Николай Желунов - Дозоры не работают вместе
– Люди?
– Именно люди.
Маргарет неуверенно огляделась по сторонам.
– Что им нужно от тебя?
– Им – ничего. Но я допустил ошибку, когда переходил границу, и Темные бросили по моему следу своих агентов. Они чем-то сильно напуганы и хотят убрать меня… Почему? Хотя бы потому, что мое появление в Германии пугает их еще больше.
Девушка долго смотрела на холодные волны Рейна, исчезающие под мостом. Она не стала задавать никаких новых вопросов – и Гюнтер оценил это; но с той минуты Маргарет изменилась. Даже если дорога в Сумрак запечатана, и ты – всего лишь юная волшебница седьмого уровня, тебе все же дано гораздо больше, чем обычной учительнице младших классов из провинциального городка. Так и она смогла разглядеть в глубине серых глаз Гюнтера отблеск многих трудных эпох.
– Что я могу для тебя сделать? – спросила она тихо. – Ты ведь для чего-то выбрал меня?
– Маргарет, – он сжал ее руку и заметил, что та слегка дрожит, – мне нужна только ты сама. Ты настоящее чудо. От тебя будто бы исходит Свет. Мне было ужасно одиноко и холодно на моем пути – но теперь я встретил тебя и снова чувствую себя живым.
Он говорил эти слова уже многим женщинам, и они всегда хорошо работали – вот и сейчас его спутница с облегчением выдохнула и крепко прижалась к нему.
– Если бы я хотел помощи боевых магов, я обратился бы в кельнский Дозор. Но мне нужна именно ты, славная девчонка из Бергиш-Гладбаха. Веришь?
Маргарет кивнула, смеясь.
В действительности Гюнтеру и не требовалась помощь боевых магов – ведь все их силы сейчас были скованы Большой Заморозкой. И идти за помощью в кельнский Дозор он не хотел – все еще надеялся сохранить инкогнито. После Гамбурга он стал очень осторожен и подозрителен. Всю информацию от кельнцев он, если потребуется, все равно получит, не напрямую, а через Маргарет Вайсе. Девчонка – умница, сразу почувствовала, что он хочет использовать ее. Что поделать, мы все используем друг друга в этой жизни, говорил себе он: важно только, с какой целью мы это делаем и каковы будут последствия.
– И все-таки, Гюнтер. Если я что-то могу сделать для тебя – только скажи. Ты можешь полностью располагать мной. Полностью, понимаешь? Я не знаю, какое у тебя задание и как высоко стоят те, кто тебя послал, – и мне не нужно этого, ибо я знаю, что это война, и если не мы уничтожим их, они уничтожат нас.
В лунном свете он видел, как губы Маргарет шевельнулись, как тревожная тень пробежала по ее лицу. Трубы отопления в ее старом доме были едва теплыми, в щели оконных рам тянуло холодом – но постель была согрета жаром разгоряченных тел, и на висках спящей девушки выступили бисеринки пота. Гюнтер коснулся губами ее щеки, в задумчивости провел рукой по волосам… Все, что мне нужно от тебя, милая, – это кров и пища на те несколько дней, что я ищу Тидрека. А я обязательно найду его – у меня нет иного выхода.
Впрочем, возможно, ты сможешь помочь делу Света еще кое в чем…
По окнам скользнул приглушенный свет фар и исчез. Вкрадчиво заурчал мотор автомобиля. В одно мгновение Гюнтер оказался у окна – не касаясь занавески, не дыша, он смотрел вниз, через специально оставленную крошечную щель. Черный автомобиль очень медленно ехал вниз по узкой пустой улице, словно ночной полицейский патруль.
– Это они? – тихо спросила Маргарет.
Девушка уже стояла рядом с ним, обхватив его руками, прижавшись упругими горячими мячиками грудей к его спине.
– Не знаю. Днем я видел другой автомобиль. Но это ничего не значит.
– Если они придут сюда, мы можем выбраться на крышу соседнего дома через окно на кухне.
Гюнтер кивнул. Он проверил все окна и возможные пути к бегству еще вечером, как только вошел в дом.
– Прости, что втянул тебя в это, Маргарет. Я должен был где-то укрыться.
– Не говори так никогда, – горячо прошептала она, – даже не думай так, милый мой! Если я не помогу тебе, я всю жизнь буду жалеть об этом.
Она притянула его к себе, горячо поцеловала в губы – и Гюнтер подхватил ее на руки, отнес к постели. Тело его снова требовало близости, и Маргарет с радостью встретила этот призыв. Однако в то же время какая-то часть его сознания оставалась отстраненной и холодно наблюдала за происходящим. Именно эта часть разума, тщательно оберегаемая им от гормональных бурь, диктовала те самые слова, которые хотела услышать девушка, – и он произносил их так, что нельзя было заподозрить его в неискренности; и Маргарет правильно реагировала на них.
Значит, все идет хорошо. По крайней мере сейчас.
Девушка нежно застонала, когда он вошел в нее.
«Завтра начну проверять восточный берег, – подумал в этот момент Гюнтер. – Нужно будет встать пораньше, время не ждет».
XII
Римская империя, провинция Нижняя Германия,
август 357 года н. э.
Утро забрезжило мутно-алой пеленой над густой хвойной чащей, над зловонными проплешинами болот, растеклось кровавым пятном по облачной хмари, укрывшей небо. Птицы встретили рассвет шумной перебранкой и посвистом – но вскоре одна за другой замолкали, прислушиваясь к странному шуму в глубине пущи. Над лесной дорогой, проторенной еще легионами Юлия Цезаря, высоко поднялись клубящиеся смерчи комариных стай – завертели хоботками, чуя усиливающийся запах разгоряченной плоти. Олени и косули, спотыкаясь, низко сгибая увенчанные рогами головы на тонких шеях, потянулись прочь от дороги, прочь от неминуемой смерти.
На опушку, сверкая доспехами, выбрался авангард заспанных солдат – и первые лучи солнца заблестели на их иссеченных шлемах, на заброшенных за спину больших прямоугольных щитах, покрытых молниями и орлиными крыльями. Солдаты шагали вниз по зеленой холмистой равнине, на ходу доедая завтрак, – торопились достигнуть берега Рейна до того, как туда стянутся отряды варваров. Прогрохотал стальной поступью фракийский легион, за ним шли высокие синекожие африканцы с белыми перьями на шлемах. Уже привычные за несколько лет войны к холодным северным лесам, они устало отгоняли руками комариные полчища.
Легат, весь в золотом и красном, выехал вперед на дымчатом сирийском скакуне, взмахнул рукой, указывая направление – вниз, вниз, вниз, мимо дымящейся трясины к изумрудным кронам на высоком берегу реки. Гортанно прокричали команду центурионы, и огромная масса людей качнулась вперед – бурая, многоголовая, шумная. Поплыли вперед золотые орлы, заскрипели тяжелые обозы, защелкали над быками кнуты – быстрее! Пошел, пошел! Сквозь топот и лязг полетели к небу сквернословия галльских возниц, прокладывающих путь для телег по раскисшей, опасно виляющей дороге.
Лес наполнился рокотом, под ногами затряслась земля – и мимо раздавшихся в стороны легионеров проскакали двумя рядами на тяжелых конях закованные в сталь катафрактарии. Сверкнули в алых рассветных лучах тяжелые шлемы, прижатые к бедрам: воины не спешили их надевать, пока не началось дело. Покачивая длинными черными копьями, всадники спускались к будущему полю битвы, окончательно превращая дорогу в грязевое месиво.
На высокий холм над рекой поднялась группа благородных всадников, и среди них молодой император Флавий Юлиан. В лице его читалось лихорадочное предвкушение драки. На плечах – пурпурный, подбитый мехом горностая плащ, на голове – украшенный золотом шлем. Император беспокойно поглаживал короткую русую бороду, из-под ладони поглядывая на дальний берег Рейна, где двигались темные массы германцев. Они вброд переходили реку и торопливо строились в колонны, готовые встретить римлян.
– Кто мне докладывал, что у алеманнов от силы несколько тысяч воинов? – раздраженным тоном спросил император. – У них же раза в три больше людей, чем у меня.
– Варварам не сравниться с вашими легионами, цезарь, – ответил магистр пехоты Сильван. Его загорелое, исцарапанное в драках лицо растянулось в ухмылке.
– Позвольте заметить, – вперед выступил один из легатов, – наши отряды долго шли почти без отдыха и ночью спали не больше пары часов. Не разумнее ли было бы нам сейчас остановить марш и укрепиться на высоком берегу реки? Пусть алеманны штурмуют наши укрепления под градом стрел. Отдохнувшие легионы сметут их, а конница загонит в реку и перетопит, как детей.
– Чего нам ждать? – зло крикнул кто-то из придворных. – Пока мы будем сидеть за частоколом, алеманны подтянут еще больше войск и будут морить нас голодом!
– Конечно, давайте бросимся на них, – ядовито ответили ему, – это же не вы, любезный, поведете легионы в драку!
Цезарь в задумчивости кусал ногти. Военачальники и придворные за его спиной ссорились, поделившись на партию сторонников немедленной атаки и партию окапывания в укрепленном лагере.
В этот момент советник Марк Бруттий подъехал к властителю на своем белом жеребце Румиле и склонился к его уху, не обращая внимания на присутствующих:
