Владимир Стрельников - Приключения Василия Ромашкина, бортстрелка и некроманта
– Боевая тревога! – перекрывая прерывистые звонки, по кораблю полетел приказ вахтенного офицера. – Команде по постам!
Что за хрень? Эту мысль я додумывал, взлетая по вертикальному трапу к нашему посту.
Заскочив на пост, кивнул оглянувшемуся Витьке. Шустро нацепил парашют, шлемофон, воткнул разъем гарнитуры, шагнул к пулеметам задней – левой полусферы и, оглянувшись на Витьку, поднял большой палец.
– Ходовая – ответь второй установке. По местам, – лаконично доложился напарник, на данный момент являющийся старшим по посту. Несущий вахту командует постом.
А я тем временем прокрутил спарку по секторам, одновременно вслушиваясь в небо. Да нет, тишина.
– Внимание, по постам. Внизу, в Сарай-Вагоне, идут боевые действия с применением артиллерии. Забираемся под грозу, всем молиться! – раздался в наушниках шлемофона хрипловатый голос кэпа. – И дай бог, чтобы никто по нам из зенитки не засадил сдуру.
Корабль резко пошел вверх. Как раз к сверкающим разрядами облакам. Ну да, из двух зол выбираем меньшее. Одно-два попадания молнии в дирижабль не смертельны, опасны – да, но не смертельны. А вот одуревший зенитчик, например, смертелен до высоты в три километра.
Витька энергично замахал мне рукой и потыкал пальцем в остекление поста.
Распустив на всю длину кабель шлемофона, я шагнул к его полусфере и поглядел вниз. Из-за края оболочки вырисовывалась нехорошая картина. Горели дома и вагоны, длинными языками пламени вылетали выстрелы из поставленных на прямую наводку пушек. Что за хрень у них там творится?
Об этом я узнал позже, то ли ужиная, то ли завтракая в кают-кампании. Оказалось, очередная гражданская войнушка, выросшая из пустяковой ссоры между кланами. Шекспир со своими Монтекки и Капулетти отдыхает.
А до того момента прошло немало времени, и из них очень неприятные полчаса в подбрюшье грозы. Темные тучи прямо над головой, порывы ветра, с которыми с огромным трудом, маневрируя дизелями, справлялись офицеры. Разряды молний, слепящие, беспощадные, проходящие, казалось, рядом с корпусом. Витька с воплями отлетел от пулеметов, словив заряд электричества от прошедшей рядышком близкой молнии. Настолько близкой, что накрылась переговорная аппаратура и, коротко пыхнув, погасли лампочки. Шаровая молния, нагло усевшаяся на стволы моих пулеметов, заставила меня забыть о том, как дышать, на долгие четыре минуты. Это я по часам засек. Хорошие часы, в противомагнитном корпусе.
Ливневый шквал захлестнул наш пост и мгновенно все промочил, вода с журчанием убегала в сливные шпигаты. Здоровенный град колотил по плексигласу остекления.
– Штурман, вниз, занять эшелон полторы тысячи, – раздалась в ходовой рубке такая долгожданная и такая радостная команда.
Иногда полчаса кажутся годом. В таких случаях понимаешь, человек всего-навсего малая былинка среди шторма. Дирижабль плавно пошел вниз.
И в довесок ко всему наглый неупокой сел на обшивку дирижабля метрах в двадцати от нас и корчил страшные рожи. Как я удержался и не развеял его – до сих пор не понимаю, просто дал ментального пинка, от которого тот кувырком полетел с корабля.
17 июля 2241 года, суббота
Поселок горняков, Шашкентская область
Василий Ромашкин
После этой катавасии мы неделю болтались у причальной мачты относительно недалеко от затопленного Шашкента, в поселке горнодобывающей компании.
Неуютное местечко. Потрясающе красивое, начиная от восхода солнца над заросшими ореховыми и миндальными рощами горами, кончая мрачно-прекрасным огромным озером, образовавшимся на месте трехмиллионного города, затопленного водой из разрушенного водохранилища.
Неделю прозванивали проводку, меняли сгоревшие кабели и аппаратуру. Днем пахали как проклятые в превратившемся в духовку дирижабле, а по ночам слушали плач шакалов, которых тут, как на хорошей Барбоске блох.
Здесь, в Шашкентской области Узбекии, вообще паршиво было. Около трех миллионов народа в городе, в области еще примерно столько же – и все сметено одним толчком, а выживших смыло грязевым потоком, в который превратились миллионы кубометров воды, несущейся с гор. Уцелевших насчитывалось очень мало.
Только вышка старой телебашни, капитально отстроенная еще в Союзе, возвышалась над огромным озером, к которому было категорически запрещено приближаться обычному народу, да и некромантам рекомендовалось воздерживаться от прогулок вдоль берегов, а уж тем более – от ночных водных путешествий.
Водная нечисть, она любой сухопутной немалую фору даст, да и соревноваться с ней в родной стихии с успехом могли бы только дельфины, если бы они были некромантами.
Все шло к окончанию работ, когда нас всех подняли ранним утром по тревоге.
– Экипаж дирижабля «Горнорудный», подъем! Получен сигнал «SOS» с борта гражданского пассажирского лайнера Ан-10, – раскатился по аэродрому и гостинице сигнал тревоги.
SOS. Древний, как память о мамонтах, сигнал. Сигнал, по которому бросаются все обычные дела и начинаются спасательные мероприятия. Не знаю, как оно было до Катастрофы, но сейчас весь цивилизованный мир спасает своих ближних, иначе мы вообще не выживем.
И потому через сорок минут наш «Горнорудный» отшвартовался и начал набор высоты, разворачиваясь против ветра и направляясь в ту сторону, откуда была зафиксирована радиопередача.
– Бортстрелкам Ромашкину, Зиганьшину и Квасову прибыть в ходовую рубку. – Эта команда застала меня на посту, где я помогал Виктору грузить патронные короба на ту самую спарку, на стволах которой отдыхала шаровая молния.
– Зарядишь сам, я побежал, – вытирая руки ветошью, бросил Витьке и ломанулся вниз, в гондолу ходовой.
Около рубки столкнулся с Ильшатом Зиганьшиным, кругломордым казанским татарином, веселым и хитрющим парнем. А в самой рубке уже ждал Илья Квасов. Бортстрелок с кормовой пулеметной счетверенной установки. Сейчас уже лет тридцать в кормовую установку ставят пушки, на «Ростовчанине», например, стоят. Но этот дирижбомбель старше, и на главном направлении стоит счетверенка.
– Так, парни. – Кэп прошел мимо нас. – Готовьтесь к десантированию, мы не можем сесть возле самолета. Сильный ветер, сносить будет. Потому слушай приказ! Приказываю: осуществить высадку с борта дирижабля по канатам, обеспечить заякоревание корабля. Вместе с экипажем Ан-10 обеспечить подьем гражданских по веревочным лестницам и при помощи лебедочных люлек. Обеспечить безопасность работ со стороны озера, будьте особо бдительны, тут болотистый берег, нечисти, скорее всего, множество. Надо учесть, что, скорее всего, пассажиры и экипаж самолета – из параллельного мира, действовать мягко, но убедительно. Старший – Ромашкин, ты самый сильный некромант на борту. Ребята, у вас останется светлого времени всего ничего. Часа три, не больше. Потому – наизнанку вывернитесь, но обеспечьте эвакуацию на борт «Горнорудного». Хоть вяжите всех, но чтобы до сумерек люди оказались здесь! Приказ ясен? Тогда за оружием, амуницией и – к десантному люку. Выполнять!
Через восемь минут я уже стоял около раскрытого люка и держался рукой в плотной перчатке за толстый лохматый канат, сброшенный вниз, примерно в двадцати метрах от нас конец его волочился по старой бетонке, кое-где проросшей кустами и травой.
– Пошел! – скомандовал обеспечивающий десант боцман, я ухватил второй рукой канат, оттолкнулся ногой от надежного комингса люка и, оплетя ногами трос, съехал вниз.
17 июля 2241 года, суббота
Старый военный аэродром, Шашкентская область
Василий Ромашкин
Притормозив около земли, короткой пробежкой выровнял скорость и отпустил канат. После чего остановился и повернулся к спускающемуся Ильшату. И татарин, и Илья спустились нормально и, придерживая винтовки, побежали за мной к здоровенному самолету, самому большому самолету, который я видел в своей жизни.
Четырехмоторный, высокий. С надписями «Аэрофлот» и «СССР» на бортах и крыльях, окрашенный в серебристо-белый цвет, с широкой красной полосой вдоль борта и красным флагом на киле, самолет стоял на мощных, основательных шасси.
В тени, под крыльями и фюзеляжем, сидели и стояли разные люди. Сначала глаз выхватил молодых девушек, троица в ярких платьях выше колен стояла около передней стойки шасси. Потом увидел мужчин, женщин, нескольких детей, которых держали за руки матери.
И еще – группа в форме синего цвета, пятеро мужчин и четыре девушки. Плюс три человека в темно-зеленой форме, стоящие рядом.
– Бортстрелок Василий Ромашкин, командир десантной группы. – Кинув руку к виску, доложил я вышедшему вперед стройному бородатому блондину.
