Екатерина Дей - Амир
– Что ты хочешь увидеть?
– А если ты неожиданно остановишься, тот, кто едет за нами, успеет остановиться?
– Успеет.
И сразу показал: так резко остановился, что я бы вылетела в окно, если бы не спасительный ремень. Послышался визг тормозов, но в нашу машину никто не въехал. Странно, но и впереди идущая машина тоже очень резко остановилась. Когда я отдышалась, то сразу спросила:
– А как они так могут?
– Это их задача: не нарушать границу сопровождения нашей машины.
– А зачем?
– Они охраняют тебя.
– Меня?
– Ты объект охраны номер один.
– А тебя?
– Мне не требуется охрана.
– Но ты же сможешь меня защитить?
– Да. Но они должны быть готовы ко всему.
– А от кого защищать? У тебя есть враги?
– Не враги, те, которые могут напасть.
– А какая разница?
– Враг идет войной, у него есть цель, а эти только могут попытаться захватить тебя.
Я уже открыла рот, чтобы возразить, но увидела его лицо и проглотила вопрос. Оно стало таким жестким и мрачным, казалось, что он даже глаза закрыл от какой-то мысли. Мне пришлось отвернуться к окну, чтобы спрятаться от этого лица, и я вздрогнула, когда услышала металлический голос.
– Рина, ты хочешь откровенности, но может получиться так, ты не захочешь меня знать или возненавидишь.
– Ты этого боишься?
Он молчал очень долго, только скорость движения увеличивал, еще немного, и мы полетим над дорогой, я уже не могла заставить себя посмотреть в окно, так быстро там проносились какие-то объекты, вернее смазанные картинки. Ответ прозвучал таким же голосом:
– Да, я этого боюсь.
И неожиданно сразу продолжил уже нормальным тоном:
– Я сотни лет был хитрым и жестоким главой большого клана, использовал все средства для достижения своих целей. И убивал всех, кто вставал на моем пути.
Он заехал на какую-то небольшую дорогу, окруженную со всех сторон гигантскими деревьями, растущими на склоне крутой горы, и остановился. А я удивлялась нотке сомнения в голосе, он говорил о себе, и в чем-то сомневался. И именно это сомнение заставило его остановиться. Амир отвернулся к окну и опять долго молчал, опустив руки на колени и сжав кулаки. Неожиданно кивнул головой и посмотрел на меня ясным голубым взглядом:
– За свою долгую жизнь я создавал самые невозможные ситуации, обходил врагов своей хитростью, способностью вычислить слабости и сомнения. Проиграл лишь один раз.
– Королеве.
– Да.
Он усмехнулся и опустил глаза.
– Она спасла Мари и дала мне тебя.
– Дала? Она знала, что именно я…
– Она сказала, что ты обязательно появишься, и заплатила за это частью своей жизни.
– Частью жизни? Я не понимаю…
– Она потеряла много своей жизненной энергии. Так было всегда, когда она обещала, так было с теми, кто благодаря ей встретил своих… жен.
Амир опустил голову и медленно расправил свои ладони и даже поводил ими по коленям. Не поднимая головы, глухо продолжил:
– Она пообещала мне, что я обязательно тебя встречу… я был врагом, пытался выкрасть ее… чтобы она вылечила Мари. Я шантажировал ее и напал… я ее не понимал… не мог осознать, что только ее доверие мне может помочь… помочь Мари…
Он замолчал и отвернулся к окну. Тяжело ему было признаваться в своем непонимании королевы, только зачем он это говорит мне? Зачем признается? И опять что-то поднялось во мне, что-то темное, какое-то стремление сделать ему больно, видимо слова Фисы не достигли моего сердца. Мелькнувшее воспоминание не успело меня остановить, я резко спросила:
– И теперь ты всегда и во всем оглядываешься на ее слова? Ты выполняешь ее приказ? Поэтому не убил меня?
Амир резко обернулся, и взгляд потемнел, но меня уже несло потоком непонятной мне самой обиды:
– На самом деле не я тебе нужна, ты добиваешься доверия королевы, раз она заплатила за меня не знаю уже кому, дала меня тебе, как ценный подарок, сказала: «Владей, она твоя!» Только меня никто не спросил, хочу ли я быть этим подарком!
Я не опустила глаза перед грозным черным взглядом, ждала реакции, всего чего угодно, даже удара, что он одним движением размажет меня по креслу. Таков был этот взгляд, и губы превратились в две едва заметные ниточки на фоне такого же белого лица. Неожиданная усмешка поразила меня больше, чем возможность распасться на капли крови.
– Ты права, я неправильно сказал.
И голос спокоен, никакого напряжения. Не ожидала я и того, что он решит взять меня за руку, не успела ее убрать, и Амир своими длинными пальцами жестко ее обхватил.
– Рина, я не умею говорить о себе правду. Королева – единственная женщина… единственная человеческая женщина, с которой я общался за многие годы.
Он опустил голову так низко, что я опять увидела эти непокорные пряди на макушке, странно, но именно они успокоили меня, темнота в душе исчезла, хотя обида и осталась. Видимо он почувствовал, что я успокоилась, поднял голову и посмотрел тем же черным взглядом.
– Я лишь недавно перешел на донорскую кровь. Твое сердце бьется у меня в голове, я слышу, как двигается кровь в твоем теле, я чувствую ее на любом расстоянии.
У меня получился только шепот:
– Донорскую…
– Для меня пищей были люди. Их жизни давали мне силу.
Он продолжал держать меня за руку, и его пальцы превратились в ледяной металл, который своим холодом запечатал мою ладонь. И этот холод постепенно поднялся по руке и заледенил все тело. Ирод, нелюдь. Я закрыла глаза, но все еще видела перед собой непокорные черные вихры.
10
И только сердце продолжало биться в моем леденеющем теле, оно продолжало перегонять кровь, не давая возможности льду совсем заполнить меня. Едва разомкнув губы, я прошептала:
– Я не королева, просто женщина.
Рука Амира ослабила свой захват, как будто он на самом деле только осознал, что я всего лишь слабая человеческая женщина, и стала теплеть. Наконец он убрал свою руку.
– Прости.
Не сразу мне удалось развести слипшиеся от жесткого ледяного рукопожатия пальцы, пришлось обхватить их рукой, чтобы они быстрее согрелись. Он повторил:
– Прости.
Разминая себе пальцы, я вдруг подумала, кто знает, может быть, он действительно не умеет говорить с женщинами. Сказала же Фиса, что он только и воевал, спасал Мари, а королева на самом деле ему помогла, раз он был готов умереть, лишь бы меня спасли. Да и темнота в душе насторожила, Амир не виноват, что я когда-то обиделась на того, кого выбрала сама. Права Фиса.
– Амир, я тоже не совсем… но я ничего не знаю о мире, в котором оказалась, все странно и непонятно.
Он облегченно вздохнул и едва коснулся моей руки уже теплыми пальцами.
– У нас долгий путь, я отвечу на все твои вопросы.
Совершенно мужская логика, вот все они одинаковые: сам так говорил, что я вскипела как чайник, а теперь предлагает задавать наводящие вопросы, будет долго мычать, чтобы было время сформулировать ответ так, как ему нужно и не сказать лишнего. Я решила не позволять себе дальше сомневаться в решимости Амира завоевать мое доверие и задала вопрос:
– Зачем ты едешь к Роберту?
Все так и вышло: Амир отвернулся, завел машину и поехал. Ну, и зачем обещать?
– На его территории разведка обнаружила детей с кровью моего народа.
– Ты хочешь их забрать себе?
– Да.
– А как, ведь у них есть родители?
– Это дом, где содержат детей, от которых родители отказались. Они больны и их изолировали.
– А чем больны?
– У людей эту болезнь называют синдромом иммунодефицита.
– Спид?
– Да. Я должен решить, что с ними делать.
– Как что?
– Насколько велика вероятность, что они смогут заразить остальных, возможно ли их …
– И что? Что ты сделаешь, если они действительно заразны? Оставишь их здесь?
Он лишь посмотрел на меня темным взглядом, но ничего не ответил.
– Или что?
Темный взгляд стал еще темнее, и я отвернулась к окну, вот разговор и закончился, хотя дорога длинная, мне, пожалуй, уже говорить не хочется.
– Медицинская служба определила, что у всех детей практически нет шансов выжить. В них можно лишь поддержать жизнь на некоторое время. Я пока не знаю, как им помочь. Мари тоже там.
– А вдруг она заразится?
– Нет.
Я не стала уточнять, почему он так уверен, что Мари не заразится страшной болезнью, она вообще странная девушка, которой двенадцать лет. У меня давно появились вопросы об их отношениях, но я считала, что не в праве их задавать, как бы я не называлась в документах и ритуале. Фиктивная жена не может быть мачехой для дочери своего фиктивного мужа. Но сам Амир нарушил молчание:
– Мари унаследовала в полной мере способности нашего народа управлять энергией.
– А как называли твой народ?
– Хасы. Мы называли себя иначе.
И произнес красивое певучее слово, которое я никогда не смогу произнести. Неожиданно улыбнулся.
– Наши имена …
Но ничего произнести не успел, вдруг страшно побледнел, щеки и глаза стали проваливаться, через мгновение передо мной уже было не лицо, а череп, обтянутый серой пергаментной кожей. Припечатанная к креслу ремнем безопасности, я не смогла отпрянуть от него, лишь вздрогнула всем телом, и Амир резко отвернулся от меня. Хриплым голосом произнес:
