущей внутрь трактира, не заметно никого, да и вокруг все было тихо.
«Как будто все жители сидят, запершись по домам, хотя еще и не ночь, – подумалось ему, – значит, не все слухи, доходящие отсюда, вранье». Подкравшись к закопченному изнутри окну, человек начал пристально вглядываться в сидящих внутри.
1
Эрнст Годзерек, хозяин придорожного трактира, хмуро торчал за стойкой, в десятый раз протирая несколько старых серебряных стаканов, предназначенных для высокородных гостей. Правда, такие гости нечасто наведывались сюда, предпочитая новую дорогу, лежавшую к западу и идущую вокруг местных оврагов. Чаще заезжали менее почтенные путники, приносящие только убытки. Вот и сейчас ему приходилось держать стакан под стойкой, чтобы не было заметно блеска благородного металла, и наблюдать за кучкой наемников, сидевших в углу.
Те нагрянули в обед, человек шесть. Эрнст думал, что они только пожрут и отправятся себе дальше, да не тут-то было. Сидели до темноты, бурно, как напоказ, веселились и задирались к немногочисленным проезжающим, решившим задержаться в «Гостеприимном приюте». Но между делом то один, то другой поглядывал на дверь, будто ожидая кого.
А ближе к вечеру приехал высокий парень, в черной кожаной куртке и широкополой шляпе. Сняв длинный меч, висевший за спиной, сел за самый дальний стол, заказал поесть и сидел там, не показываясь из тени, густо скопившейся в углу. Отстегнул и положил на стол тяжелую шпагу со сложной гардой, бухнул на пол дорожные сумы.
