Екатерина Дей - Амир
– Рина, да я бы осталась, мне детки эти никак покоя не дают, я бы к ним съездила, еще раз посмотрела на них, может, я кому помогу. И ты у нас шутница, мало ли что придумаешь…
– Значит, остаешься.
Амир стоял в столовой у окна и смотрел куда-то вдаль, руки за спиной и сжатый кулак. Неужели опять началось? Эта мысль встревожено пронеслась в голове, но остановить себя я не успела:
– Доброе утро. Амир, можно Фисе устроить поездку в школу, где мы были с Мари? Пока мы будем ездить, она бы там …
– Доброе утро. Она может там жить в наше отсутствие.
Однако, быстрое решение, и вдруг я вспомнила, они же слышат лучше людей, Амир услышал наш разговор, у него было время принять решение. И мое заявление, что решать мне, он тоже слышал, и согласился. Но взгляд был строг, можно даже сказать, что мрачен и я неожиданно для себя рассердилась на него:
– Амир, ты не хочешь, чтобы я ехала с тобой?
– Почему ты так решила?
– А я тебя вижу, весь твой недовольный вид, не хочешь, чтобы я ехала – не поеду, буду с Фисой жить в школе.
Мне показалось, что он растерялся, даже головой повел, как будто не совсем понял, о чем я говорю. От этого зрелища я совсем повеселела, и уже с откровенной улыбкой добавила:
– Тебе меньше проблем будет.
Но, пожалуй, я была частью его какого-то его плана, потому что он вскинул голову и произнес тоном генерала:
– Мы едем вместе. Вито.
Они оба исчезли, а я гордо посмотрела на Фису, вот так, будет, как я скажу, а она только сокрушенно головой покачала:
– Рина, ты так с мужем-то говорить поостерегись, ирод, он иначе человеческому думает, у него мысли свои, нам неведомые.
– А я его не боюсь, и не боялась никогда, раз жена, то будь добр веди себя как муж, объясни все, зачем едем, что делать там будем. И вообще, Мари только и говорит, отец все объяснит, все расскажет, а он ни слова еще толком не сказал, пакет кинул и все, понимай сама.
Я глубоко вздохнула и удивилась, чего это я так разбушевалась, так радовалась поездке, потом категорически не поверила в саму возможность такой поездки, а теперь даже заявила, что муж не так сказал, не так позвал. И вообще, посмотрел не так. Фиса тоже удивлялась, высоко бровки подняла, глаза распахнула и держалась за уголок платка.
– Ты девонька, смотри, в пути не сильно мужу докучай, вопросы сначала обдумай разумом, а потом уж спрашивай, кто его знает…
– Фиса, у моего бывшего никогда толком ничего не могла понять, что в его душе творится, как на войне с врагом, только и жди удара в спину, и с этим так же? Тогда зачем говорил, что спасти хочет? Зачем тебя привез? Заел бы, закусил, как пирожком, ничего, оправдался бы перед своей королевой: не успел ничего понять…
– Рина, остановись!
Фиса так громко крикнула, что я пригнулась над столом.
– Он слышит все…
– Вот пусть и слушает! Проходила я это все уже. Сама говоришь, что с каким жила, такой и стала, раз жива осталась, то пусть как к жене относится, а не как… девке из гарема!
– Да он, березонька моя…
– Я не береза! Я корявая Баба-Яга! В душе у меня ничего нет, Фиса. Что было… а была только обида да боль, скорежило меня, и сейчас нет у меня веры никому, понимаешь, никому, и тебе тоже, я вообще никому не верю! И ему не верю ни в чем, подумаешь, в живых оставил, так для себя же, чтоб дольше силу свою получать, а на меня ему наплевать. Будет, как куклу, таскать, королеве своей показывать. Мол, смотри: она у меня хорошо живет, как ты сказала, так и делаю! А сам только как с игрушкой – новая вот и интересно, а, может, уже и не интересно, только королеве уже обещал, деваться некуда! Да еще ее мужа боится, вдруг тот слово свое сдержит, да за кровь своей жены и отмстит, сама говорила, что он-то ее любит, хоть и нелюдь.
Я говорила, а сама прислушивалась к себе: что это я, зачем говорю свои мысли, никогда так откровенно душу свою ни перед кем не открывала. И это не страх – я не боюсь Амира, его реакции на свой гневный выпад, а может наоборот, провоцирую на хоть какое-нибудь действие, хоть капельку информации, объясняющей его истинные намерения? А вот это, пожалуй, ближе к истине, это игра, мой мозг уже что-то просчитал, продумал какие-то ходы в борьбе с Амиром.
Фиса смотрела на меня, и ее лицо становилось все грустнее, а потом и слеза покатилось по щеке. Она утерла ее уголком платка и вздохнула:
– Ох, девонька, березка белая, много в тебе перемешалось за жизнь, только ту жизнь огонь уже сжег, да вода унесла. Теперь лишь ты сама можешь снова ее вернуть, да обидами укрыться, заново каменьями-то обложиться вокруг себя. А новая жизнь мимо тебя пройдет, не увидит тебя, с собой взять не сможет.
Мой гнев прошел, и я лишь мрачно смотрела на Фису, но ответить не успела – в столовую вошел Амир. Он опустился передо мной на колено:
– Рина, я обещаю ответить на все твои вопросы. Ты моя жена.
Его взгляд не был ясным, в нем проносились всполохи всех цветов: то яркая голубизна, то глухая чернота, то прозрачная серость, которая уничтожала даже зрачок. Я на мгновение замерла от неожиданности, и опять что-то решило за меня, моя рука потянулась к нему, и он подал мне свою ладонь.
– Я постараюсь быть честным с тобой и добиться твоего доверия.
Моя рука на секунду задержалась над его раскрытой ладонью, но потом все-таки сделала вид, что поверила и опустилась в нее. Мое внутреннее недоверие не ушло, оно спряталось где-то глубоко внутри души, но шаг навстречу был сделан.
Фиса обняла меня на дорожку и прошептала на ухо:
– Красавица, ты помни одно, он раз обещал, слово свое не нарушит. А уж от тебя самой будет зависеть, как ты слушать его будешь, да что услышишь, глазами как посмотришь, да захочешь увидеть.
– А я увижу?
– Увидишь, только смотри да слушай. Ты сразу каменьями-то не обкладывайся, подожди, оглянись вокруг да песню послушай.
– Песню?
– Он хоть и ирод, да поет тебе, ты постарайся девонька эту песню его услышать, хоть и разными звуками поете, да все одно, песня эта только вам двоим и звучит.
Алекс вошел и радостно улыбнулся:
– Здравствуй, Рина, ты готова?
– Да.
На руки меня брать не стал, рядом пошел, но улыбка так и осталась на лице, и глаза веселые, тоже хочет из дворца на волю вырваться.
Если Амир хотел меня удивить, то у него получилось. Я встала на лестнице как вкопанная, даже хотела за спину Алекса спрятаться, но он не стал мне помогать, сразу отодвинулся. Машин было много, я, конечно, их не считала, но эскорт был внушительным, у каждой машины стояли высокие молодые, не знаю, всего скорее не люди, в черных костюмах, такие, как стояли тогда на лестнице. А может те, которые мне клялись во время ритуала? Тогда я их бояться не должна, они мне жизнь свою согласились отдать. И я смогла спуститься на одну ступеньку, удерживая себя, чтобы не схватиться за руку Алекса.
Амир стоял у ближайшей машины и не делал никаких попыток помочь мне, смотрел темными глазами, даже губы сжал. Он был одет в такой же черный костюм, как и все, ничего из одежды не выделяло его, но при этом сразу было понятно, что он вождь. Я посмотрела на него лишь мельком, но продолжала видеть его перед собой, когда пыталась не упасть на ступеньках. Значительная фигура и властный взгляд, за которым еще что-то, очень таинственное и непонятное, посадка головы, гордая, никому не подчиняющаяся. Вот оно, наконец, я уловила то, что его отличало: так держать голову может только вождь, как там у нашего великого вождя было написано, «непоротое» поколение. Эти мысли проносились в моей голове, а тело переступало по ступенькам высокой лестницы и пыталось не качнуться на подрагивающих ногах.
Когда я уж подходила к машине, Амир подал мне руку и помог сесть в кресло рядом с водителем, я удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала. А когда увидела ремень безопасности, не выдержала:
– Ты меня этим закреплять будешь?
– Да.
На удивление широкий ремень не мешал сидеть, он не припечатал меня, а лишь мягко обнял собой, добавил внутренней уверенности. Ну да, если вспомнить, как он вел машину в прошлый раз, лучше пусть будет такой. И я поняла, почему он не подходил ко мне на лестнице, ему вспомнилась та наша поездка, после которой меня едва спасли. Вдруг опять что случится, и я сразу решила свою догадку уточнить, обещал же откровенность.
– Ты вспомнил нашу поездку к морю?
– Да.
И на этом подробности закончились, он рванул с места так, что я обрадовалась наличию такого широкого ремня. Если что случится, от меня хоть кусок останется. Амир понял, что погорячился и сбавил скорость, оглянулся на меня:
– Ты можешь не беспокоиться, у нас специальные машины, их практически невозможно разбить. Для тебя важно лишь пристегнуться ремнем безопасности.
– А тебе он не нужен?
– Нет.
Я посмотрела на идущую впереди машину и поразилась тому, как она реагировала на изменение скорости движения нашей: Амир чуть сбавил скорость, и она тоже поехала медленнее на те же самые чуть. Обернуться назад мне не позволил ремень, и Амир сразу спросил:
