Юрий Никитин - Возвращение Томаса. Башня-2 (сборник)
– Умеют, – ответил Томас с раздражением. – Они все умеют!
– Тогда бери, – разрешил Олег. – Если придется заночевать в лесу или в дороге, пригодятся.
Отец посмотрел на Олега с благодарностью.
– Твой мудрый… спутник прав, сынок. А ты сохрани себя для великих дел.
– Нет, – отрезал Томас. – Отец, ты знаешь закон отряда: любой двигается со скоростью самого медленного. Я не хочу ползти там, где мы можем промчаться! А ни у кого здесь нет таких коней. Прости, но это даже не обсуждается.
Сэр Торвальд вздохнул, развел руками.
– Видите, – сказал он, обращаясь к Олегу, – он всегда так… И в крестовый поход отправился один, хотя я уговаривал взять отряд.
Томас холодно усмехнулся.
– Вспомни, когда я вернулся, твой замок осаждали! Если бы я увел с собой хоть человека…
Олег не стал дослушивать, утреннее солнце уже ласково греет голову и плечи, быстро и умело прикрепил фляги с вином на запасного коня, еще погрузил меховой спальный мешок, котелок для приготовлении ухи, а также прочие мелочи, чтобы не чувствовать неудобств, когда придется ночевать в лесу или в поле.
Томас под тяжелый панцирь надел кольчугу из булатных колец, а поверх доспехов накинул на плечи свой поношенный плащ. Шлем пока решил не надевать, пристроил сзади за седлом. Из оружия распорядился приготовить рыцарское копье, меч Громо-бог и два кинжала.
Яра держалась с поистине королевским достоинством, ей и Лилит предстоит ждать в замке, пока сэр Томас отыщет новое место, где будут его владения, замок и откуда продлится славный род Мальтонов. Лилит шепталась с Олегом, все видели, что язычник спокоен, а это значит, ничего особенного не произойдет, ведь могучий язычник тоже отправляется с сыном их хозяина. Олег еще беседовал с Лилит, когда конюхи вывели ему коня.
Томас сам вывел своего боевого друга о четырех копытах, оруженосцы укрыли жеребца кольчужной сетью, легкими доспехами, цветной попоной, а седло водрузили на спину особое рыцарское с высокой задней лукой, чтобы воин при таранном ударе не вылетел вверх тормашками. Томас поднялся в седло, меч у пояса, щит у седла, плащ с красным крестом красиво ниспадает с плеч. Ему подали длинное копье, челядь восторженно закричала, когда небрежно подбросил в воздух, поймал и легко потряс, словно прутиком.
Яра сняла с шеи голубой кисейный платок, лицо ее оставалось спокойным и торжественным. С прямой спиной, красивая и полная чувства собственного достоинства, она подошла к Томасу, он наклонился, ее руки повязали ему платок на шею. Челядь снова ликующе заорала, захлопали в ладоши, в воздух взлетели шапки.
Томас воздел очи к синему небу, где появились первые кучерявые облачка, сказал громко и внятно:
– Клянусь не снимать этого платка, пока не завоюю новое владение, еще большее, чем Гисленд! Да будет мой обет нерушимее британских скал, да накажет меня Пречистая Дева, если хоть на шаг отступлюсь от клятвы!
Отец и дядя смотрели встревоженно, но ни один не подал виду, что обеспокоен таким суровым и опасным обетом. Отец первым подошел и обнял сына, благословил, затем мать поцеловала и перекрестила, обнял дядя. Священник по настойчивому побуждению Томаса скрепил обет нерушимой записью.
Олег покосился на Яру, она стояла, застывшая, бледная и с решительным лицом, взгляд прям, поза истинно королевская. Сэр Торвальд обратился к ней с легким поклоном:
– Леди Яра, это в рыцарском обычае…
– Я знаю, – прервала она. – Вы что, намерены меня утешать?
Он несколько смешался:
– Я просто хочу объяснить…
– Я ценю вашу заботу, – ответила она ровным контролируемым голосом, – но я знаю благородные законы рыцарства, которыми руководствуются истинные мужчины. Мой муж отправится в Эссекс и добудет себе владения, а я дождусь, когда он пришлет за мной. Я нисколько не сомневаюсь, что все это он сделает.
Сэр Торвальд перевел дыхание, а сэр Эдвин за его спиной пробормотал:
– Поразительное присутствие духа… А сколько знатных дам даже королевской крови падали бы в обморок, визжали или бросались на шею своим мужьям, умоляя не оставлять их…
– Да, – ответил сэр Торвальд, он смотрел на Яру с великим уважением. – А подумать только, из какого медвежьего угла… Гм, да-да, ее княжество больше не только нашего королевства, но и всей Британии, отсюда и величие тамошних князей… Дорогая Яра, я клянусь, что вы будете окружены всем почетом, который заслуживаете, и никто и ничем не заденет вашей чести! Порукой тому мое слово, и потому даю торжественный обет…
Яра быстро прервала:
– Достаточно обетов!.. Я нисколько не сомневаюсь, что мои права здесь будут соблюдены. Позвольте мне еще раз обнять мужа…
Олег наблюдал со снисходительной усмешкой, в голове вертятся разные мысли, звучат разные голоса, спорят, все добывают истину, он уже научился следить за этим процессом несколько отстраненно, влезая только в критических случаях, когда уж совсем уйдут в сторону, а то и вовсе заспорят о бабах, на эту тему соскальзывают всегда почему-то с необыкновенной легкостью.
Он взобрался на коня спокойный и равнодушный, замок этот ему такой же, как сотни других, ничего родного, а деревья везде одинаковые. Томас вскинул руку, далеко у привратных башен заскрипел ворот, лязгнули и завизжали цепи.
Тяжелая решетка из толстой закаленной стали медленно поползла вверх, открывая дорогу из замка.
Глава 10
Олег посматривал на Томаса искоса, стараясь, чтобы тот не видел пристального взгляда, иначе сразу же спина еще прямее, взгляд тверд и решителен, суровые складки у рта, готовность ответить ударом на удар, даже если этот предполагаемый удар только предполагаемый, но все равно отвечать нужно сокрушительно. Правда, и в остальное время Томас все так же тверд и непреклонен, и только в редкие мгновения его можно увидеть таким, какой на самом деле: ребенком в теле взрослого человека, иногда восторженным, иногда растерянным и даже испуганным, но изо всех сил старающимся не выказать ни страха, ни растерянности, ни какой-то другой слабости, семь самых худших из которых вообще названы смертными грехами.
Другой мир, напомнил себе Олег. Мир, в котором человеку отказано в праве быть естественным. Мир, в котором человек должен быть таким, каким он… быть должен. И потому Томас, входя даже в пустую комнату, держится так, словно вдоль стен сидят незнакомые рыцари и смотрят на него очень внимательно. Так же точно ведет себя и женщина благородного сословия: хоть дома, хоть на прогулке держится так, будто на нее смотрит множество людей.
Мир обетов, если можно так сказать. Впрочем, почему нет? Ведь этот рыцарский мир – мир обетов. И не только рыцарский: все сословия дают клятвы и призывают Господа в свидетели, что выполнят то-то и то-то или сделают то-то и то-то. От короля и до последнего простолюдина люди соблюдают посты в определенные дни, а что это, как не демонстрация власти духа над плотью?
Кроме частных обетов, существуют еще и общие, как, скажем, предприятие, вызванное благородным порывом освободить Гроб Господень от неверных. Тысячи и тысячи рыцарей, а также других людей, благородного и неблагородного сословия, давали обеты отправиться в Святые Земли и пролить кровь в сражениях за правое дело, первыми ворваться во вражеский лагерь или через пролом в крепостной стене, водрузить знамя на башне или на замке противника. Все соревновались в обетах, которые ничего им не принесут, как сказал бы человек предыдущего мира, только раны, увечье, а то и смерть, зато имеют целью пользу Отечества, церкви, победы Запада над Востоком.
То, что Яра, согласно рыцарским обычаям, повязала Томасу на шею свой платок, по нынешним меркам, почти ничем не обязала и не затруднила ему жизнь. Во всяком случае, на взгляд Олега, с платком на шее ничуть не обременительно, а в ряде случаев даже полезно: когда едешь по лесу, за воротник не сыплются сосновые иголки и всякий сор, всегда есть чем вытереть потный лоб, а в гостях – высморкаться.
Другое дело, что большинство рыцарей налагают на себя куда более строгие ограничения: не смотреть левым глазом, пока не будет выполнен обет, носить на ноге цепь, стальной браслет на руке, черные ожерелья или что-то еще, причиняющее неудобства. Собственно, это все та же борьба с плотью и возвышение духа, так ярко и отчетливо проявившиеся в этой ветви развития цивилизации: аскеты демонстрируют волю и силу духа тем, что не моются по десять лет, не стригут ногти и волосы, отшельники – что живут в пещерах и питаются медом и акридами, а рыцари – что сражаются за честь, справедливость, а никак не за личную выгоду, как было в прошлых цивилизациях.
Конечно, сволочей и хапуг предостаточно и в этом мире, но они как бы вне закона, во всяком случае, здесь осуждаемы алчность, похоть, корыстолюбие и прочее, прочее, смотри семь смертных грехов и семьдесят просто неприличных для достойного человека грехов и грешков.
