Ксения Медведевич - Сторож брату своему
– В Книге сказано: «A ecли oни нapyшили cвoи клятвы пocлe дoгoвopa и пoнocили вaшy peлигию, тo cpaжaйтecь c имaмaми нeвepия – вeдь нeт клятв для ниx, – мoжeт быть, oни yдepжaтcя!» Отвечай, кафир! Ты нарушал клятвы после договора и поносил веру?
Так вот оно что. Это была снова она. Сура девятая, «Покаяние». Там, наверху, поняли, что покаяния не дождутся. Поэтому наступало время возмездия – для таких, как Тарег Полдореа, нерегиль.
– Нарушал, – честно признался Тарег. – И поносил.
– М-да, – почесал бритый затылок шихна. – Как нарушал?
– Сбежал.
– От кого?
– От того, кому клялся.
– Как поносил?
– Последними словами, – злобно оскалился Тарег.
– Тьфу на тебя, о неверный, – сердито сказал Амр аль-Азим. – Ты и впрямь закоренелый грешник и вместилище злобы.
– Какия изысканные словеса, поди ж ты… – прошипел в ответ нерегиль.
– Это не я, это наш кади.
Тарега вдруг осенило:
– А откуда кади обо мне наслышан? – смаргивая дождь с ресниц, поинтересовался он.
– Почтеннейший шейх не умолчал о твоих преступлениях, когда во всех подробностях повествовал об обрушившихся на него несчастьях и превратностях! – торжественно произнес шихна. – Ты – кощунствовал!
Палец его опять уперся в небо. Тарег ошалело чихнул. Вот тебе и безобидный тихий старичок…
Шихна потряс воздетой рукой:
– Его рассказ возмутил старейшин! Они требуют для тебя примерного наказания!
И махнул страже:
– В тюрьму его! К остальным.
Под торопливыми шагами зачавкала грязь.
– Ты можешь делать со мной все что хочешь, – быстро сказал Тарег. – Я виноват – я и отвечу. Но лаонцы…
– Да чего ты уперся? Сначала тебя казнят, потом их, или наоборот, сначала их, потом тебя – какая разница?! – В голосе Амра аль-Азима звучало искреннее возмущение. – Давайте отвязывайте это бедствие из бедствий – и в подвал…
– Они попали в беду из-за меня, это ляжет на меня позором! Я буду опозорен даже после смерти!
Высокопарная речь Тарега оборвалась: отвязывавшие его от коновязи люди отпустили руки, и нерегиль обвалился носом в грязь. Тарега тут же подхватили и потащили, а он отплевывался и упирался:
– Если на них нет вины, ты должен их отпустить!
– Не морочь мне голову, – очень устало отозвался Амр аль-Азим. – В бедуинских стойбищах невиновных не бывает. Они все виновны, ибо все преступники. Воры. Бандиты. Отступники. Все виновны. Поголовно. И твои лаонцы тоже. Отправишься на площадь через неделю.
– Через неделю здесь не будет площади!
В его голосе, видно, послышалось столько злорадства, что собравшийся было уходить шихна повернул чубатую голову. Посмотрел-посмотрел и развернулся целиком. И очень мрачно полюбопытствовал:
– Нарываешься? Хочешь, чтоб тебе язык откромсали? Мы можем…
– Сюда идут карматы. А у тебя нет даже городской стены. И в предместьях больше кутрубов, чем крыс, – Тарег смаковал каждую фразу, наслаждаясь запахом растущего в людях страха.
– Врешь, – прищурил свои джунгарские глазки шихна.
Тарег плюнул ему под ноги.
– Врешь! – Амр аль-Азим начинал злиться не на шутку. – Откуда тебе известно про кутрубов? Они выходят только ночью! Ты что, ночевал в предместье? А? Хочешь, чтоб я поверил? Нашел дурака!
– Не смей обвинять меня во лжи! – рявкнул Тарег и как следует дернулся.
Дернулся он так хорошо, что сумел завалиться в грязь сам и утянуть за собой одного из конвойных.
После недолгой свалки порядок восстановился: шихна дул на костяшки пальцев – от злости он ударил неудачно и все себе отшиб, Тарег сплевывал с десен свежую кровь, а стражники ругались так, что степные боги краснели и отворачивались.
– Так, – твердо сказал Амр аль-Азим и перестал дуть на пальцы. – Я все понял. В подвал его не надо. Его надо на площадь. Ткнете копьем давешнего толстопузого, хватит с него, на столб подвесите этого. Все! Исполняйте!..
– Хрена!.. Лучше отрезать еще пару языков – от этого городская стена починится сама собою!!!.. – Верещание ничего не меняло, но не молчать же ему было, в самом-то деле. – Ты бы еще себе голову в жопу засунул – меньше б увидел и еще меньше беспокоился, ты, позор степных предков!!..
Шихна замахнулся, посмотрел на ушибленную ладонь – и, зло сплюнув, развернулся и пошел прочь.
Стражники, не размениваясь на пинки, быстро волокли Тарега со двора.
Властный окрик нагнал их на полпути к воротам. Поскольку приказывал не шихна, а кто-то другой, Тарег из любопытства прекратил орать. Даже упираться перестал, так что отволокли его назад невероятно быстро.
– Тьфу на тебя, сволочь, – устало пробормотал Амр аль-Азим.
И, недовольно морщась, покосился на человека, окликнувшего стражников. Человек стоял прямо за плечом шихны. На нем были надеты серый халат-рида и неприметная внешность агента барида. Айн стоял с безобидным лицом и улыбался.
Амр аль-Азим покосился снова. Теперь его лицо напоминало лицо человека, ошибшегося кувшином и глотнувшего уксуса. Наконец, шихна показал на любопытно шевелящего ушами Тарега и разродился приказом:
– Держите его крепче, щас допрашивать будут.
Человек в сером халате улыбнулся и что-то шепнул Амр аль-Азиму на мокрое желтое ухо. Шихна наморщился еще сильнее:
– Двое – на площадь. Снимете со столба рыжего и притащите сюда.
Агент барида заулыбался во весь рот и шагнул к Тарегу. Властно взялся за скулы, поднял ему лицо и, хмурясь, повернул сначала в одну сторону, потом в другую.
Потом опять мурлыкнул что-то Амр аль-Азиму. Шихну перекосило окончательно.
– Бабу тоже снимите, – буркнул он стражникам и начал багроветь.
И, не выдержав, прошипел агенту, который все еще вдумчиво жевал губами и рассматривал разбитую Тарегову рожу:
– А баба-то как вам может пригодиться? Она что, сумеречник мужского пола?!.. Чернявый, светлоглазый и до кучи наделенный невероятной волшебной силой?!
– Она может что-то знать, – улыбнулся человек в сером халате.
Железные пальцы отпустили скулы, Тарег выдохнул.
– А он? – Желтый палец в перчатке уперся ему в переносицу. – Что может знать эта помойная собака о нерегиле халифа Аммара? А?!..
Шихна чуть наклонился к Тарегу и прошипел:
– Ну? – Амр аль-Азим раздувал свой плоский джунгарский нос и скалил крепкие желтые зубы. – Вот этот важный господин желает знать: не слыхал ли ты, часом, о великом воине, который одним пальцем обрушивает в пыль города? А?! Может, случайно встречались в пустыне, а? Ну? Чего молчишь? Слышь, че спрашиваю?! Великий воитель, рукой махнет – крепости как не бывало! А?
– Таких не видел, – прищурился Тарег.
Шихна выпрямился, сплюнул и затопал по грязи прочь, ругаясь и крутя чубатой башкой:
– Нерегиль халифа Аммара, а? Нерегиль халифа Аммара, как же…
Серый аккуратно присел на каменную ступень лестницы и подождал, пока Тарега подтащат поближе. И с улыбкой сказал:
– Вам несказанно повезло, мой сумеречный друг. Сегодня, на вашу удачу, вышел приказ: отложить казнь всех маджус до приезда начальства. Вас допросят, почтеннейший, и вы расскажете все, что знаете. Вы уже поняли о чем, да?
Тарег молча кивнул.
– Ну вот и замечательно. А вот что будет потом… – Человек в сером халате пощипал узкую бородку и вздохнул: – Одному Всевышнему ведомо, что будет потом, почтеннейший. Не упускайте удачу, мой сумеречный друг, не упускайте ее, судьба так переменчива…
– Ваше начальство застанет здесь пепелище, – устало сказал Тарег и неловко потерся щекой о плечо.
В ответ стражники на всякий случай встряхнули и перехватили его покрепче.
– Как вы выжили ночью в предместье? – все с той же спокойной улыбкой поинтересовался агент.
– Кутрубам не нравится, как я разговариваю, – попытался пожать плечами нерегиль.
– Впервые слышу, чтобы звук сумеречного голоса отпугивал чудищ, – улыбка человека в сером стала холодной.
– Вам придется поверить мне на слово.
Веки слипались, мокрая стынь морозила ступни и ладони.
– Численность карматского отряда?
– А?
– Я сказал, наставьте уши, мой сумеречный друг. Вам известна численность карматского отряда?
– Несколько тысяч.
– Две тысячи? Три? Пять? – Удивительно, какой терпеливый ему попался агент.
– Салуги плохо считают, – устало попытался объяснить Тарег. – И не отличают обслугу от воинов.
Он не стал рассказывать, как псина глумливо дышала ему в ухо – запугивая, подпихивая второму зрению видения разоренных вилаятов. Оплывшие стены глинобитных домишек, пересохшие арыки, трупы в стерне. Они прямо как ты в Хорасане, скалилась салуга. Сюда идут тысячи врагов, нерегиль, тысячи! Они такие забавники – прямо как ты. Любят травить людей волками. Только ты уже не охотник, правда? Ну что, нравится быть дичью, а, нерегиль?
Как ни странно, человек в сером халате согласно кивнул.
– Вы мне верите? – вяло удивился Тарег.
– Верю ли я, что гончие Хозяйки чувствуют себя в Медине как дома? Или вы хотите знать, верю ли я, что Хозяйка и ее сестра отнюдь не рады гостям из аль-Ахсы?
