Стивен Эриксон - Память льда. Том 2
– Благодарю, Первый Кулак. Наверное, я просто не гожусь для того, чтобы быть солдатом.
– Ни слова об этом, капитан. Думай, что хочешь, но мы тебя будем помнить, каким знали – благородным…
– Аристократом.
– Да не в этом смысле благородным, Ганос. В том смысле, который надо заслужить, только он чего-то и стоит. Потому что в наши дни и годы это большая редкость.
– В этом, сэр, я при всём уважении не могу с вами согласиться. Про эту кампанию я твёрдо запомню одно – как раз за разом оказывался поражён и посрамлён теми, с кем мне выпала честь служить.
– Иди к остальным «мостожогам», Ганос Паран.
– Слушаюсь, сэр. Прощайте, Первый Кулак.
– Прощай.
Спускаясь вниз по склону, Паран споткнулся, но тут же восстановил равновесие. К остальным «мостожогам»… что ж, всё-таки меня причислили к ним, пусть и ненадолго.
Я стал «мостожогом».
Не обращая внимания на суровых солдат повсюду, Ток – Анастер – натянул поводья у небольшого шатра, который выделили ему «Серые мечи». Да, я помню Анастера, и это, может, его тело – но не более того. Он соскользнул с седла и вошёл.
Порывшись, Ток отыскал небольшой бочонок, спрятал его в кожаном мешке, который повесил на плечо, а затем поспешил обратно.
Когда Ток вновь забирался в седло, к нему подошёл человек.
Ток нахмурился, глядя на него сверху вниз. Это был не тенескаури, и не «Серый меч». Мехами и потёртой кожаной одеждой он скорее походил на баргаста.
Всё тело покрыто шрамами – столько боевых шрамов Ток никогда прежде не видел на одном человеке. Но вопреки всему этому было в его лице что-то мягкое, благородное. На вид незнакомцу нельзя было дать больше двадцати, лицо резко очерченное, костистое, длинные чёрные волосы без единого фетиша или косички. На Тока смотрели глубокие карие глаза.
Ток никогда не видел этого человека прежде.
– Здравствуй. Ты чего-то хочешь? – спросил он, поскольку ему не терпелось уехать.
Незнакомец покачал головой.
– Я хотел лишь взглянуть на тебя, убедиться, что у тебя всё хорошо.
Он думает, что я – Анастер. Старый друг, наверное, но не один из приближённых, я бы его запомнил. Ну, не буду его разочаровывать.
– Спасибо, я в порядке.
– Это меня радует. – Незнакомец улыбнулся, положил ладонь на ногу Току. – Сейчас я уйду, брат. Знай, что тебя я храню в памяти. – Продолжая улыбаться, он развернулся и зашагал прочь, мимо удивлённых «Серых мечей», на север, к лесу.
Ток уставился ему вслед. Что-то… такое знакомое в походке…
– Смертный меч…
Ток увидел, что это приближается Кованый щит, и торопливо подобрал поводья.
– Не сейчас, – крикнул он. – Позже! – Развернул коня. – Ну, ладно, старушка, покажи-ка, что можешь ещё гнать галопом. – Ток ударил пятками по бокам лошади.
Сестра ждала его на опушке леса.
– Всё сделал? – спросила она.
– Да.
Оба вошли в тень под деревьями.
– Я скучала по тебе, брат.
– Я по тебе тоже.
– У тебя нет меча.
– Да. Думаешь, он мне нужен?
Сестра наклонилась к нему поближе.
– Теперь – нужнее, чем прежде, как мне кажется.
– Возможно, ты права. Тогда необходимо найти каменоломню.
– Баргастова гряда. Там кремень цвета крови – я его зачарую, разумеется, чтобы не дробился.
– Как прежде, сестра.
– Давным-давно.
– Да, так давно.
Под невозмутимыми взглядами двух братьев госпожа Зависть развеяла чары, которые удерживали Мока в бессознательном состоянии. Она смотрела, как Третий медленно приходит в себя, глаза под маской потускнели от боли.
– Ну-ну, – проворковала Зависть. – Тебе здорово досталось, не так ли?
Мок с трудом сел, взгляд его стал жёстким, когда отыскал двух братьев.
Госпожа Зависть выпрямилась и оценивающе посмотрела на Сену и Турула. Через некоторое время она вздохнула.
– Да уж, вид тот ещё. Им без тебя тоже досталось, Третий. Впрочем, – радостно заметила она, – тебе пришлось не лучше! Должна тебе сказать, Мок, что у тебя маска треснула.
Сегулех поднял руку, нерешительно провёл пальцами по тонкой трещине, которая отсекла две трети маски с левой стороны. Госпожа Зависть добавила:
– Впрочем, вынуждена признать, что у всех вас фасады слегка… потрескались. Можете себе представить? Аномандр Рейк – Седьмой – бесцеремонно выставил нас из города.
Мок неуверенно поднялся на ноги, огляделся.
– Да, – сказала госпожа Зависть, – мы опять в том же лесу, по которому столько дней топали. Ваша карательная экспедиция завершилась – уж не знаю, удовлетворительно ли. Паннионского Домина, увы, более не существует. Пришло время, мрачные мои слуги, отправляться домой.
Мок осмотрел свои клинки, затем обернулся к ней.
– Нет. Мы потребуем встречи с Седьмым…
– О нет, дурачок! Он вас не примет! Хуже того, чтобы добраться до него, вам придётся перебить несколько сотен тисте анди – а они и не подумают с вами фехтовать, просто сметут чародейством. Они очень практичные ребята – Чада Матери Тьмы. И вот, я решила проводить вас троих до дома. Правда, очень мило с моей стороны?
Мок смотрел на неё, молчание затягивалось.
Госпожа Зависть ответила сегулеху ослепительной улыбкой.
В долгом пути на север баргасты Белого Лица разбились на кланы, затем на семейные группы, которые широко рассыпались по равнине. Хетан шагала рядом с Кафалом, чуть позади отца и его ближайших соратников, которые двигались западнее.
Солнце припекало голову и плечи, лёгкий ветерок приносил запах воды от берега в двух сотнях шагов справа.
Около полудня они с братом заметили впереди двух путников. Близкие родичи, решила Хетан, когда подошла ближе. Оба довольно низкорослые, но крепкие, черноволосые, они медленно шагали рядом почти у самого берега.
Похожи на баргастов, но такого клана Хетан и Кафал не знали. Вскоре они поравнялись с двумя незнакомцами.
Взгляд Хетан сразу впился в мужчину, пробежался по удивительным шрамам, исчертившим его тело.
– Привет вам, незнакомцы! – окликнула она путников.
Оба повернулись, их явно удивило, что они не одни.
Теперь Хетан посмотрела в лицо мужчине. То, что женщина рядом – его сестра, стало совершенно очевидно. Вот и хорошо.
– Эй, ты! – окликнула она мужчину. – Как тебя зовут?
От улыбки незнакомца сердце Хетан забилось чаще.
– Онос Тлэнн.
Хетан подошла ближе, подмигнула темноволосой женщине, а затем снова взглянула на мужчину по имени Онос Тлэнн.
– Я вижу больше, чем ты думаешь, – низким голосом сказала она.
Молодой воин вскинул голову.
– Правда?
– О да – и то, что я вижу, говорит мне, что ты не ложился с женщиной уже о-очень давно.
Глаза мужчины широко распахнулись – ах, такие прекрасные глаза, глаза любовника…
– Правда, – согласился он и улыбнулся шире.
О да, глаза моего любовника…
Эпилог
Паран толчком распахнул дверь. С тяжёлым, набитым золотом мешком на плече, шагнул в прихожую.
– Рейст! Ты где?
Облачённый в доспехи яггут явился откуда-то, молча замер перед Параном.
– Ага, именно, – пробормотал Паран, – я решил тут поселиться.
Голос Рейста прозвучал холодным скрипом:
– Верно.
– Да. Трёх недель в этой распроклятой таверне хватило с головой, уж поверь. Так что – вот он я, набрался смелости, чтобы поселиться в ужасном и зловещем Доме Финнэста – и сразу вижу, что в смысле домашнего хозяйства дела у тебя обстоят из рук вон плохо.
– А два тела на пороге – что ты с ними собираешься делать?
Паран пожал плечами.
– Ещё не решил. Что-то да сделаю. Но пока хочу просто бросить тут золото – а то устал уже спать вполглаза. У них сегодня открытие, знаешь ли…
Огромный воин ответил:
– Нет, Господин Колоды, не знаю.
– Ну и ладно. Я обещал прийти. Видит Худ, сомневаюсь, что ещё кто-то из всего города явится. Кроме, может, Круппа, Колла и Мурильо.
– Куда прийти, Господин Колоды?
– Лучше «Ганос». Или «Паран». Куда? В Хваткину новую таверну, вот куда.
– Я ничего не знаю о…
– Я понимаю, что не знаешь, поэтому и рассказываю…
– …и знать не желаю, Ганос Паран, Господин Колоды.
– Ну, значит, не повезло тебе, Рейст. В общем, говорю, Хватка открывает новую таверну. Со своими партнёрами. Они половину своего жалованья спустили на этот безумный проект.
– Безумный?
– Да. Ты что, не знаешь, что значит «безумный»?
– Слишком хорошо знаю, Ганос Паран, Господин Колоды.
От этого Паран опешил. Он посмотрел на укрытое шлемом лицо, увидел лишь тени в узких прорезях забрала. По телу малазанца пробежала лёгкая дрожь.
– Кхм, да. Короче, они купили храм К’рула, колокольню и всё остальное. И превратили…
– В таверну.
– Храм, который весь город считает про́клятым.
– Что ж, в таком случае, – проговорил Рейст, отворачиваясь, – я полагаю, продали задёшево…
