Елизавета Дворецкая - Битва колдуньи. Сага о мечах
Стюр со своими людьми добрался уже почти до гребня перевала, как вдруг Хродмар охнул, впился глазами в вершину и шагнул вперед.
– Что с тобой? – спросил Сигват.
Он тоже глянул в ту сторону, но ничего особенного не увидел.
– Это она… – прошептал Хродмар, как будто потрясение лишило его даже голоса. – Она… ведьма…
Из семи его нынешних спутников ни один не знал Хёрдис в лицо и не понимал в полной мере, что она для него значит. А Хродмар разом побледнел так, что мелкие рубцы на коже проступили белой сеткой. Она, квиттингская ведьма, в серой накидке, с распущенными волосами до колен, стояла на валуне над перевалом. Пока еще она пряталась в тени скалы, усмехаясь каким-то своим темным мыслям, но Хродмар видел ее, и эта странная половинчатая усмешка напомнила ему их самую первую встречу – над Тюленьим камнем, неполный год назад, когда он метнул в нее нож.
Ах, если бы он тогда попал ей в горло, как рассчитывал! Ничего бы не было! Не было бы «гнилой смерти» на «Тюлене» и в Аскефьорде, не было бы погребального костра королевы Бломменатт и ее сыновей, не было бы этой войны и Битвы Конунгов, после которой Хродмар сам еще не знал, кого из товарищей и родичей придется поминать… Она, злая судьба, женщина-тролль в своем настоящем, мерзостном обличье, бледная до серости, стояла над перевалом – так близко!
Ни слова не сказав, Хродмар вырвал из-за пояса рукоять боевого топора и бросился вниз. Ему даже в голову не пришло позвать кого-то за собой – квиттингская ведьма была его собственным проклятьем и расправиться с ней должен был он сам. Огромными прыжками Хродмар несся вниз по склону, миновал низину, стал подниматься на гору вслед за людьми Стюра. Но о квиттах он сейчас уже не думал – для него существовала только Хёрдис. У него было нелепое чувство, что если он сейчас убьет ее, то все вернется и сделается так, как было, пока он еще не знал ее…
Увлеченный своим порывом, Хродмар не сразу расслышал каменный грохот. Когда из-за перевала вдруг выросла громадная фигура великана – на сей раз без меча, – Хродмар воспринял его как досадную помеху. Незачем возиться с великанами, когда так близко хохочет его злая судьба!
А великан уперся обеими руками в громадный валун, целую скалу, и с небольшим усилием столкнул его. Медленно-медленно, как в жутком сне, валун покачнулся и покатился вниз по склону, увлекая за собой большие и маленькие камни…
Ужасный грохот наполнил воздух до самого неба, поглотив все, заглушив и дикий крик Хёрдис. Она заметила движущееся пятно внизу, но едва обратила на него внимание, приняв за отставшего квитта, который торопится разделить судьбу своего конунга. Слишком поздно она разглядела блеск топора, взмахами которого он помогал себе бежать. Мелькнули длинные пряди светлых волос, и тут же что-то горячо толкнуло Хёрдис в грудь изнутри. Эта фигура, не слишком высокая, но ладно сложенная и ловкая, с косматым медвежьим мехом на плечах, с блеском серебра на поясе, туго затянутом вокруг стана, напомнила ей о чем-то таком важном… И со смешанным чувством изумления и ужаса Хёрдис узнала Хродмара.
Каменная глыба с грохотом катилась вниз, к кучке замерших от неожиданности людей, а за ней летела по склону целая лавина. Это глупое чудовище, Свальнир, упоенно валил и валил камни, ревел и грохотал, забавляясь, как ребенок. Было поздно. Теперь никакая сила, никакие тролли и великаны не остановят обвал. Он погребет под собой всех. Всех.
Нет! Дикий протест вспыхнул в сердце Хёрдис и толкнул ее вперед. Она не хотела, чтобы он так умер! Эту смерть она предназначила для Стюра, только для Стюра, убийцы ее отца. Хродмар Метатель Ножа, ее давний и самый драгоценный враг, был достоин иной участи, нежели быть случайно сметенным с другими. Он был для Хёрдис не заодно со всем глупым, жестоким и неблагодарным человеческим родом. Он был отдельно.
С ловкостью настоящей горной троллихи Хёрдис спрыгнула с уступа и устремилась следом за грохочущей лавиной. Позади гулко вскрикнул Свальнир, и Хёрдис спиной почувствовала, что он перестал шевелиться и бросать новые валуны. Но грохот не стихал, потревоженная гора сбрасывала каменные покровы, камнепад усилился, воздух, насыщенный ледяной и каменной пылью, стал холодным и плотным.
Хродмар был дальше от лавины, чем Стюр и его люди. Кроме того, он раньше других заметил Хёрдис и был готов к неожиданностям. Увидев великана, толкающего утес, он быстро сообразил, к чему это приведет. Когда каменная глыба покатилась ему навстречу, Хродмар отпрыгнул с прямого пути лавины и прижался к скале. Чтобы искать спасения в оставленном позади сосняке, надо было повернуться к лавине спиной, а это чистое безумие!
В неровной стене скалы обнаружилась щель глубиной локтя в два, образованная острым выступом. Хродмар забился в нее, быстро огляделся, прикидывая, выдержит ли его укрытие натиск лавины, не сдвинутся ли камни, раздавив его в лепешку, не накроет ли каменным ливнем сверху. Больше ему все равно было некуда деваться. Первая сброшенная скала уже промчалась мимо, пронесшись по тому месту, где стояли люди Стюра. Хродмар не успел заметить, что с ними стало; ему было не до того, ибо по склону уже текла грохочущая каменная лавина.
Один из обломков скалы задел острым краем выступ, за которым он прятался, и Хродмар на своем теле ощутил его громадную тяжесть, безжизненный холод, слепую бездумную силу, готовую смять все живое, – не со зла, а просто потому, что такова ее суть.
Каменный поток, устремившийся мимо Хродмара, с каждым мгновением нарастал. На лицо и волосы сыпалась ледяная каменная пыль и крошка, мелкие камушки больно стучали по лбу и щекам, дышать было трудно и страшно – казалось, с каждым вздохом в грудь входит сама смерть. Хродмар зажмурился, прикрыл лицо ладонью, чтобы уберечь глаза. Звериный страх толкал его сжаться, закрыть голову руками, и в то же время внутренний голос подсказывал, что если он перестанет смотреть в лицо своей смерти, то первый же валун мгновенно раздавит его. Всей кожей он чувствовал, как холодная твердая смерть смыкает вокруг него неразрывное кольцо.
А дикий грохот висел над головой, заглушая все прочие звуки, если они еще остались в этом мире, полном неистовства оживших камней…
Прыгая с уступа на уступ, не замечая огромных глыб, летящих мимо нее, и сердито выдергивая подол, если какая-нибудь непочтительная каменюга смела за него ухватить, Хёрдис мчалась вниз по склону, глядя только туда, где меж серо-бурых обломков скалы светлели волосы Хродмара. Почему-то сейчас ее поразил мягкий цвет и светлая нежность его волос рядом с безжалостно-холодными валунами. Там, в камнях, тлела искорка жизни, и Хёрдис летела в неосознанном порыве спасти ее.
Вот он! Хёрдис прыгнула на горбатую спину выступа, покачнулась, даже через толстую кожаную подошву башмаков ощутив холодный и острый скол кремня. Все вокруг гремело, дрожало и ползло вниз, неудержимое, гонимое собственной каменной тяжестью. И среди этого водоворота светлела голова Хродмара и знакомое лицо, искаженное страданием, с зажмуренными глазами и приоткрытым ртом, жадно ловящим тяжелый каменный воздух. Любой из этих валунов грозил зацепить и утащить с собой человека. Хёрдис бросилась на колени, потом легла животом на выступ.
– Давай руку! – заорала она, сама себя не слыша. Ужас пронзил ее при мысли, что и он не услышит ее голоса за грохотом лавины. – Давай руку, тролль рябой! – вопила она, как будто это он должен был ее спасти, но он не поднимал головы.
Выступ дрогнул, покачнулся. Хродмар дернулся, неосознанно стремясь уйти из ловушки, но уйти было некуда. Откуда-то издалека к Хёрдис пришло воспоминание о пожаре Прибрежного Дома и об этом самом лице, искаженном ненавистью, с пламенным отблеском в глазах и на белых зубах – лице ее смерти.
Как она ненавидела его тогда! Но разве что-то изменилось? Да, он по-прежнему – ее смерть, но исчезни он сейчас из мира, разве она испытает облегчение? Нет, мир опустеет, если из него уйдет эта борьба, эта опасность, эта игра с острым стальным клинком. У нее, Хёрдис Колдуньи, нет в душе ни любви, ни благодарности, ни радости. Есть только обида и ненависть. Только они связывают ее с жизнью, с человеческим миром. Пропади они – что ей останется? Фрейвида больше нет, нет и его врага, и последняя ниточка живого чувства связывает ее с Хродмаром сыном Кари, с ним одним.
Хёрдис протянула руку вниз и изо всех сил застучала по плечу Хродмара.
– Эй, очнись! – кричала она, холодея от мысли, что его уже не вытащить. – Ты куда собрался, урод косматый! Не уходи от меня!
Хродмар дернул головой, судорожно потянул в себя воздух, и Хёрдис восторженно затеребила его, чувствуя, как от каждого ее движения выступ дрожит сильнее.
– Не уходи от меня! – отчаянно кричала она, обращаясь не столько даже к Хродмару, сколько к самой судьбе, моля оставить ей последнюю, может быть, живую связь с человеческим миром. – Не уходи, я не хочу без тебя жить! Я ненавижу тебя, ты мне нужен! Кроме тебя, у меня ничего нет!
