Проклятые земли Трэурана - Владимир Воробей
Казалось, время остановилось. Волшебница, минуя сражающихся, завороженно направилась к незрячему эльфу. Настойчивый, властный зов исходил откуда-то изнутри ее естества, ломая волю, обрекая на истязания куда более страшные, чем сама смерть.
Алазар, стиснув до белых костяшек увенчанный полумесяцем посох, терпеливо ждал. На его татуированном лице, обтянутом тонкой как пергамент кожей, не дрогнул ни один мускул.
Лиара беззвучно, не в силах издать ни единого звука, кричала, заклинала ниспослать ей забвение, взывая ко всем богам, которых только знала. Но богам нет дела до смертных, до их молитв и страданий, они давно оставили детей своих на растерзание беспощадному течению реки жизни. Боги глухи… Все, кроме одной, вкусившей муки смертности, низвергнутой своими чадами… Все, кроме Тьмы.
Руа услышала. Изнуренная бесчисленными попытками обуздать строптивый, норовистый и, как оказалось, необычайно сильный сосуд, она пришла на помощь.
Безмолвный, однако незыблемый, как само мироздание уговор, скрепленный незримыми нитями единой судьбы, значил гораздо больше пустых обещаний.
Лиара, слепо доверившись своему чутью, впустила Тьму. Сметая невидимые барьеры, срывая неосязаемые цепи, сковавшие волю волшебницы, Руа ворвалась в ее разум.
Глаза Лиары налились черной мглой, она резко рванулась на встречу Алазару. Вороной конь испуганно взметнулся на дыбы, сбросив себя замешкавшегося всадника. Эльф проворно вскочил и с размаху вонзил посох в землю, вздымая туманный, сверкающий молниями вихрь.
Лиара, не замечая преграды, твердым шагом прошла через стремительно завивающуюся круговерть и, внезапно выпрыгнув, схватила эльфа рукой за горло. Выронив посох, он судорожно потянулся пальцами до непроницаемых, окутанных мглой глаз волшебницы. Его вздувшееся от удушья, испещренное пульсирующими прожилками лицо, стало пепельно-серым, зашелушилось, расслоилось и рассыпалось пеплом. Обезглавленное тело Алазара обмякнув опустилось на землю.
За спиной волшебницы кипел бой. Истерзанные и теснимые хорошо обученными, превосходящими числом противниками Бальгаит и Ролох обреченно сопротивлялись. Их окровавленные тела еще боролись, но души, смирившись с неизбежным, уже заглядывали в вечность.
Повернувшись, Лиара отрешенно созерцала последние мгновения жизни эльфа и полудемона.
В последний момент, словно раздумывая, волшебница медленно вытянула ладони, мгла в ее глазах замерцала тусклыми сполохами.
Почва под ногами дорнов заклокотала, их ноги окутала густая, темная марь, из которой одна за другой вытягивались иссохшие, длинные руки. Хватая истошно вопящих, беспомощно брыкающихся загонщиков, порождения тьмы неумолимо затягивали их в ненасытное чрево земли. Несколько мгновений и над головой последнего дорна, будто ничего не произошло, снова колыхался ковер зеленой травы.
Наклонившись Лиара подняла лежащий возле обезглавленного тела Алазара посох. Гладкая рукоять нещадно впилась в ладонь, пронзая ее призрачными, палящими иглами. Скрипя зубами от боли, волшебница торопливо сунула его за пояс.
Во внезапно наступившей тишине послышался негромкий топот копыт. На невысокий пригорок, несуразно обхватив шею скакуна, медленно выехал одинокий всадник в балахоне из грубой мешковины.
— Жрец Равновесия. — устало прохрипел Бальгаит. — Налги еще те ездоки.
— Он убил мою мать. — гневно сдвинув брови процедила Лиара.
— Именно этот? Откуда ты знаешь? — удивленно спросил эльф.
Не удостоив эльфа ответом, волшебница зашагала навстречу налгу. Ролох глухо зарычал и, прихрамывая, поплелся следом.
— Я сама. — ледяным голосом произнесла Лиара.
Полудемон послушно остановился.
Жрец неловко спрыгнул на землю и неторопливо направился к полю битвы. Поравнявшись с обезглавленным трупом Алазара, он немного замедлился, но тут же равнодушно пошел дальше.
Ошейник на шее Лиары будто спятил, все сильнее вибрируя и сверкая при каждом шаге приближающегося налга.
Заглянув в черные глаза волшебницы, жрец почтительно склонил голову и сипло протянул:
— Приветствую тебя, Руа.
В голове Лиары застучало. Нечто незнакомое, чуждое пыталось пробиться сквозь стены ее разума. Стук усиливался с каждым мгновением, переходя во все более тяжелый и сокрушительный грохот, грозящий снести любую незримую преграду.
Помня, что произошло с Элишвой, понимая, что окольцована могущественным сдерживающим и, несомненно, связывающим артефактом, волшебница впустила чужака еще до того, как он разрушил выстроенные ею барьеры.
Неприятное, липкое чувство надругательства над самыми сокровенными, потаенными уголками своего сознания привело волшебницу в едва сдерживаемое бешенство.
Собрав волю в кулак, кусая до крови губы, волшебница терпеливо выжидала. Чужак казалось не замечал ее, рыская в поисках другого, несоизмеримо более значимого естества, того, которое по его мнению хозяйничало в этой смертной, безвольной оболочке.
Лиара инстинктивно ощущала, как Руа сжалась, отыскивая укромное, неприступное укрытие. Нет, это был не страх, это было отвращение, смешанное с безмерной, чистой ненавистью первородной Тьмы.
Как только чужак углубился настолько, что не осталось ни единого места в сознании волшебницы, которого не коснулись его пронырливые щупальца, они атаковали. Лиара и Руа, одновременно и слаженно, в едином порыве.
Волшебница, неимоверно напрягшись, резко захлопнула ловушку, отрезая путь, по которому впустила чужака в свои владения. Тьма оголтело набросилась на незримого противника всей своей мощью, стремясь поглотить его неосязаемую сущность.
Чужак, не помышляя о том, чтобы принять бой, ринулся наутек. Пробивая многочисленные бреши в непрочных преградах, выстроенных рассудком Лиары, преследуемый разъяренной Руа, он ошалело удирал.
Жрец последним отчаянным рывком вырвался из расставленного для него капкана. Разозленный тем, что так легко дал себя заманить в западню, он гневно выбросил вперед руку и быстро зашептал что-то нечленораздельное.
Обруч на шее Лиары стиснулся, перекрывая ей дыхание, Руа беспомощно заметалась и, сжавшись в комок, моментально растворилась где-то в глубокой бездне сознания.
Глаза волшебницы расширились и налились кровью. Задыхаясь, она дрожащей, онемелой рукой потянулась к висевшему за поясом посоху Алазара.
Высокомерная ухмылка тронула губы налга, без видимых хлопот подавлявшего силу Тьмы и ее смертной оболочки с помощью магического ошейника.
С чудовищными усилиями, кончиками пальцев Лиара дотянулась до рукояти посоха. Призрачные, палящие иглы снова нещадно впились ей в кожу, заставляя взвыть от мучительной боли. Но вместе с болью разжались невидимые, удушающие оковы налга, вернулась
