Антон Орлов - Крысиный Вор
В горах корабли не тонут. В горах они вообще не плавают. Преследующая его картинка не имела ничего общего с этой местностью, но что-то же вызвало ее из глубин давней памяти, которая осталась за снегами и провалами, по ту сторону захлопнувшейся двери. С картинкой было связано ощущение тревоги, опасности и сожаления из-за напрасно сказанных слов.
Как будто он находится в трюме громадного корабля, полутемном и грязном, похожем на немыслимый лабиринт могильных склепов с прогнившими перегородками и неровным полом – разве бывают такие корабли? Там полно народу, и все обречены: эта махина медленно тонет, еще немного, и внутрь хлынет темная ледяная вода… Если только их не спасут.
Наверное, все-таки спасли, раз он живой?
Но главное не картинка, а слова: он там сказал что-то лишнее. Никак не удавалось вспомнить, о чем шла речь и почему это было неправильно.
Горную страну постепенно окутывали туманные сумерки.
– Хантре, вот ты где!
Тейзург стоял возле низкой кирпичной арки, которая вела с крепостной стены в галерею, и рядом с ним, словно грациозная тень, – женщина в одежде горянки, ее голова была замотана поверх платка черным кружевным шарфом.
– Не люблю быть неоригинальным, но никуда не денешься – придется. Ложа подарила тебе вечер с прекрасной сурийской танцовщицей, а мой подарок – танец этой очаровательной девушки. Я же говорил, что нарушители, не обремененные предрассудками, найдутся всегда и везде, даже в деревне обу. Я не постоял за ценой, и мы поладили. Наша гостья заинтересована сохранить инкогнито, поэтому не покажет тебе своего лица.
– Ты ее не зачаровал?
– Боги и демоны, Хантре, ну, сколько можно подозревать меня во всяких сомнительных уловках? Нет, не зачаровал. Я ей заплатил. Чары, которые ты чувствуешь, – всего лишь маскирующие, чтобы никто из местных ее не узнал. И предваряю твой следующий вопрос: нет, я не сбил ее с пути, она и раньше показывала свое искусство путешественникам.
– Я согласная, – хрипловато произнесла женщина.
Ее глаза блестели за кружевами, словно драгоценные камни.
– Идем ко мне в номер, не будем компрометировать нашу гостью.
Комнату он занял из самых лучших, с коврами и большой кроватью. В растопленном камине трещали поленья.
– Можешь бросить в огонь свой браслет, – подмигнул Эдмар. – Сделаю вид, что я ничего не заметил.
Он извлек из волшебной кладовки и поставил на стол бартогскую музыкальную шкатулку с инкрустированными узорами, составленными из миниатюрных бронзовых шестеренок.
– Мы не найдем здесь флейтиста или скрипача, поэтому нашей гостье придется танцевать под аккомпанемент механического инструмента. Звук у него безупречный. В последнее время я стал поклонником бартогских мастеров, они создают изумительной красоты вещи. Прошу, садись. – Он придвинул Хантре кресло и вручил кружку с горячим фьянгро, благоухающую пряностями.
Шкатулка издала мелодичную трель, и гостья скользнула на середину комнаты. Хантре замер: от ее плавных русалочьих движений по хребту прокатилась волна дрожи.
– Начинай, моя радость! – Шальные глаза Тейзурга сияли, как золотая лава, и казалось, он прикладывает усилия, чтобы не выпустить на лицо раньше времени торжествующую ухмылку. – Станцуй для нас свой самый лучший танец!
Коллегу Рогвехта раздражали не только наемники, для которых по определению нет ничего святого. Еще больше он не любил неряшливых служанок с деревенских постоялых дворов – грязных, неотесанных, благоухающих потом и луком. Вот и в «Пьяном перевале» такая сыскалась, принесла ему в номер воду для умывальника.
Он едва не скрипел зубами, а гнусная деваха не уходила: ждала чаевых. Боги милостивые, неужели кто-нибудь дает таким, как она, чаевые?
Решив, что постояльцу надобно угодить, чтобы он вознаградил за усердие, это страшилище принялось немытыми руками взбивать подушку. Рогвехт, страдальчески барабанивший пальцами по краю стола, скривился от омерзения. Изгаженную наволочку придется сдернуть и выкинуть, это же просто невыносимо!
Прочистив горло, он произнес с подобающим магу Светлейшей Ложи достоинством:
– Довольно, убирайся вон! Ты…
Служанка повернулась – потная, некрасивая, в затрапезном платье, но до чего желанная… Охваченный страстью Рогвехт с глухим рычанием шагнул к ней, на ходу срывая с себя мантию, и женщина, издав протяжный чувственный стон, неуклюже подалась ему навстречу.
От очага пахло крепким горьковатым дымом, а из окошка тянуло речным запахом – студеным, с отголосками стремительного движения и поднебесных ледников, совсем не похожим на запахи равнинных рек. Деревня женщин обу оказалась таинственным местом: на переднем плане – невзрачная примитивная обстановка, а за ней, словно волшебный туман, здешние поверья, танцы, сказки… Песчаная ведьма вглядывалась в этот туман, стараясь побольше заметить и рассмотреть.
В деревне ее приняли хорошо. Она привезла с собой подарки – чай, шоколад, орехи, пряности, накупила всего у хозяина гостиницы. Господин Шеро, которому доложили насчет ее загадочных действий в Мерханде, прислал мыслевесть: когда она вернется в Аленду, у них «будет разговор на эту тему», а пока она может получить некоторую сумму у коллеги Орвехта через его магическую кладовку. Мысль о предстоящем объяснении с начальством тревожила Хеледику, но думалось, что ничего страшного, раз уж Крелдон распорядился выдать ей денег на карманные расходы.
Показывать ей свои танцы обу не стали – «в эту пору нельзя», но устроили в честь гостьи праздничный ужин. Ее проводник заночевал в мужской деревне, которая находилась неподалеку, выше по склону.
Женщины обу носили клетчатые платья до колен, пояса с тремя-четырьмя матерчатыми сумочками на пуговицах, платки и длинные штаны с обережной вышивкой. У них были каштановые косы и смугловатая кожа. По-ларвезийски они говорили с гортанным акцентом, смеялись быстро и коротко. Слушая за ужином их рассказы и пересуды, Хеледика впитывала звуки, запахи и другие впечатления, как песок впитывает воду, и постепенно у нее складывалось представление о танцах обу: словно карандашный рисунок на темной бумаге, когда еле различимые линии не столько видишь, сколько угадываешь.
«Где я?.. Кто все эти люди?.. Почему они в таком виде?.. И я тоже… Боги, срам-то какой… Нет, не жевал я вчера никаких китонских грибочков!»
Согласитесь, коллеги, это не те мысли, с которых стоит начинать новый день почтенному магу Светлейшей Ложи.
Орвехт проснулся от холода. Недолго замерзнуть, если дрова в камине прогорели дотла, а ты нагишом. В течение нескольких мгновений он пытался объяснить себе открывшуюся взгляду картину, потом вспомнил, что здесь творилось вчера.
Находился он в номере «Пьяного перевала», который снял для ночлега, – и добро бы один! А то ведь их тут было много… На широкой двуспальной кровати хватило места и для Грено с Ривсоймом, и для миловидной пухленькой пассажирки с генрийского поезда, которая устроилась между ними – эти трое так и уснули в обнимку. На краю свернулась калачиком служаночка с кухни, коса у нее растрепалась, на спине трогательно проступали хрупкие позвонки. С другой стороны от Суно счастливо улыбалась во сне сумасшедшая воздушная ведьма с разметавшейся седой гривой. И еще какая-то неизвестная дама, тоже, видимо, с поезда, примостилась на диване под шалью, из-под которой виднелось бело-розовое, как морская раковина, колено.
Чары. Никаких сомнений, чары. Но все уже закончилось. Надо провести дознание и выяснить, что за помрачение охватило вчера «Пьяный перевал».
На то, чтоб одеться, ушло некоторое время: пришлось искать свою одежду в ворохе чужой, разбросанной по полу. Параллельно с этим процессом Суно тщательнейшим образом проверил свое состояние и не обнаружил никакого магического ущерба: вероятно, атака преследовала иную цель.
Он вышел из номера и по сводчатой каменной галерее двинулся к лестнице, держа наготове боевые заклятья. Все тихо-спокойно… Да и вчера, пока в гостинице шла свальная оргия, никто ни на кого не нападал. Их всех как будто несла по течению привольная медовая река, и горизонт сулил блаженство, и никаких подводных камней… Может, все это затеяли ради кражи? В «Пьяном перевале» заночевало двое курьеров Светлейшей Ложи. Узнать, в сохранности ли их почта, и немедля отправить мыслевесть Шеро…
Из-под арки навстречу ему выступил Зомар, худой, мрачный, в криво застегнутой рубашке и с угрюмым охотничьим блеском в глазах.
– Господин Орвехт, это была песчанница, – сообщил он вполголоса.
– То есть? – Суно сощурился.
– Я установил, что источник вчерашних чар – песчанница, способная на воздействие исключительной силы. Ее здесь уже нет. След уходит за пределы гостиницы и обрывается на тропе – похоже, что на том месте недавно открывались Врата Хиалы. Пока не знаю, кто это сделал.
