Дмитрий Манасыпов - К далекому синему морю

– Ох, выспимся щас… – Вася, бросив рюкзак на свою койку, задраил дверь. Она неожиданно оказалась металлической, крепкой и почти без ржавчины. – Время есть. Нам не проспать бы. Будильник у меня тут был.

И достал из шкафчика самый натуральный древний-предревний механический будильник. Уверенно выставил на нем три часа и завел.

– Почему в пять? Ты ж про утро?

– Да спать рыба будет. И не только рыба. Пройдем с ветерком.

С ветерком, ну-ну.

Жуть забралась к нему под куртку, свернулась в клубок. Ящерка все же болела. Стала квелой, частенько укладывалась спать. Хотя к вечеру приходила в себя и носилась, как в одно место ужаленная.

Спать пришлось на тяжелых ящиках, накрыв сверху чем попало. В том числе и старыми шинелями, невесть как здесь оказавшимися. Морхольд, укладываясь, вздохнул. Мало того, что курить хотелось неимоверно, так еще, к гадалке не ходи, вши обеспечены. В таких вот шинелях они умели сидеть годами, дожидаясь своего часа.

– Вася?

– А?

– Много людей в Красе выжило?

– Немало. Убежищ хватало. Как там, Краснодар, город дождей, э-э-э…

– Я помню. Дождей, доступных женщин и военных частей. Как любой постсоветский город. Под краевой клинической много выжило?

Морхольд ждал ответа. А его не было. Вася притворился спящим. Вот какие дела, а? Так… Ему, конечно, дела нет, но… для кого баллоны с той самой маркировкой? Что в них?

Он смотрел в темноту, еле угадывая потолок, мысли метались, не давая уснуть. Сдалась ему эта больница и те, кто мог выжить в ее подземельях. А уж они там были, тут Морхольд верил на все сто. И ведь точно, такую вкусную плюшку очень хочется прибрать к рукам. Желательно с остатками персонала.

Это ведь что? Это власть над всей округой, когда та придет в себя и все-таки выкарабкается наружу, перестав ожидать смерти из-за каждого угла. Болезни, они же такие, им наплевать на Беду. Знай себе косят всех подряд. А тут целая краевая, с врачами, сестрами, инструментами и складом лекарств. Пусть лекарства и просроченные, но это не главное.

При всем скепсисе по отношению к предвоенным врачам, что старым, рубящим зачастую бабло, что молодым, желающим его рубить, но пока особо во многом не разбирающимся, Морхольд твердо знал одно. Отечественные врачи при всем их видимом разгильдяйстве, пофигизме и меркантильности, ребята еще те в своем ремесле. И большая часть из них умеет делать чудеса изначально, по призванию. Когда прижмет. Как тот полярник с Антарктиды, сам себе вырезавший аппендицит. Когда приперло. А сейчас?

Куда ж больше могло припереть, как не с началом Беды? Так что Морхольд был полностью уверен и насчет состояния краевой, и в том, что случайно задал нужный вопрос. А в баллонах наверняка не смертельный зарин или иприт. Неа, там что-то послабее, нацеленное на вырубить, связать и заставить на себя работать.

И жить Морхольду ровно до следующей стоянки, когда Васю кто-то дежурный, оставленный на постоянный пост, встретит. А шел сам Вася к кропоткинским явно для переговоров. Вряд ли к краевой не стягивались отовсюду хорошие бойцы с семьями и детьми. Тут силами одной банды не обойдешься, даже имея газ в баллонах. Интересно, успел переговорить или нет?

На этой мысли Морхольд и заснул.

* * *

По большой открытой воде они шли минут тридцать. Пока, наконец-то, небо не стало совсем светлым. Морхольд, глядя на красоту через противогаз, – Вася настоял, – вздохнул.

Краснодарское море лежало впереди, большое, насколько глаза хватит. И не доброе. Совершенно не доброе. Это Морхольд чувствовал всем существом, колючей проволокой интуиции, продирающей по позвоночнику, острым уколам предчувствий в голове и просто наблюдаемой картинкой.

Во время Войны оно явно пострадало, но слегка. Уровень стал ниже, если судить по берегу, торчавшему справа обломанным зубом из больной десны. Но сам Крас, как пояснил перед отплытием Василий, особо не пострадал. Зато по югу, по пригородам, бывшим дачам и Казазово растеклись огромные болота. У Кубани появилась вторая, дублирующая, дельта, что и говорить.

Сейчас по поверхности, покрытой сверху воздушной пастой давешнего тумана, плавало много разного. Именно плавало, ведь суда ходят. А здесь…

В проплывающем мимо странном островке, украшенном одиноким прямым деревом, Морхольд не без труда признал яхту с, натурально, мачтой. Корпус густо зарос плющом, рыжими побегами странной травы. Мачта, обвитая растениями по самую маковку, вблизи дерево не напоминала, но и сама на себя походила отдаленно. И таких островков, если присмотреться, хватало.

Он навел «корд» на бывшее прогулочное суденышко, заметив на нем какое-то движение. Лодка заложила небольшую петлю, обходя опасность. Но рассмотреть его Морхольд успел. Каппы, е-мае…

Как они выжили здесь? Или человек, как и тараканы с воронами, порою обладает каким-то запасом прочности, превосходящим любые расчеты ученых? Люди, люди… Вот они, водяные из Васиных баек. Кривые, перекошенные, с обезьяньими длинными руками. С носатыми масками, сделанными из чего придется и замещающими противогазы. И очень опасные. Очень.

Морхольд заметил пять – семь силуэтов, двигающихся среди дендрария, выросшего на яхте. И не только силуэты. Копья и еще что-то острое и на древке он заметил сразу. Стрелять не стал. С такими – как с дикими животными, и никак иначе. Есть возможность разойтись – надо разойтись. Зацепишь одного, так на тебя попрет вся стая.

Лодка шла ходко, выжимая из мотора все оставшиеся лошадиные силы. На беду, оба ее пассажира оказались рукожопами и не смогли даже разобраться в том, что случилось, после двух скачков через препятствия. Так что мотор порой начинал ужасно кашлять, чихать и замирать. Но пока лодка вроде бы шла.

Куда шла? Тут Морхольд уже все знал. Туда, где Кубань текла дальше, к проходу в дамбе, развороченному во время Войны. Там, скорее всего, ему и придется решать все возникшие непонятки и в очередной раз спасать самого себя и Жуть.

Но вышло по-другому.

Никто Василия не ждал. Причем не так и давно. Когда плюнувший на конспирацию краснодарец, причалив к небольшому пирсу, поскакал на берег, растерянно крутя головой, Морхольд даже удивился. Потому как оставлять его за спиной с «кордом», да в такой ситуации, это идиотизм чистой воды.

Когда тот подошел, неся в руках старенький первый АК с расколотым прикладом, все стало ясно. И теперь осталось только решить вопрос – что делать дальше?

– Стволы положи, – посоветовал Васе Морхольд, наведя на него пулемет, – живее.

– Ты чего? – краснодарец уставился на него, понимая ошибку, явно о ней жалея, но…

– Стволы на землю и отойди дальше.

Василий последовал его совету. Жуть, дремавшая на брезенте в грузовом, лениво бросила взгляд на краснодарца и улеглась поудобнее.