Чужая война - Letroz
Площадка действительно имелась: в километрах трёх от той точки, где мной был устроен обвал, и, если мне не изменяла память, то в своих бесцельных брождениях я проходил мимо неё несколько раз, даже не заметив. Оно и немудрено: проход к ней представлял из себя узкую щель меж двух камней. В такую мог пролезть не слишком объёмный, примерно 2D человек, но почти без вещей.
Их Кейл, а затем и я по его примеру, оставил возле входа, припрятав за камнем. За них можно было не переживать, люди по этому ущелью ночами не шастали, а зверьё очень хорошо знало своё место в пищевой цепочке и лишний раз не рисковало.
Когда мы проползли меж камней, то оказались в тесном закутке между двух скал, которые сходились на высоте около двух метров, образуя тем самым потолок. Место оказалось обжитым: имелось кострище, пара очень сильно потрёпанных лежака, и, что меня особенно удивило, небольшой запас дров. Как они здесь оказались, я совсем не понимал.
Это объяснил, заметив мой интерес, Кейл, указав на округлое отверстие в скалах, явно не природного происхождения, располагавшееся аккурат над кострищем.
— Сюда есть обходной путь. Что-то серьёзное там не пронесёшь, но пару поленьев запросто.
— Кому надо таскать сюда поленья? — удивился я, к вечеру совсем плохо соображая.
— Тем, кому нужно надёжное убежище в этих горах, — пожав плечами, спокойно ответил Ресс, возясь с костром. — Хотя в дождь здесь может быть небезопасно.
Слива для большого потока воды в этом каменном мешке и вправду не было. Да и лежаки, на один из которых я с облегчением плюхнулся, хранили в себе следы недавнего буйства стихии.
Наконец раздался треск огня, и наше убежище постепенно наполнилось каким-никаким, но теплом. Убедившись, что костёр горел нормально и внезапно гаснуть не собирался, Кейл тоже плюхнулся на лежак. Сначала он, как и я, смотрел на пламя, но затем лёг и отвернулся.
Мне же было не до сна. Меня, глядящего на спину спутника, одолевала одна очень простая, но такая соблазнительная мысль…
— Прикидываете, крепко ли я заснул? — прервал мои размышления сам Ресс, неясно как догадавшись о их содержимом. — Найдётся ли здесь камень подходящего размера и не дрогнет ли ваша рука? Хочу напомнить, что у меня при себе два клинка, острее того посмешища на вашем поясе, и тем более любого из камней. Идите спать, завтра будет тяжёлый день
Ложась на бок и закрывая глаза, я гадал, увижу ли ещё совместные приключения Рейланда и Ноа. Однако, всё, что мне хотели сказать той историей, уже сказали. Эпилог был рассказан, и последняя точка заняла своё место, аккурат после слова «конец».
Вместо тех снов пришли новые, совсем другие по тону. Почему-то от них нестерпимо несло гарью. Начинались они с выстрела, который поставил точку в одном давнем противостоянии.
«Честный» бой
«Недостаток сна — опаснее любого яда»
— Командующий, с вами всё в порядке?
Голос Миюми, раздавшийся у меня над ухом, ясно говорил, что лично она в правильном ответе не сомневалась, а просто пыталась понять, являлось ли моё состояние нормой по-моему мнению.
Тоненькая полоска света из-за двери-шторки намекала, что уже утро. Это означало, что мне удалось проспать невероятных два часа. После такой бурной ночи я чувствовал себя как недопеченный пирожок: хотелось куличиком растечься на чём-нибудь тёплом и, бесстыдно являя всему миру свою начинку, поспать.
Так или иначе, но предыдущая ночь прошла плодотворно. Мне, Леону и Гун-Гуну удалось обвалить серпантин, а немногим ранее я застрелил из её же пистоля Ноа Кейтлетт.
Каким самомнением надо обладать, чтобы на рандеву-засаду со мной принести заряженный пистолет, направить его на меня и с пальцем на курке начать читать мне нотации. Дескать, я спалил городишко, расстрелял каких-то там солдат, вместо того чтобы взять их в плен или опустить, повесил пару подосланных Ноа же лазутчиков.
Звучало всё так, будто я нарушил какие-то там традиции и правила. Но как по мне, если кто-то что-то и нарушал, так это сама Кейтлетт — правила здравомыслия.
Один быстрый, внезапный удар, короткая потасовка на полу, в которой у Ноа не было ни единого шанса, и выстрел вместо точки в нашем «противостоянии». Вот к чему приводили глупость и наивное следование каким-то там «правилам».
Отринув мысли о прошлом, мне ничего не оставалось, кроме как подняться с кровати и обратить их на будущее. Судя по тяжести в голове, сухости во рту и желанию кого-нибудь убить — впрочем, последнее я испытывал ежедневно — у меня было похмелье. Самое обидное заключалось в том, что накануне не происходило никакой бурной попойки. В моём рту вообще за последнее время не появлялось ничего крепче кофе. Кстати, о нём…
— А я принесла вам кофе! — Миюми, полная энтузиазма, водрузила передо мной дымящуюся чашку.
Она всегда его приносила по утрам, как бы говоря: «У тебя всегда есть выбор: жить или умереть». Всё бы ничего, но дымилась именно посуда, а не напиток, он, напротив, оставался подозрительно спокойным.
Факт того, что ещё чуть-чуть — и сие вещество может оказаться во мне, пусть и ненадолго — меня основательно взбодрил. Сразу вспомнился мой школьный учитель физкультуры, который любил повторять: «Ничто так не бодрит поутру, как угроза неминуемой гибели». Вроде как несколько лет назад его наконец посадили за незаконное хранение оружия, торговлю наркотиками и проституцию.
— Ты молодец, — дежурно похвалив свою помощницу, я стал размышлять, куда бы деть жидкость.
Доступных вариантов было преступно мало. Виной тому, помимо того, что большая часть моих вещей осталась далеко позади, являлось то, что немногие оставшиеся больше одного-двух «употреблений кофе» почему-то не выдерживали.
Я и так позаимствовал у всего лагеря все возможные цветы в горшках. А так как вернуть их не представлялось возможным, по лагерю уже ходили упорные слухи, что их великолепный командир обратился в вегетарианство.
Словом, живых растений, чьи горшки идеально подходили, практически не осталось, а те, что пережили процедуру, теперь способны были постоять за себя. Недавно героически отдала концы мусорка, повидавшая кучу битв, пару вспышек гнева, а также некое происшествие, которое Рейланд помнил как «тазик для Ноа», но без
