Иван Кузнецов - Время желаний
Я неопределенно хмыкнул.
– То облако мало походило на слепок ауры.
– Оно частично рассеялось, – пояснил Джованни. – Уверен, зайди Герасимов раньше, он увидел бы полноценную картину. Собственно, это даже не мои предположения. Локк провел серию экспериментов, вывел точное время рассеивания и его результат. Поверь, совпадение с нашим случаем более чем убедительное.
– И что было дальше?
– А ничего. Насколько я знаю, запечатлеть ауры на пластину или кристалл Локку так и не удалось. А в Первую мировую у него случилась неудачная дуэль. – Джованни коснулся края шляпы. – Аппарат сохранился и был помещен в хранилище Инквизиции как единственный образчик техники подобного рода. Интересовались им трижды. Последний раз в шестидесятых – ваш, кстати, соотечественник. Он желал использовать его в медицинских целях, исследовать ауры людей, которых называл… да, точно, совестью нации.
Он покосился на меня, ожидая разъяснений. Я промолчал.
– Так вот, ничего у него не вышло. Аппарат вернули в хранилище, где он и покоился до недавнего времени…
– Дружище, – не вытерпел я, – не тяни кота за хвост.
– Кота за хвост… – Джованни аж причмокнул. – Какое образное сравнение! Так вот, подхожу к главному. Как ты помнишь, за последние десять лет у нас произошло два громких инцидента, связанных с… э… нелегальным захватом артефактов. Первый раз, когда безумное скандинавское братство похитило Коготь Фафнира, и второй…
– Когда один из ваших сотрудников пытался разрушить Венец Творения. Я в курсе.
– Эдгар, – с грустью уточнил Джованни. – Его звали Эдгар. А ведь такой рассудительный был, такие надежды подавал… – Инквизитор вздохнул. – После первого… кхм… инцидента мы изрядно переработали систему безопасности. Перетряхнули пропахшие нафталином заклинания, привлекли молодых перспективных специалистов, заново отстроили крепость. Но мы не ждали предательства. Все-таки в Инквизицию попадают Иные с… э-э… определенным типом мышления. Мы, скажем так, не склонны поддаваться мирским страстям. Однако смерть жены оказалась для Эдгара слишком большим потрясением. Очень, очень печальная история. И что еще печальнее, она заставила нас обратить взор друг на друга. Начались проверки, инвентаризация, хотели даже создать службу внутренней безопасности. Но новых нарушений не выявили, и все немного успокоились. Начальство постановило: признать инцидент единичным и с гибелью Эдгара исчерпанным. Однако постановление постановлением, а гайки все-таки закрутили. Охрану хранилищ усилили, все артефакты проверили и описали. Аппарат Локка был на месте…
– А теперь его нет. И все ваши усилия оказались напрасны, – подвел я итог.
– И это очень большая проблема, – мрачно резюмировал Джованни. – Выкрасть его крайне непросто даже для Инквизитора с высоким статусом. Или кто-то нашел лазейку…
– …или работала группа злоумышленников, – закончил я. – По предварительному сговору и с особым цинизмом.
Джованни поник.
– Я искренне надеюсь на лазейку. Только Инквизиторов-ренегатов нам не хватало.
– Что-нибудь еще пропало? – спросил я.
– На первый взгляд, ничего, но необходима полная проверка, чтобы сказать наверняка.
– Любопытно. Выходит, грабитель искал ровно одну вещь для достижения вполне конкретной цели.
– Выходит, так. Надо сказать, в этом есть резон. Заметить пропажу единичного артефакта не просто, тем более артефакта невостребованного. Если бы не твой слепок, про него не вспомнили бы и через полсотни лет.
– Вопрос в том, знает ли преступник, что о его преступлении известно?
Мы остановились перед пансионатом. Джованни сотворил крошечный вихрь и смахнул пыль со скамьи. Тяжело опустился, снял шляпу и промокнул лоб платком.
– Кто знает? Мы не афишировали крымское расследование. Хранилище я проверял лично. На первый взгляд, утечки нет, но поручиться нельзя.
– Понимаю. – Я опустился на скамью рядом с Инквизитором. – Что-то мне подсказывает, ты попросишь остаться в Крыму еще на пару дней.
– Вообще-то я хотел предложить тур по Европе, но подождать здесь – тоже вариант.
– Ну-ну. – Я насмешливо посмотрел на Джованни.
– И главное, непонятно, что делать сейчас, – пробормотал Инквизитор.
– Главное – не спешить. Не торопись с проверкой всего и вся. Сосредоточься на подозреваемых. А там видно будет.
Джованни с сомнением хмыкнул, но возражать не стал.
* * *
Пахло скошенной травой и яблоками – неестественно свежий густой аромат, создать который могут лишь аэрозоли. И все же запах был настоящий. Такой, каким и должен быть запах из воспоминаний.
Солнце спряталось в вязкой кремовой пелене облаков. Ветер мимолетным касанием потрепал сливу, смахнул на траву одинокий желтый лист, погладил по щеке.
В саду царила абсолютная, звенящая тишина. Не шелестела трава, не скрипели проржавевшие петли. Не хрустел гравий под ногами.
В доме горел свет – Алия всегда включала его к моему приходу. Я прикрыл калитку, прошел по заросшей тропинке и, коснувшись дверной ручки, ощутил мимолетный укол совести. Имел ли я право вновь открыть эту дверь? Переступить порог? Вызвать к жизни кусочек памяти…
Я толкнул дверь. Комната выглядела так же, как в мой последний визит. Та же прожженная клеенка, желтые потеки на обоях и нелепые индийские статуэтки на полке в серванте. Только исчезли огненные буквы на стекле.
Я вдохнул полной грудью влажный, пропитанный ароматом лаванды воздух.
– Привет, Юра. – Босая Алия в лимонно-желтом летнем платье впорхнула в комнату, и ее слова будто разбили тяжелую завесу безмолвия. Скрипнули доски пола, из отведенного под кухню уголка донесся свист чайника. – Прости, я немножко волнуюсь. Так непривычно видеть тебя снова.
Она виновато улыбнулась и унеслась на кухню. Послышались щелчки переключателя. Свист утих. Меня охватило забытое, однако хорошо знакомое чувство нереальности происходящего. Я знал, что Алия мертва. Знал, что убил ее лично. Но она стояла передо мной и, без сомнений, была абсолютно реальна. Эта странная раздвоенность смущала и сбивала с толку.
– Тебе с лимоном, как обычно? – выглянула из кухни Алия.
– Кофе, – автоматически ответил я. – Теперь я пью кофе.
Она засмеялась, погрозила пальчиком и снова умчалась на кухню.
– Не боишься потерять сон? – раздался из-за стены ее голос.
– Сон сокращает жизнь. Пока спишь, ты все равно что мертв.
– О, древняя мудрость от великого мага. – Алия вернулась с подносом, на котором стояли две чашки и сахарница. – А как же сны?
– Я редко вижу сны. – Кофе оказался терпким на вкус и почему-то пах шоколадом.
– Так уж и редко? – лукаво улыбнулась она. – Я думала, что снюсь тебе постоянно.
Она вздохнула и грустно добавила:
– Знал бы ты, какие скучные сны снятся слепой от рождения девочке.
Я не нашел что ответить. Ее слепота всегда была табу в разговорах. Не помню, чтобы Алия сама хоть раз поднимала эту тему.
– Что тебя беспокоит, Юра?
Я неопределенно хмыкнул.
– Как всегда, судьбы мира. И немного своя собственная.
– Призрак с двумя лицами? Он не такой страшный, как кажется. Просто очень напуганный человек, чей самый ужасный кошмар сделали явью.
– Чего же мне тогда бояться? – Почему-то именно этот вопрос казался самым важным.
– Мечты. Ты должен бояться Мечты. Светлые сильны, пока у них есть Мечта. Темные – пока ее нет.
– Мне казалось, я давно отучился мечтать.
Алия смахнула со лба прядку волос и сочувственно на меня посмотрела. Глаза у нее карие, цвета миндаля, и чуть-чуть раскосые. Я снова почувствовал себя неуютно. Было в ее взгляде что-то неправильное…
– Прости, мне надо идти, – виновато сказала она. – Как-то скомкано получилось… Но мы же еще увидимся, правда?
Ответить я не успел. Мир вдруг стал ослепительно-красным, потом побелел. Я дернулся и опрокинул стоящий на столике пластиковый стакан.
Загорелый пацаненок лет пяти с мокрыми рыжими волосами и зеркальцем в руке заулыбался. На месте переднего зуба у наглеца чернела дырка, сквозь которую он неожиданно ловко сплюнул, словно подведя итог прошлой шалости. На этом интерес ко мне был утрачен. Рыжеволосый пристально осмотрел пляж в поисках новой жертвы. Не найдя таковой, он с видимым неудовольствием распластался на животе и принялся пускать солнечные зайчики в глаза бродящим по пляжу голубям. Застигнутые врасплох птицы лениво перепархивали с места на место. Видимо, до конца не верили в угрозу.
Я вернул опрокинутый стакан на столик. Снова откинулся на лежаке.
Небольшой частный пляж санатория был заполнен едва ли наполовину. Солнце понемногу клонилось к закату. Волны раз за разом выводили на гальке мокрые черные линии. Идиллия. Если бы не рыжеволосый нахаленок, пускающий зайчики в глаза. И если бы не сон… Четкий, осязаемый, больше похожий на видение, нежели на игры собственного разума. А еще я понял, что меня смущало во взгляде Алии. Глаза, грустные глаза слепой от рождения двадцатилетней девчонки. Глаза, которых я не видел никогда.
