Андрей Буторин - Сильнее боли
11
Галя шла вдоль пустынной ночной улицы и не верила в реальность происходящего. То, что она оказалась на улице в два часа ночи одна, – это еще полбеды, хотя и подобное случалось с ней не так уж часто. Но вот то, откуда она шла… Нет, вспоминать об этом не хотелось, это ей совсем не нужно, это следовало забыть – напрочь, навсегда! Куда важнее вспомнить, что же привело ее туда, в незнакомый дачный поселок, в посторонний дом, в… чужую постель?.. Как такое могло случиться в принципе?..
Нет, Галя не была ханжой. И если допустить, что после развода с Романом кто-нибудь пригласил бы ее к себе на дачу с само собой подразумевающимися последствиями, то она бы, возможно, и согласилась. Смотря, конечно, по настроению и по тому, кто именно пригласил бы. Например, тот же Игорь. Поехала бы она с ним на дачу? Вот если совсем честно?.. Скорее всего да. Разумеется, до того, как Игорь узнал про Костика, а она, соответственно, про истинную Игореву сущность. Но ведь вчера ее никто не приглашал. И тот, с кем она там… встретилась, уж точно не из числа ее знакомых. И не мог быть в принципе! Так почему же все так получилось? И почему она так плохо все помнит, словно и впрямь это происходило не с ней?
Как ни противилась Галя воспоминаниям, но из памяти все-таки выплыло то вожделение, с которым она поджидала незнакомца… Нет, вовсе не незнакомца! Она ведь поджидала Романа!.. Галя даже замедлила шаг, когда вспомнила это. Ну, конечно, она почему-то была уверена, что с ней будет в тот вечер Роман. И когда вместо него оказался тот, другой, – как его… Тарас… вот уж дурацкое имя! – она все равно думала, что Роман где-то рядом, что именно он ходит внизу, помышляя убить ее за измену. Дикость! Какие глупости лезли ей тогда в голову! Какой Роман? Какая измена? Да и кто кому изменил? Не вчера – вчера измены не могло быть по определению, потому что они с Романом были уже друг другу никто, – а тогда, три с половиной года назад, когда… когда она задыхалась от любви к нему и даже подумать об измене было для нее физически невозможно! А он вот смог.
«Да о чем же ты думаешь, дура?!» – заорала на себя Галя чуть ли не вслух. Пришлось даже остановиться, чтобы перевести дух, притушить вспыхнувшую к себе злобу и попытаться изгнать это гадливое презрение, неотступно следовавшее за ней по пятам с той самой дачи.
Галя не была психологом, хотя основы психологии и проходила на журфаке. Но она проучилась там слишком мало, чтобы чувствовать себя специалистом в этой области. Тем не менее она постаралась взглянуть на ситуацию со стороны и разобраться в своих переживаниях и поступках с помощью холодного рассудка. Сначала Галя сделала главное допущение – что ее позвал в это Ряскино все-таки Роман. Ну не зря же она ждала там именно его! И вероятность того, что Роману захотелось встретиться с бывшей женой, тоже достаточно большая. Но почему же она согласилась на эту встречу? Да еще ринулась неведомо куда, сломя голову, едва не забыв про Костика!.. Неужели она до сих пор… любит Романа?.. Галя похолодела и, затаив дыхание, прислушалась к своему сердцу. Но сердце молчало, лишь продолжая ритмично выполнять свою основную работу. Гале стало чуточку легче, любить Романа она совсем не хотела. Конечно, любовь о желаниях и предпочтениях никого не спрашивает, и все-таки. Ладно, это хорошо. Но ведь раньше она его любила! И память о той любви наверняка осталась в подсознании. Так что ее желание поехать на встречу можно с точки зрения психологии списать на временное возбуждение той самой памяти. Так что, значит, все логично?
Нет, не все! Галя даже притопнула от досады. Во-первых, почему там оказался Тарас? Во-вторых, почему ей в тот момент было все равно, кто с ней? И наконец, в-третьих, – почему она не помнит, как ее кто-либо вообще звал на эту дачу?! Ведь она поехала туда совершенно спонтанно.
«А ну-ка, давай вспомним, голуба», – прошептала Галя и принялась вспоминать. Итак, она вышла вчера с работы с твердым желанием отправиться в садик за Костей. Вместо этого она вдруг оказалась на вокзале и купила билет на электричку. Что же произошло в промежутке между этими событиями? Что подтолкнуло ее к столь безответственному шагу? Ну как же! А телефонный звонок?.. Нет-нет, какой звонок? Это ведь она сама звонила. Маме, насчет Костика. Все перепуталось. Почему же она ничего не может вспомнить? И почему… почему же столь дико снова болит голова?..
Галя пошатнулась и сжала ладонями виски. Она не заметила, как возле тротуара остановилась легковая машина. Услышала только голос – как ей показалось, очень далекий и равнодушно-холодный, что никак не вязалось со смыслом произнесенных им фраз:
– Вам плохо? Нужна моя помощь?
Голос вывел ее из коллапса. Боль сразу же отступила и спряталась. Галя удивленно посмотрела на автомобиль, через приоткрытую на три пальца щелочку в боковом стекле которого на нее не мигая смотрели глаза. Тоже неприятно равнодушные и холодные. В них отражался мертвенный свет уличного фонаря, отчего они казались искусственными, стеклянными. И если бы не свежая царапина, начинавшаяся под левым глазом, Галя вполне бы могла подумать, что они принадлежат кукле, искусно сделанному манекену. Фонарь отражался не только в глазах, блики его холодного сияния разливались и по стеклу, потому Галя не видела лица незнакомца. Но ей было достаточно и одного этого взгляда, чтобы окаменеть в неожиданно нахлынувшем ужасе и на негнущихся ногах сделать два шага назад, к холодной стене здания, которая лишь казалась надежной, но реальной защиты дать не могла.
Впрочем, незнакомец не собирался нападать на Галю. Он даже не шевелился и лишь продолжал разглядывать ее через оконную щель.
Наконец Галя смогла разлепить деревянные губы и пролепетала чуть слышно:
– Не надо, спасибо, все хорошо…
– Хорошо, – будто эхо, повторил незнакомец, и автомобиль тронулся с места.
Дом Галиных родителей был уже виден, стоило свернуть во дворы и пройти метров сто. Но она почему-то не свернула, а прошла в том направлении, куда уехала машина странного доброхота. Почему-то никак не отпускал ее этот холодный взгляд из темной узкой щели. «Словно сквозь прорезь прицела», – пришло вдруг в голову сравнение, хотя, конечно же, ничем эта щель над боковым автомобильным стеклом прицел не напоминала.
И все-таки Галя пошла следом. Сначала она даже подумала – и кожа сразу покрылась мурашками, – уж не новые ли глюки зовут ее за собой? Но нет, мыслить она могла вполне нормально, даже вот – анализировать эти мысли тоже. И про Костика она на сей раз не забыла… Только попросила у него прощения за то, что мама еще на пять минуточек задержится. Всего лишь на пять, не больше! Посмотрит только вон за тем поворотом – а не стоит ли там машинка дяденьки с мертвыми стеклянными глазками?..
Машина стояла. Именно там, где подспудно ожидала ее увидеть Галя. И все равно вздрогнула. И в лицо ей словно дунуло вовсе не майским ветерком. Стало вдруг зябко так, что заклацали зубы. А еще она растерялась. Не знала, как ей сейчас поступить: повернуть назад или пройти как ни в чем не бывало мимо машины? В конце-то концов, не знает же тот, кто в ней сидит, адрес, по которому она направляется! Или… знает?.. Галю совсем затрясло от этой мысли, но она тут же шикнула на себя и обозвала дурой: если бы знал, то и поджидал бы возле дома или в подъезде, а не тут. Сюда бы она вообще не дошла, если бы и впрямь не оказалась столь безмозглой. Ну мало ли зачем он тут остановился! Нет, поворачивать назад сейчас нельзя – тогда странный дяденька точно ею заинтересуется. Надо идти – и идти как можно более естественно. А через дом свернуть направо – там как раз удобно будет возвратиться к родительскому двору.
Когда Галя поравнялась с машиной, невольно она все-таки глянула в темное окно, на котором теперь не было бликов, зато луна снова выползла из-за облаков и, словно сцену, осветила пустую улицу и стоящий у обочины автомобиль. Галя чуть не споткнулась. Не было не только бликов. Не было и самого водителя. Галя сделала по инерции еще пару шагов и остановилась. «Ну нет никого в машине, – подумала она, – так это же хорошо. Приехал человек, куда ему надо, и дело с концом. Теперь и мне незачем в обход, дворами переться…» И она стала поворачиваться, чтобы пойти обратной дорогой, как вдруг тяжелая рука легла на ее плечо.
* * *Галя не завопила лишь потому, что дикий ужас судорогой свел челюсти, а дыхание и вовсе перехватило. И, кроме страха, в голове не осталось ни единой мысли. Позже, вспоминая свое состояние в тот момент, она решила, что точно так же чувствует себя скотина, над которой занес нож мясник. Она и впрямь уподобилась испуганному животному – без мыслей, но с инстинктами, главный из которых – желание жить.
Что бы она все-таки стала делать потом – кричать, визжать, отбиваться или вовсе рухнула бы без чувств, – ей так и не суждено было узнать. Не успев повернуть скованную ужасом шею, она вдруг услышала:
