Владимир Свержин - Ловчий в волчьей шкуре
Тогда-то ему и повезло встретить внучку Мари де Монфор, урожденной де Ретц. На одном из турниров он объявил ее королевой Любви и Красоты, а еще через несколько месяцев стал мужем богатой наследницы. Он и сам был не беден, но вскоре после переезда молодой жены в Савойю золото просто полилось рекой на молодоженов.
Случилось это вскоре после того, как вслед за дочерью сюда переселилась и ее гран маман, вновь ставшая вдовою. А через некоторое время после этого знаменательного события во Франции начался поголовный мор в семействах Монфор и Монморанси. Здесь, в подушке, находился с десяток писем от нотариусов, недвусмысленно объявлявших, что последняя воля покойного – облагодетельствовать молодую графиню, приходившуюся почившему в бозе вельможе довольно отдаленной родственницей.
Некоторые прямые наследники были возмущены столь вопиющим попранием их прав, но каждого из них поджидала весьма печальная участь: они тонули, ломали шеи, падая с лошади, гибли на поединке или охоте. Никто ни разу не упрекнул, да и не заподозрил графиню де Монсени в убийствах. Смерть всякий раз наступала естественным образом и прилюдно.
Была лишь одна странность: все они умирали вскоре после того, как решались опротестовать последнюю волю своих покойных родичей. Уже через год небедный род Монсени стал богат баснословно. Поговаривали, что король Франции, а заодно и все герцоги и князья Италии, не имеют столько золота. А потом вдруг поток резко прекратился.
Алина достала из пачки следующий лист и удивленно заморгала – перед ней было письмо, некогда посланное в отдаленный монастырь. Мари де Ретц без обиняков писала, что требует от аббата взять на попечение и принять все необходимые меры к воспитанию младенца, крещенного именем Рене. Особо же внучка Синей Бороды указывала, что он из Сан-Лу. Вернее, указывала она совершенно иное. Гуральская принцесса вглядывалась в текст и, видно, уже не она первая: чья-то рука аккуратно грифелем подвела выскобленные некогда части слов и указала на несоответствие почерка и зажатость предлога «из» между словами «Сан-Лу» и «ребенок». Изначально здесь было написано совсем другое.
Похоже, письмо еще до того, как попасть к настоятелю монастыря, побывало в руках графа или его людей. «Здесь было написано вовсе не «из Сан-Лу», – прошептала Алина. – Ребенок «Сангре Луп» – волчьей крови. Вот так-так! – чуть не присвистнула девушка. – Выходит, ловчий – сын графа, и при этом – волчьей крови».
– Его сиятельство приехал! – неслось со двора.
Алина быстро спрятала бумаги за корсаж и водрузила Беллучу на вспоротую подушку. «Только бы не заметил», – глядя на лик всепрощающей Мадонны, молила она.
– Что здесь происходит? – раздалось за дверьми часовни. Граф был раздражен и вовсе не думал этого скрывать.
– Какие-то злые духи окутали замок мерзким зловонием! – сетовал дворецкий. – И коты будто взбесились. Эти твари орали всю ночь, еле отлили холодной водой.
– Ну конечно, духи, – презрительно скривился Констан. – Им делать нечего, дай пропитать вонью замок!
– Так и есть, мой господин, – убеждал дворецкий. – Сами можете посмотреть: в церкви смрада почти нет, а в иных местах – храни Господь! Вашу несчастную супругу именно туда сейчас поместили. Подумать только, – продолжал заливаться соловьем преданный слуга, – ее высочество сама лично бросилась спасать нашу госпожу!
– Сама лично? – напрягшись, переспросил вельможа.
– Так и есть. Она тут всем задала жару, если говорить по чести.
– Очень интересно! – со сдержанной яростью прокомментировал хозяин замка. – Ну просто очень! А где ее высочество сейчас?
– Подле вашей супруги, как и повелевает долг милосердия. Велите доложить?
– Нет, это позже, – перебил граф. – Сан-Лу вернулся?
– Никак нет. Как вечером с маркизом ушел – так и не появлялся.
– Сегодня просто ночь странностей. Подай-ка мне смоченный плат.
– Вы собираетесь внутрь? Быть может, повременить? Фра Анжело окуривает замок благовониями.
– Зловония, благовония – все это ерунда! – отмахнулся Монсени. – Скажите, чтобы возвращался в часовню, там он нужнее.
– А вы, мой господин?
– За меня не беспокойся. А смрада скоро не будет. Неужели ты мог подумать, что я позволю какой-то вони помешать охоте нашего государя?
Глава 12
Вопль ошалевшего от страшных предчувствий кота был таким отчаянным, что мы с Алексом, вместо того чтобы вразумить четвероногого соратника, очертя голову бросились ему вслед, яростно потрясая оружием.
Признаюсь, ничем, кроме внезапного приступа общего идиотизма, объяснить наши действия мне не удается. Сами посудите, что за нелепая блажь?! Как, спрашивается, на своих двоих догнать арабского скакуна?! Уж на что, на что, а на быстроногих жеребцов мой господин никогда не скупился. Если вообще о скупости пристало упоминать рядом с именем графа де Монсени. Ныне, по здравом размышлении, я могу заподозрить и обвинить его во многих грехах, однако скаредности меж них точно не будет.
Но в тот миг нам все было нипочем, мы так увлеклись преследованием, что спохватились лишь, когда неистовый котабальеро зацепился сапогом за выпиравшее из земли корневище и растянулся во весь рост с оглушительным «мнэу!».
– Бегите дальше, – страдальчески приподняв голову и закатив глаза, умолял он. – Не надо спасать меня! Мой век не долог, как у истинного кавалергарда. Быть может, я даже умру среди этой чащи с ее именем на устах. Зато она будет жива!
– Вставай, симулянт! – маркиз остановился, скептически поглядел на страдальца и вернул меч в ножны. – Не торопись, кошкин сын, до смерти еще дожить надо.
Я застыл, удивленно глядя на охотника за демоническими сущностями, мучительно пытаясь сообразить, чего это мы застряли.
– Ну, что же ты медлишь? – безутешно страдал кот. – Беги! Мчись! Алина в опасности, враг с минуты на минуту будет в замке!
– Ну да, а графиня в это время с изменившимся лицом бежит пруду.
Тут я насторожился. Еще бы: с того дня, как погиб Ожье, я не видел, чтобы ее сиятельство не то что бегала, но даже и ходила самостоятельно.
– У нас когда-то, еще до Базы, говаривали: «Не бегай от снайпера, помрешь усталым!»
Кот внезапно угомонился, сел и, настороженно оглядываясь, уточнил скороговоркой:
– В каком это смысле?
– В смысле работы мысли, – маркиз постучал себя указательным пальцем по лбу. – Ты сам недавно утверждал, что Монсени вербовал Алину. И сейчас этот фэйс феодальный практически уверен, что ему это удалось. А значит, во-первых, она ему нужна живой и здоровой. А во-вторых, нам стоит позаботиться о своей безопасности, а не нарываться на глобальные неприятности на пустом месте.
– Что ты хочешь этим сказать, Командор? – Мурзик вновь оглянулся и опасливо распушил густую шерсть, становясь раза в полтора больше самого себя.
– Включи инстинкт самосохранения. Ты же умный, вот и подумай: коня мы по-любому не догоним, граф все равно окажется в замке гораздо раньше нас. А через некоторое время у ворот объявляемся мы, изрядно выдохшиеся, едва волочащие ноги от усталости. Но зато потрясаем оружием с гиканьем и свистом, будто с крепкого перепоя идем на штурм. То-то смеху будет!
Должен тебя огорчить, полковник: хотя у котов, судя по расхожим легендам, девять жизней, но болтов у арбалетчиков на стене еще больше. Даже если нас после столь залихватского появления и впустят в замок, шанс ознакомиться с его подземными достопримечательностями возрастет практически до ста процентов. Стоит ли объяснять: хозяину сразу станет ясно, что мы за ним следили, а не так просто бросились штурмовать замок от избытка рыцарской дури.
Кот молча поднял одну из облаченных в сапоги лап и начал яростно вылизываться, что должно было означать глубокую задумчивость.
– Да, пожалуй, ты прав, – после нескольких минут активной умственной деятельности объявил он, усаживаясь в монументальную позу копилки.
– Я еще не все сказал, – заверил Алекс. – Если мы заявимся к воротам как есть, все втроем, у графа непременно появится резонный ответ на вопрос: куда это вдруг подевался его уважаемый ловчий из старой руины и почему не выполнил данных ему четких предписаний?
Признаюсь, вот с этой минуты я зауважал Алекса, буквально как родного. Еще бы. Меня и самого не оставляла мысль, как же теперь отчитываться перед господином, да и вообще – как глядеть ему в глаза после того, что узнал о нем. Но я и подумать не смел, что маркизу, каков бы он там ни был, есть до моих душевных терзаний хоть самое малое дело. Это был такой неожиданный подарок судьбы, что от неожиданности аж дух перехватило.
Котофей смерил меня изучающим взглядом, точно увидел впервые, и спросил:
– Что же ты предлагаешь?
– Строго говоря, я вижу лишь два варианта, – вмиг серьезнея, проговорил маркиз де Караба. – Первый: дружище Сан-Лу переносится в свой волчий мир и обитает там, покуда мы не закончим с делами и не уберемся из Монсени.
