Владислав Морозов - Атомные танкисты. Ядерная война СССР против НАТО

– Так точно, – отозвался Шестаков.

– Теперь дальше, – продолжил я, обращаясь к обоим старлеям. – Вы хоть понимаете, что я был вынужден искать вас лично и при этом чуть не погиб?

– Так точно, – отозвались они практически в один голос.

– Ну и чья была идея, голуби сизокрылые?

– Ну, моя, – ответил длинный Маликов. – А чего?

– Так. Из-за того что я накануне довольно долго таскал на горбу пилота союзной державки, попутно паля по американцам, у меня уже нет сил вас материть. Даже неохота выводить вас в чистое поле, ставить к стенке и пускать по пуле в ваши толоконные лбы. Тем более что, по-моему, может и срикошетить… Значит, газировки и пивка захотелось? Ладно. Тебя, Стибрюк, нехай вздрючит по полной за необдуманные и самовольные действия твой непосредственный начальник, то есть начтыла. А пока ты будешь под арестом, Шестаков пошлет какого-нибудь толкового офицера, чтобы быстро проверил то, что вы там привезли. И если окажется, что вы, два дешевых клоуна из провинциального шапито, кроме газировки, пива и жратвы, натырили крепких спиртных напитков или, скажем, шмоток, – я на вас обоих, а особенно на тебя, Стибрюк, как на снабженца, лично накатаю красивым почерком телегу в военную прокуратуру. И вы у меня сядете. Уже всерьез. Поняли меня?

– Так точно, – ответили оба офицера похоронными голосами.

– Вот и хорошо. Шестаков, товарища старшего лейтенанта Стибрюка убрать с глаз моих под арест. Потом доложишь.

– Там что – американцы были? – спросил Шестаков настороженно. Похоже, моя первая фраза не на шутку его встревожила. – Может, послать кого прочесать район?

– Да не надо, это, по-моему, какие-то заблудившиеся были, и мы их, похоже, почти всех перестреляли. Вот к утру подойдет какой ни есть второй эшелон – пусть они и ищут уцелевших, устанавливают тут советскую власть, записывают местных немчиков в колхоз, где все женщины общие и вообще делают что хотят… Все, Стибрюк, свободен, вали с глаз моих…

Шестаков позвал какого-то бойца, и тот увел товарища интенданта куда-то за стоящие вдоль улицы танки и БМП.

– А вы, товарищ майор, этого союзника на плечах таскали так же, как ваш однофамилец в фильме «Офицеры»? – спросил Маликов, нарушив возникшее молчание.

Вот тут меня и осенило, на что именно вся эта беготня по ночным переулкам была похожа. Ведь на языке вертелось, а не вспомнил…

– Ах ты, кинолюб из деревни Месягутово, – сказал я ему на это. – Ротмистр Лемке, блин. Воевал в дивизии Каппеля, пробираешься из Читы и желаешь бить красных? Так вот, неблагодарное это дело – бить красных, ваше благородие… Чего замолчал?

– Я не помню, из какого это фильма, товариш майор, – сказал Маликов убито-виновато.

– Так твое кинолюбительство, оказывается, носит странный избирательный характер? Интересно – почему? Ну, поговори, солдат, поговори!

– А чего говорить-то, товарищ майор? – спросил Маликов как-то обреченно (по-моему, он совершенно не уловил и второй произнесенной мной сейчас цитаты из известного фильма). – Ну виноват, ну накажите. Хоть, вон, заприте вместе с этим кладовщиком…

– Стибрюк мне вообще по фигу, старлей, – ответил я. – Он «не с нашего двора». Так что, как говорили у нас в детстве, пусть забирает свои гнилые яблоки и валит с нашей помойки.

– А я?

– А ты, милок, будешь отвечать по всей строгости, поскольку ты из моего батальона. И я тебя буду воспитывать…

Сказав это, я понял, что вот тут я, пожалуй, хватил через край. Поскольку наш главный любитель воспитывать и блюсти «облико морале», то есть, проще говоря, замполит, сейчас был далеко. Вот Угроватов по долгу службы знал все гарнизонные слухи и сплетни и мог про любого офицера нашего батальона сказать, кто, чего и сколько пьет или ворует со склада, кто с кем в гарнизоне спит и в какой именно позиции, да еще много чего. А я, хоть и «слуга царю, отец солдатам, мать сержантам», по части офицерского быта не знаток, поскольку всю свою службу в Альтенграбове не вылезал из парка с техникой или с полигонов. Кстати, что-то такое мне Угороватов про Маликова докладывал. Точнее, не мне, а парткому пару месяцев назад. А, да, вроде бы означенный старший лейтенант, будучи разведенным и платящим алименты и имея в Союзе невесту, сожительствовал с кем-то из работниц то ли гарнизонного пищеблока, то ли госпиталя. Вот только фамилию той работницы я не запомнил…

– С чего это меня воспитывать? – искренне удивился Маликов. – Уж лучше сразу под арест!

– А с того, что кругом война и дисциплина должна быть. А если я тебя сейчас под арест – кто твоей ротой командовать будет? Война-то, которая, правда, пока что таковой не считается, еще не кончилась. Или ты со мной не согласен?

– Никак нет, товарищ майор, согласен.

– Это хорошо, что согласен. Тогда ответь – а чего заслуживает солдат, грабящий местное население?

– Почетную смерть от пороха и свинца, товарищ майор! Только я никакое население не грабил! Этот магазин собственность крупной торговой сети, а значит, самых натуральных капиталистов.

– Гляди-ка, а ты не только кинолюб, но еще и политически грамотный?! Чешешь как по писаному. И Швейка, похоже, читал. Что кончал, грамотей?

– КВТККУ. Казанское высшее танковое командное краснознаменное училище!

– Это то, которое «имени Президиума Верховного Совета Татарской АССР»?

– Так точно, а что?

– Да ничего. Если судить по твоим действиям, на ум приходит какой-нибудь молотильно-дробильный техникум, факультет нецелевого использования логарифмических линеек.

– Почему?

– Потому что во всех твоих словах и действиях очень узнаваемо выпирает нечто среднеспециальное, провинциально-домотканое, ликбезовско-рабфаковское… И что вы там притащили из этого универсама, с риском для жизни?

– Так доложили же уже – пожрать, газировка, пиво.

– И оно того стоило?

– Не знаю, товарищ майор…

– Это ты молодец, что не знаешь. Чего покрепче не привезли часом? Только не врать!

– Нет, как можно. Всем известно, что в военное время положено соблюдать сухой закон.

– Опять молодец, правильно отвечаешь. Но если проверяющий чего-нибудь не то найдет – однозначно под трибунал отдам!

– А тут что – военная прокуратура есть? Ее кто-то видел?

– Ну, мы тут хоть и в степи, но полицию завсегда найдем…

– Да ладно вам, товарищ майор…

– А ты еще и нахал. Старший лейтенант Маликов, скажите, чему вас учил Суворов?

– Пуля – дура, штык – молодец?! – отчеканил старлей с несколько вопросительной интонацией.

– Слава богу, что хоть не «год не пей, а после бани укради, но выпей». Хотя усвоенная вами аксиома довольно странновата, тем более для танкиста конца двадцатого века…