Владимир Прягин - Дурман-звезда
– А по воздуху? Если корабль взять?
– Он не сможет подняться на плоскогорье – слишком высоко для полетов. И еще там жилы живой руды. Из-за них корабли сбиваются с курса и выходят из-под контроля.
– Почему ты думаешь, что я справлюсь?
– Я не уверена. Просто подозреваю – обычному человеку (пусть даже из древнейшего рода) без посторонней помощи дорогу не отыскать. А у тебя есть шансы.
Ясень нахмурился.
– Криста, скажи мне честно. Что ты обо мне такого узнала? Что было в том письме, что жрец тебе показал?
– Я расскажу, но только в следующий раз. Сейчас уже некогда. Тебе пора возвращаться.
– Откуда ты знаешь?
– Вижу. Если что-нибудь выяснишь, обратись к любому Дракону и покажи вот это.
Криста сунула ему в руку металлический аккуратный кругляш размером с половину ладони. На гладкой поверхности были какие-то символы, но Ясень не успел рассмотреть.
– Да, и вот еще, – она, уже явно спеша, сорвала с пояса кошелек. – Держи. Удачи тебе. Через два года встретимся.
Аристократка легонько толкнула его ладонью. Ясень почувствовал, что теряет опору, будто скала уплывает из-под него. Солнечный свет померк.
3
Жирная муха долбилась в стекло – монотонно, с тупым упрямством. Разогнавшись, ударялась о невидимую преграду и, оглушенная, опускалась на подоконник. Приходила в себя, тяжело взлетала и опять бросалась на штурм.
Ясень угрюмо следил за ней, прихлебывая мутное пиво. Положа руку на сердце, за последние дни он продвинулся в своих поисках не дальше, чем эта муха. Ничего не узнал о том, как попасть на проклятое плоскогорье. И уже всерьез сомневался, что дорога туда вообще существует.
А ведь поначалу казалось, что все складывается удачно. Покинув Берег Творения, он опять очнулся в ущелье. И сразу же убедился – аристократка не обманула, время здесь течет по-иному. Вместо зимы вокруг царило раннее лето, склоны гор зеленели, по небу плыли редкие облака. Спустя пару часов Ясень выбрался на дорогу. Тщательно осмотрелся, но никаких следов бойни не обнаружил. Тела давно вывезли, кровь без остатка впиталась в землю.
Он зашагал в сторону города, а к вечеру его подобрал попутный обоз. Путем осторожных расспросов Ясень установил, что с момента побоища прошло пять с половиной лет. Та драка уже обросла легендами, но в целом картину установили довольно точно. Еще бы – дознаватели приезжали аж из столицы. Выяснили подробности и про побег с рудника с добычей, и про сговор между купчиной и «мертвяками».
Вот только руда исчезла, будто бы испарилась. На этот счет существовали разные версии. Наиболее логичная из них сводилась к тому, что руду прикарманили выжившие возницы. Но те клялись, что ничего не знают. Даже допрос с пристрастием не помог. Якобы, когда возчики приблизились к месту драки, ящика уже не было. В конце концов дознаватели убрались ни с чем, а слухи о пропавшем богатстве будоражили умы до сих пор.
В городе Ясень снял комнатенку на постоялом дворе. Попытался найти Клеща, но тот как раз ушел с караваном. Оставалось надеяться на себя.
Ясень не переоценивал свои шпионские навыки. Откуда им было взяться? Отец научил его бойко махать клинком, но в слежке и тайных миссиях разбирался не больше, чем ишак в изумрудах. И вот теперь сын драгуна мучительно размышлял, как вычислить тех, кто бывал на Ледяном Столе.
Решил для начала, что врать надо как можно меньше, чтобы самому не запутаться. Он, Ясень, ищет дорогу на плоскогорье? Прекрасно, так и будет всем говорить. Пусть думают, что он простачок, искатель приключений с востока. Собственно, это не так далеко от истины.
Главное – кошель не светить и не сорить деньгами. Он всего лишь полунищий дворянчик, привлеченный сказками о волшебной стране. То есть грабить его нет смысла, зато можно взять в поход, чтобы использовать в качестве боевой единицы.
Ясень не был уверен, что его рассуждения безупречны, но ничего более умного не придумал. Слонялся по городу, заводил сомнительные знакомства, а по вечерам в трактире заказывал дешевое пойло и угощал желающих потрепать языками на дармовщину. Надеялся, что в потоке бессмысленной болтовни проскользнет намек, как лучше действовать дальше.
Но дни проходили, а толку не было. Местные пьянчуги увивались вокруг него и кормили совсем уж завиральными баснями. Ясень почти перестал их слушать. Хандра овладела им, сдавила горло липкими пальцами. Похоже, Криста снова оказалась права – смерть, пусть даже обманутая в последний момент, не может пройти бесследно. Из жизни выдрали клок размером в пять с половиной лет, и вместо него теперь зияла дыра, наполненная черной тоской.
Пять лет! Его сестра Пчелка уже совсем взрослая и, может, даже замуж успела выйти. А с матушкой что? А с отцом? Со Звенкой? Они ведь даже не знают, что он живой. И ждать, скорей всего, давно перестали. Н у, предположим, найдет он Звенку – и что? Выйдет она к нему на крыльцо и ахнет, а у самой детишки в комнате плачут…
Ясень пытался заглушить тоску пивом, кислым вином и, наконец, ядреным, мерзким даже на вид самогоном, но получалось плохо. Хозяин трактира смотрел на него с брезгливым сочувствием, а подавальщица, кривя губы, сгружала на стол очередную кружку. Сивушный дух висел над столом, голова кружилась, хотелось лечь и забыться, но чей-то голос звенел назойливо, словно муха:
– …накроет, пройдет сквозь тебя, изнутри рассмотрит. И, коли не примет, свихнешься и сдохнешь тут же – будь ты хоть свинопас, хоть мечник, хоть принц в золотых доспехах…
Ясень вздрогнул и поднял голову. С некоторым усилием сфокусировал взгляд.
Напротив сидел мужичок в заплатанном армяке. Лицо как у суслика – узкое, вытянутое, с маленькими черными глазками. Он то и дело зыркал по сторонам, словно боялся, что их подслушают. Ясень совершенно не помнил, как этот типчик подсел за стол.
– Что ты сказал?
– Я говорю, – мужик торопливо глотнул из кружки, и острый кадык неприятно дернулся, – нет туда людям ходу. Потому что солнце не светит. То есть оно висит, но вроде как в другую сторону смотрит. Стоишь среди бела дня и чувствуешь, как темень к тебе со спины ползет, а оглянуться страшно. Ноги ватные, задыхаешься, будто в болоте тонешь. Да оно и есть болото, если подумать, только не жижа вокруг, а свет перегнивший, который тварям привычен.
– Тварям, говоришь?
Ясень почувствовал злость. Мужичок посмотрел на него с опаской, но отодвинуться не успел. Ясень подался вперед и сгреб его за грудки:
– Слушай, ты. Еще раз что-нибудь услышу про тварей – шею сверну. И вообще на глаза мне лучше не попадайся. Иначе пеняй на себя, усек?
– Ты бы, это, парень… – промямлил «суслик». – Отпусти, а то ведь не ровен час…
– Угрожаешь?
Ясень дернул мужика на себя, сшибая со стола кружки.
– Ну так что «не ровен час»? Давай говори, я слушаю.
Кто-то взял Ясеня за плечо:
– Остынь.
Ясень, не глядя, ударил локтем. Сзади сдавленно охнули. Взвизгнула подавальщица. Ясень радостно осклабился, готовый бить морды встречным и поперечным, но кто-то повис на нем, еще кто-то выворачивал руку. Он зарычал, как медведь, пытаясь стряхнуть противников. Его повалили на пол, чьи-то сапоги топтались прямо перед глазами, в ушах звенело от крика. Из-под стола выныривали юркие тени, плясали вокруг. Лиловая пыль змеилась тонкими струйками. Потом над ним наклонилась Звенка, и он хотел спросить, как она его отыскала, но понял, что это не Звенка вовсе, а вестница, дымная птица в людском обличье. Она смеялась, грозила пальцем, а он не мог ничего сказать, потому что губы склеились намертво. Тогда он завыл, рванулся, ухватил ее за руку и увидел, что держит сгоревшую головешку…
Проснувшись, Ясень с облегчением понял, что находится в своей комнате. Спасибо хозяину – проявил понимание, хотя мог бы и на улицу выкинуть. Впрочем, нет, Ясень заплатил ему за неделю, которая еще не закончилась. А за испорченную посуду как-нибудь рассчитаемся.
Вчерашняя потасовка вспоминалась довольно смутно, но самочувствие было, в общем, терпимое. Разве что голова кружилась и во рту пересохло. Да еще при мысли о выпивке тошнота подступала к горлу. Похоже, свою норму он выбрал. Пора прекращать беседы с окрестной пьянью. Гениальный план не сработал, надо признать, и теперь хорошо бы придумать что-то более внятное.
Он достал чистую рубаху и пошел во двор умываться.
Спустя час Ясень брел по городу. До сих пор он ошивался ближе к окраинам, а сегодня направился прямо в центр. Сверкали оконные стекла, пестрели газоны, пахло цветами. На каждом шагу продавали вишню, которая как раз успела созреть. Глядя на плоды, пропитанные рубиновым светом, солидные дамы облизывались украдкой, а барышни попроще со смехом сплевывали косточки в кулачок.
Ясень остановился у огромной витрины из фиолетового стекла. Судя по вывеске, здесь продавались изделия из живого металла. Интересно было бы зайти, посмотреть, но в такие лавки пускают только аристократов. Н у, может, еще купцов-богатеев. А снаружи ничего не увидишь – витрина зеркальная. Если в золоте не купаешься, стой на улице, любуйся собственным отражением.
