Дмитрий Силлов - Кремль 2222. Юг

— Он трижды был за стеной один и сам признал, что якшался с нео! — вскричал воевода.

— Ты был там единожды, — отрезал отец Филарет. — И Данила утверждает, что предатель ты. Что получается, люди?

Хранитель Веры повернулся к толпе.

— Два воина обвиняют друг друга в предательстве, и ни тот, ни другой не могут предоставить доказательств своей невиновности. Как следует поступить в таком случае?

Толпа забурлила, словно в воду над жилищем болотника бросили камень.

— Божий суд! — наконец выкрикнул кто-то.

— Божий суд!! — подхватили справа и слева. И вот уже вся толпа взревела, подобно урагану, срывающему черепицу с крыш.

— Божий суд!!!

— Решено! — поднял руку отец Филарет — и многоголосый рев смолк, словно и не было его, лишь эхо еще погуляло немного под сводами храмов, повторяя в звенящей тишине: «Божий суд… Божий суд…»

Людское кольцо раздалось в стороны. При этом народ старался не наступить на место недавнего костра.

Девять дней пройдет, песок перемешается с землей и оставшимся пеплом, и кострище вновь станет частью площади. Пока же нельзя, нехорошо… Эх, было б хоть немного больше места в Кремле, чтоб не бороться за каждый метр полезной площади! Но что есть — то есть, и за то спасибо судьбе, потому никому и в голову не приходило нарушить правила, сложившиеся за двести последних лет…

Ратмир криво усмехнулся, доставая из ножен свой кукри. Странно, что кто-то когда-то называл это оружие ножом. Кому довелось держать его в руке, говорили одно и то же — меч… и одновременно топор, судя по ощущениям в ладони. В отличие от сабли, клинок кукри был изогнут внутрь, словно его создатель преследовал единственную цель — одним ударом сносить головы врагов. Если же враг окажется быстр и сумеет, отклонившись, уберечь шею от смертоносного лезвия, то противоходом отсечь ему любую конечность, а после, вертанув кистью, выпустить кишки клинком широким, словно небольшая лопата.

Новый воевода в совершенстве владел своим оружием. А еще он спокойно спал остаток ночи, набираясь сил, пока Данила терял свои в схроне Крагга, а после убегал от преследователей. К тому же его торс, руки до локтей и ноги до середины бедер были прикрыты кольчугой, усиленной золоченым зерцалом с изображением всадника, разящего копьем крылатого дракона.

На Даниле же была лишь грязная камуфлированная куртка, скрывавшая изуродованное левое предплечье, штаны да армейские ботинки. Вот и весь доспех. Плюс отцовский меч с клинком, укороченным на два пальца. Не меч — скорее, большой и широкий кинжал. Но правила Божьего суда предписывали биться лишь тем оружием, что воин имел при себе в момент приговора. Потому особо выбирать не приходилось — хорошо, что хоть не безоружным в Кремль явился…

Данила едва успел извлечь меч из ножен, как Ратмир прыгнул вперед, занося кукри для сокрушающего удара наискось, способного развалить бездоспешного человека от плеча до пояса. Разведчика спасло лишь то, что на нем не было кольчуги, — с дополнительным весом на плечах он не смог бы с таким проворством нырнуть под удар. А без нее получилось. Страшный клинок просвистел над ухом, Данила кувырнулся, вскочил на ноги и сделал выпад…

Эх, будь меч прежней длины, острие, несмотря на доспех, вошло бы Ратмиру точно под лопатку. А так удар, отточенный годами тренировок, лишь порвал пару звеньев кольчуги да слегка рассек кожу на спине. Не рана это для воина — царапина.

Воевода развернулся с проворством кота и рассмеялся.

— Отрок бы сильнее ударил, — отсмеявшись, произнес он, поигрывая кукри и выбирая подходящий момент для удара, — неудачная атака добавила ему осторожности. — Куда ж делась твоя выучка, разведчик? В лагере нео оставил?

Данила отвечать не стал, берег силы. Да и надо ли отвечать? Наступило время мечам сказать свое слово.

Противники кружились по импровизированной арене, выбирая момент для единственного удара, но обоих тренировали одни и те же учителя, и оба были способными учениками. Внезапно Ратмир сделал шаг назад, толкнув спиной стоящего сзади мужика, шагнул еще, зацепил носком сапога смесь песка и пепла и резко махнул ногой, словно бил в пах невидимого врага.

Толпа ахнула. Швырнуть в глаза противника пепел погибших — неслыханное святотатство. Но на Божьем суде нет других судей, и каждый воин выбирает тот прием, какой ему позволяет совесть. Ратмир принадлежал к клану Говорящих с Мечами и больше верил в своё оружие, чем в высшую справедливость. Потому, увидев, что его маневр удался, без промедления снова метнулся вперед, занося кукри для решающего удара…

Данила успел закрыть глаза лишь в последний момент. Песок хлестнул его по лицу, не причинив вреда глазам, но мельчайшая черная пыль все-таки запорошила ресницы и проникла под веки…

Ратмир прыгнул, полностью уверенный в том, что противник его не видит. Воевода не случайно кружил по арене, выбирая наиболее подходящий момент. Сейчас солнце светило ему в спину, а враг стоял, глядя невидящими глазами выше уровня его головы. Прямо на светило, как раз вовремя выглянувшее из-за свинцовых туч. Так не смотрят зрячие. И не такое уж сложное дело снести голову беспомощному слепцу…

Взгляд Данилы застила черная пленка, мгновенно расплывшаяся по глазному яблоку. Сажа жгла чувствительные зрительные нервы, но боль была чем-то далеким и неважным. Сейчас он летел через подземный коридор ногами вперед, повторяя прыжок Снайпера, и одновременно слышал его голос, там, в тоннеле, соединяющем родной остров Фыфа и лабораторию ядерного института…

«Бей по теням!..»

Тень, возникшая на фоне солнечного диска, напоминала потолочника, прилепившегося одной лапой к небу. И тогда Данила прыгнул. С места, падая на спину и одновременно ударяя обеими ногами вперед. И при этом вскинув меч кверху, словно ствол верного «Корда»…

Ратмир ударил, но клинок рассек лишь воздух. Воевода еще не успел удивиться, куда же делся его противник, как резкая боль сначала в колене, а потом в горле заставила его на мгновение забыть об атаке. А потом он долго, очень долго падал лицом вниз в разверзшуюся под его ногами черную бездну, так и не поняв, что же такое с ним произошло…

Данила перекинул тело противника через себя и вскочил на ноги. Наконец наступила реакция, и из его глаз полились слезы, смывая черную пленку с роговицы. Но разведчику не нужно было видеть дело рук своих — он знал по ощущениям, что встречным ударом обеих ног сломал колено противника, а когда тот начал заваливаться вперед, отцовский меч, скользнув по зерцалу кольчуги, перерубил гортань воеводы вместе с шейными позвонками…