Сергей Антонов - Стабилизатор. Минск 2041
– Зачем вы так? Ну, какой из меня провокатор? Видите ли, Мария Ильинична. Я – журналист, – Марат с удивлением обнаружил, что Иешуа Га-Ноцри был прав: говорить правду легко и приятно. – Пишу на исторические темы. Мне хотелось, что бы вы подробнее…
– Хм… Странный ты журналист. Одет, как дестабил. Даже круче. Футболки с изображением Че Гевары носили в мое время самые прожженные нигилисты. Признавайся парень: ты из лесных братьев? Меня не проведешь.
– Нет. Но если честно, то, кажется, я им симпатизирую.
Старушка засмеялась. Смех этот походил на клекот подстреленной птицы. Он сразу перешел в кашель. Вербицкий поспешил подать Марии Ильиничне воды, но та, резким взмахом руки выбила стакан. По полу растеклась лужа.
– Не пью я гадость, которой меня Дуська потчует, – выдохнула бабка перед новым приступом кашля. – Не знаю, что они туда подмешивают, но сдается мне: от ихней воды крыша едет. Под кроватью, сынок… Бутылка…
Марат наклонился. Под кроватью, между пластмассовой «уткой» и стоптанными тапочками действительно лежала стеклянная бутылка, заткнутая свернутым в трубку обрывком бумаги. Вербицкий вытащил импровизированную пробку. Дождался, когда бабуля перестанет трястись от кашля и поднес горлышко к ее губам. Мария Ильинична сделала несколько судорожных глотков.
– Ага. Теперь хорошо. Мне эту водичку соседка приносит. Дождевая. Да. Хорошо. Вот только если доченька узнает, не сносить мне головы. Ладно, Марат. Колись, кто ты и откуда, тогда и я расскажу все, что знаю. Откровенность за откровенность.
Кто и откуда… Сложные задачки ставишь передо мной, Ильинична. Если бы и сказал, ты ведь не поверила бы. На вокзале произошло что-то вроде временного сдвига. Возможно, из-за грозы. Сначала он попал в прошлое. Потом оказался в будущем. Незамысловатая, в общем-то, история. Но Мария Ильинична ветеринар, а не фантаст. Не поверит.
– Хорошо. Я из леса.
– То-то и оно. Вы там все такие любопытные. Правдоискатели. Только теперь-то правду искать поздно. Ну и Бог с ней. Это все лирика, парень. Лярвы – мутанты. Потомки тех, кто остался на зараженной радиацией земле. Началось это давно. Еще после Чернобыля. Стояла тут одна деревенька. Хат-развалюх с десяток. Старики, которым все до лампочки. Молодежь, которой некуда было податься. А чего бы и не остаться? Куры неслись – любо-дорого. Яйца – почти с кулак. В огороде тоже благодать: что в землю не воткнешь, все растет, как на дрожжах. Помидоры, лучок, картошечка. Свиней, само собой выкармливали. Чистым стронцием. Предупреждали жителей, что дозиметры зашкаливают. Только без толку. Не слушали. Когда ж «гробовые» отменили и объявили, что земли возрождать надо, возрождать уже нечего было. Жители той деревни окончательно с катушек съехали. Болтали о конце света. Потом секту основали. Начали в погребах прятаться. Как оказалось – не просто так. Подземные ходы рыли. От дома к дому. Никто и не заметил, когда в деревне никого не осталось. Все, и стар, и млад, под землю ушли. Сначала вроде все тихо было. Только иногда домашняя живность пропадала. Куры, кошки и собаки заброшенную деревню стороной обходили. Слухи поползли разные. Про леших, да кикимор. Потом – второй взрыв. Новая АЭС на куски разлетелась уже при первом испытании…
– Как же так? – не выдержал Вербицкий. – Ведь обещали самый высокий уровень безопасности!
– Обещать – не значит жениться, – горько усмехнулась Мария Ильинична. – В то время начались серьезные проблемы. Плановая экономика окончательно забуксовала. Кредиты нам давать перестали. Тогда и появились первые цветочки. Коровники, местные гении придумали строить без бетона. Наверное, этот же метод применили и на станции. Строжайшая экономия на всем. Деньги-то, по традиции, разворовали. Ну и построили АЭС из того, что имелось под рукой… Третья Мировая, конечно, многих из наших кредиторов на тот свет отправила. С одной стороны хорошо – долги отдавать не надо. А с другой – просить в долг не у кого…
Старушка сделала паузу. Наверное, чтобы собраться с мыслями.
– Второй удар радиации и привел к тому, что нечисть, прятавшаяся под землей, стала выбираться на поверхность. В наших местах появились лярвы. Говорят, что по сравнению с другими мутантами они – просто паиньки. В других районах еще хуже. У наших лярв матриархат… Как это называются бабы, что без мужиков живут?
– Лесбиянки?
– Сам ты лесбиянка. Амазонки! Мужиков отлавливают только для воспроизводства. Заставляют себя трахать. Потом убивают и, вроде, съедают. Взглядом загипнотизируют так, что и не рыпнешься. Мой покойный муж рассказывал…
– Я знаю, – Вербицкий кивнул головой. – Сам чуть было, ночью не попался.
– Это лярва тебя по голове огрела?
– Не-а. Тут другое.
– Уходить тебе надо, Марат. Если не хочешь в исправлаге оказаться, перво-наперво переоденься. Пошарь в шкафу. Мой зятек, царство ему небесное, примерно твоего роста был…
– Спасибо за совет, Мари…
Дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о косяк. На пороге стояла Дуська. С фирменной улыбкой на губах и ледяными глазами.
– Я же просила не говорить с ней…
– Прости, Евдокия. Я не думал, что это тебя так расстроит.
– Ничего страшного. Переживу. Соли, к сожалению нет. Пойдемте. Маме нужно отдыхать.
Выходя из комнаты, Вербицкий оглянулся. Старушка поспешно прятала под матрац бутылку с водой. Черт! Он забыл заткнуть пробку…
Марат поспешно сунул комок бумаги в карман. Дуська вроде ничего не заметила. Беда только, что по его вине Мария Ильинична лишится драгоценного запаса воды.
– Мне пора на работу, Марат.
– Да и мне собственно тоже пора… Ехать в мегаполис.
– Конечно. Надо ехать. А то, как же? Вас, небось, обыскались уже…
Тон Дуськи насторожил Вербицкого. Почему она прячет глаза? Зачем теребит край халата так суетливо и нервно? Где ты была, сучка? Не за солью ведь ходила. Не лги. Кому настучала?
Ответ был получен очень быстро. С улицы донесся звук, очень похожий на жужжание пчелы. Он нарастал, превращаясь в рокот автомобильного двигателя.
Спокойно, мон шер Вербицкий. Без паники. Мало кому взбрело в голову прокатиться по агрогородку? Председатель сельисполкома за номером двести одиннадцать осматривает свое хозяйство. Может, этот год объявлен Годом Наведения Порядка на земле или Годом Уничтожения лесов и болот. Дел у председателя невпроворот. Где-то работнички-лентяюги забыли срубить березку. Или не поставили капкан на лярв. Неполадки в пробирной палатке. За стабильным агрогородком нужен глаз да глаз. Народец требуется держать в узде. Не то соль со склада удобрений тырить начнут…
Марату показалось, что машина проедет мимо. Эту хрупкую надежду разбил в мелкие осколки визг тормозов. Тревожный. Не оставляющий сомнений в том, что приехали за ним. Дуська, падла, все-таки кого-то вызвала.
Когда Вербицкий ринулся в коридор, хозяйка попыталась его остановить. Вытянула руку.
– Убери грабли! – рявкнул Марат, отталкивая женщину.
Дуська послушно отодвинулась в сторону. Видать испугалась неожиданной грубости. Вербицкий подбежал к двери, распахнул ее ударом ноги. От бля! У низенького заборчика стоял автомобиль невиданной конструкции. Что-то среднее между «Нивой» и «УАЗом». Цвета хаки, со снятым верхом. Но не это было главным. К калитке вразвалочку шел старый знакомый Вербицкого. Стабильный, как гранитная скала капрал Байдак. Из-под берета виднелась белая полоска бинта.
Прежде чем, Марат захлопнул дверь, Байдак увидел своего крестника. Рука его метнулась к кобуре. Выстрелит ведь, падла. Цацкаться не станет.
Вербицкий наощупь отыскал крючок, воткнул его в дужку. Слишком хлипкий. Долго не продержится. Марат лихорадочно искал путь к отступлению. Вариантов было не так уж много. Точнее, всего один – окно в зале. Выбраться наружу можно через него. Если эсэнэсовец приехал один, то есть неплохие шансы на побег.
В наполеоновские планы Марата внесла коррективы Дуська. Она вновь преградила ему дорогу. На этот раз уже не рукой, а увесистой скалкой. Маску гостеприимной хозяйки Евдокия сбросила. Теперь на Вербицкого смотрело существо, которое почти не отличалось от лярвы. Мускулистые руки, над которыми Марат втихомолку посмеивался, вкупе со скалкой превратились в серьезное препятствие на пути к свободе. Вербицкий оценил расстояние между стеной и женщиной. В него он собирался проскользнуть. Не вышло – Дуська отреагировала молниеносно.
Первый удар пришелся в плечо. Метательница замахнулась во второй раз. Марат блокировал удар локтем. Взвизгнул от боли и сомкнул ладони на дуськиной шее.
Прости, но если понадобится, я тебя придушу. Без всякого сожаления. Разве я сделал тебе что-то плохое?! Какого же хрена ты меня продала? Будущее не слишком много потеряет, если ты сдохнешь!
Глаза чертовой бабы полезли на лоб, но она все-таки успела двинуть скалкой снизу вверх. По яйцам. О, боже! Марат чудом не прикусил язык. От боли усилил хватку. Евдокия начала бледнеть. Стук! Скалка упала на пол. Марат ткнул растопыренной пятерней Дуське в лицо. Она попятилась, уперлась спиной в стену и кулем сползла на пол.
