Александр Мазин - Возвращение ярла
Но прогнать – значит обидеть. Баб у Фёдрыча в жизни, кочевой и насыщенной, было немало. Случались и такие, что запросто оргазм имитировали. Причем не проститутки, а вполне приличные. Эта хоть не придуривается. Да и с чего весь сыр-бор? Жениться Фёдрыч на ней не собирается. А для временного совместного проживания и фригидная сойдет.
– Спать иди, – скомандовал Фёдрыч. – Всё хорошо. Бить не буду. А кто тронет – сам порву.
Успокоенная Крашена перебралась на соседнюю лавку – поближе к люльке с ребенком и тотчас уснула.
А майор еще долго ворочался. Думал. О том, откуда взялись все эти люди. Видно, что не актеры. Ни один актер не согласится, чтоб его убивали.
Другие игроки? Нет, не похожи были братья-покойники на любителей экстремального отдыха.
В жизни, конечно, всякое бывает. В России в последнее время до хрена развелось всяких «этнических» туркомплексов, где за пару сотен долларов можно и корову подоить, и огород прополоть, и прялку покрутить… Идентичную натуральной. А уж найти девок, готовых за хорошие деньги поизображать рабынь, еще проще, чем эту самую прялку.
Но Фёдрыч готов был поставить оставшиеся патроны против ржавого гвоздя, что Крашена не изображала. А это ж какой нужен охренительный талант, чтобы он, Фёдрыч, поверил в этакое актерство? Ни одна самая элитнейшая проститутка с подобным не справится. Значит – что? Значит, либо он угодил в какой-то другой мир (что уже из области американского кинематографа), либо кто-то с большими деньгами и еще большей фантазией устроил на данном острове некий исторический заповедник. Причем достаточно давно, чтобы его обитатели успели вырасти и принять условия игры как единственную реальность.
А что? Допустим, еще во времена СССР захотелось пресыщенной коммунистической элите какой-нибудь этакой экзотики. И – устроили. Они ж тогда всевластные были, а технически организовать несложно. А теперь вот СССР – нет, а заповедник для престарелых членов Политбюро – остался. И даже развился в новых бандитско-капиталистических условиях.
Придуманная схема Фёдрычу понравилась. Всё логично, и всё укладывается. Смущало только одно: чувствовалась во всем происходящем этакая… чертовщинка.
Разбудил Фёдрыча крик петуха. Вероятно, не первый, потому что за окошком уже светало.
Коллективный сынишка покойных Уве и Скалли дрых в персональной люльке. На редкость спокойный бутуз. Мамка его отсутствовала.
Фёдрыч насторожился… И успокоился, услыхав снаружи Крашенин голос. То есть сначала, как услы шал, еще больше напрягся, а потом сообразил, что женщина общается с коровенкой, а не с охотниками за майорской головой.
Фёдрыч натянул штаны и вышел во двор… А Крашена уже тут как тут.
– Как почивалось, Никитушка? Вот водичка, умоетесь?
– Полей, – велел майор.
Команда была выполнена после секундной заминки.
– У вас что же, по-другому умываются? – спросил Фёдрыч, вытирая лицо чистой холстиной и думая о том, что неплохо бы побриться. Вопрос – чем?
– У нас тоже текучей водой умываются, – сообщила Крашена. – А здешние – из таза или миски предпочитают. Ты погоди, Никитушка, я на стол соберу. Покушаем.
Кушали коллективно. Втроем. Мукушка тоже питался. Сосал размоченный в козьем молоке кусочек лепешки. Очень обстоятельный парень.
– Хозяева мои его в род приняли, – рассказывала Крашена, любуясь сыном. – Сказали: ежели не помрет к третьему году или еще одного рожу, волю мне дадут. Буду с ними наложницей жить.
– А какая разница?
– А такая, что, будь я свободна, могла бы сейчас с Мукушкой своим домом жить, если хёвдинг разрешит. А велел бы под опеку старшего в роду пойти, так я бы уже не рабой, а матерью Мукушкиной пошла. И без воли моей над жизнью его никто был бы не властен. А так заберут его у меня. Обряд проведут – и будет у него другая мать, жена дядьки хозяев моих, тобой убитых. А ей Мукушка мой не нужен совсем, – Крашена вздохнула, запечалившись. – У нее свои дети есть. Умрет сыночек мой – им и достанется хозяйство наше. – И попросила, нежно в глаза заглядывая: – Забери нас отсюда, Никитушка! Служить тебе буду, спины не разгибая. Я – работящая и умею много. Вон гляди! – сунула Фёдрычу полотенце. – Я вышивала!
Вышивка, верно, была очень даже ничего. Красные дерущиеся петухи.
– Поглядим, – пробормотал Фёдрыч. – А ты скажи мне вот что: нельзя ли тебя попросту выкупить?
– Можно, отчего ж нельзя. За полторы марки серебром. – И, с надеждой: – Есть у тебя?
– А это много? – поинтересовался майор.
Крашена удивилась: мужчина – и денежных мер не знает? Но ответила:
– Если по весу: примерно как эта чашка.
Глиняная чашка весила граммов триста – четыреста. Прилично.
Нет, столько серебра у Фёдрыча не было. В кошелях братьев – от силы граммов пятьдесят. А может, где-то в доме еще припрятано?
Оказалось – нет.
– Ты не думай, Никитушка, что я от тебя прячу. Не было у них ничего. Не от лихости они на тебя напали – от нужды.
Да уж! Если здесь такие нуждающиеся, с хутором, скотиной и рабыней, то каков тогда средний класс?
– А скажи мне, Крашена, есть ли в ваших краях кто-нибудь, у кого этого серебра – много?
– Ярл! – не раздумывая, ответила женщина. – И хольды его. Это дружинники старшие. У них серебра – что меда в улье. Даже золото есть. Особенно когда из вика возвращаются.
– И когда такое случится?
– Через три дня! – уверенно ответила Крашена. – Уве говорил, что гонец от ярла морем прибежал. Мол, ждите, готовьте пир. Хочешь, что ли, к ярлу в дружину пойти? Так он без хорошего оружия не возьмет. Или заставит с кем-нибудь из людей своих драться. А у него в дружине воины такие, что на каждого – по четыре таких, как были Уве со Скалли, надобно. Справишься?
– Поглядим, – проворчал майор.
Устраивать единоборство на холодном оружии он точно не собирался. Зато был уверен, что пристрелит любого местного богатыря раньше, чем тот до одного досчитает. Однако есть большие сомнения, что подобная победа будет засчитана.
А вот покопаться у добычливого ярла в трюмах – это мысль очень даже интересная…
Глава восемнадцатая
Закрытая территория зоны «Мидгард». Тест на убийство
Не обманул Санька мастер оружия Скаур. Прошло три дня, и орудия убийства из арсенала Мертвого Деда перестали быть для Санька прикольными железяками. Каждым из этих предметов он (теоретически пока-что) мог пустить кровь ближнему. Если уровень боевой подготовки ближнего окажется ниже плинтуса.
– Зато, – подбодрил Санька мастер оружия, – тебя теперь ни одна собака не покусает, а если какой-нибудь землепашец захочет проломить тебе голову мотыгой, то ему придется как следует повозиться.
Напоследок мастер потратил полчаса, чтобы Санёк освоился со своим «штатным» оружием, то бишь врученным в начале экстремального тура ножом.
Контраст с тем уроком, который преподал ему Фёдрыч, оказался поразительным. С первой же секунды Санёк поймал баланс и влегкую успел пометить двумя встречными надрезами палку, которой Мертвый Дед ткнул Санька в живот. Санёк как-то сразу осознал, что рубить и колоть – не тот стиль, которым ему удобно работать. Резкие короткие надрезы, уводящие отбивы плоскостью прижатого к предплечью клинка, а главное – правильный выбор дистанции, который обеспечивался исключительно быстрой и точной работой ног. Но обычные слова плохо передавали то, что почувствовал Санёк. А почувствовал он себя не бойцом, а каким-то танцующим насекомым. Легким, быстрым, не останавливающимся ни на мгновение. Нож превратился в стремительно мелькавшее крыло, причем Санёк как-то сразу понял: крыльев должно быть два. Но отсутствием второго клинка не смутился, а быстренько перестроился, как бы «принял» в себя то, что вторая рука – другая. Именно вторая, потому что стоило перебросить нож из правой руки в левую, и весь рисунок движений принципиально менялся. Причем не по законам симметрии, а по каким-то своим, непонятным, но вполне органичным. Например, удары с левой были длиннее и как бы хлеще, с меньшим вложением силы, но с не меньшей эффективностью…
И Санёк впервые увидел, как мастер запыхался.
– Вот это нечто новенькое! – похвалил Санька Мертвый Дед, когда палки, которыми он противодействовал Саньку, годились уже только на растопку. – Что ж это в тебе такое проклюнулось, малыш?
Санёк пожал плечами, внимательно осмотрел вороненый клинок и бережно уложил в чехол. Было такое чувство, будто Санёк обзавелся другом.
«Это всего лишь острая железка, – напомнил себе Санёк. – Кусок мертвого металла».
Но чувство не прошло и даже не потускнело. «Кусок мертвого металла», спрятанный в толстой коже, чувствовался так же хорошо, как любой из пальцев. Казалось, стоит просто мазнуть ладонью по рукояти, и нож выпрыгнет из чехла, «прилипнет» к руке, и пусть только кто-нибудь попробует Санька обидеть!
– Ты вот что, малыш, – Мертвый Дед будто угадал мысли ученика, – ты на нож особо не рассчитывай. Против меча или копья он не потянет по-любому.
