Роман Злотников - Пощады не будет

Даыб кивнул. Игануб осклабился:

– Я в той партии, что ты из Дагабера отконвоировал, девочек совсем молоденьких углядел, так что можете перед тем, как их упокоить, попользоваться. Но без изысков всяких. Времени на них нет. Да и вопли в горах далеко слышны… – Он запнулся, метнул взгляд на штаны Даыба и досадливо поморщился. – Короче, сам там решишь, что делать…

Даыб молча кивнул.

– А как разберешься с заключенными, с повозками двинешь дальше. До Корала. Ну город такой в Домине. Там найдешь таверну дядюшки Мушафа. «Одноногий конь» называется. В принципе проводник все знает, но мало ли что… А уж дядюшка Мушаф скажет, что дальше делать…

И вот теперь Даыб со своими людьми торчал в Либвэ, ожидая команды от Игануба… или посыльного от Хозяина.

– Мандатор, браги хочешь? – окликнул его Ташиб.

Даыб оглянулся. Послать его, что ли, чистить нужник? Но унылое безделье сыграло свою роль. Это ведь надо орать, злиться, а потом идти и проверять, как все вычищено…

– Давай, – махнул рукой Даыб и, приняв от подошедшего подчиненного кувшин, в котором оставалось где-то на треть тухловатого напитка (не умели никогда в Либвэ приличное хмельное делать), запрокинул голову, прикладываясь к нему… И так и опрокинулся на спину, поймав мордой арбалетный болт, пробивший насквозь кувшин и заливший брагой его и так не шибко чистый камзол.

– Карау… – сипло выдохнул Ташиб, в которого вошло сразу два болта, корчась на камнях сторожевой башни.

Но его никто не услышал. Спустя пару мгновений на парапет башни, тихо звякнув, упала «кошка» и, чуть проскрипев, уцепилась одной из своих «лап» за расщелину между камнями кладки. А спустя еще минуту между зубцами проскользнуло ловкое тело, затянутое в черную облегающую одежду. Быстро окинув взглядом верхнюю площадку, налетчик склонился над парапетом и сделал знак рукой. И «кошка» вновь заскрипела, принимая на себя немалый вес тех, кто ловко поднимался по наружной стене, держась руками за привязанную к «кошке» веревку.

– Ну как тут? – тихо произнесла одна из взобравшихся на башню фигур, едва спрыгнув на настил сторожевой башни.

– Пока тихо, господин Шуршан. Постов еще четыре, но один, на соседней башне, тоже уже сняли. Остальные внизу. А там пока людно. До темноты еще почти час. Так что даже смотреть надо осторожно. Здесь ведь настоящие волки собрались…

Шуршан оглянулся и, окинув взглядом труп Даыба, стянул с него шляпу и нахлобучил на себя. А затем аккуратно сдернул с древка арбалетного болта пробитый кувшин и, приложив его ко рту, как будто он из него пьет, выпрямился над парапетом башни во весь рост, внимательно оглядывая внутренний двор. Заходящее светило било как раз из-за его спины, и наблюдателям внизу были видны лишь силуэт и отдельные детали. Например, та же шляпа. А вот ему с этой позиции двор был виден во всех деталях.

– Эй, мандатор, спускайся! – заорали снизу. – Игануб зовет!

Шуршан, не отрываясь от кувшина, махнул рукой, показывая, что услышал, и шагнул назад, исчезая с глаз тех, кто торчал во дворе. Да-а, народу во дворе много. Может, следовало все-таки дождаться темноты? Но с сумерками вокруг Либвэ расползалась целая сеть секретов и патрулей числом более дюжины, в то время как сейчас подходы к крепости охраняли всего шесть человек на трех постах. Вернее, уже не охраняли…

– Значит, обе башни у нас? – задумчиво спросил Шуршан у оперативника, первым взобравшегося на башню. Он вглядывался в башню напротив, на которой вроде как ничего не изменилось. У парапета со стороны внешней стены по-прежнему маячил дозорный.

– Да, Беспалый дал сигнал, – подтвердил тот.

– Ну хорошо. Тогда я забираю с собой шестерых. Попробуем прорваться через двор и захватить этого самого Игануба тепленьким. А вы открывайте ворота. И проследи, чтобы сразу же блокировали камеры. Не хватало еще, чтобы эти суки успели прирезать кого из пленников за несколько минут до освобождения.

– Понял, господин Шуршан, – кивнул оперативник, подумав, что он сам слышал, как это же самое господин Шуршан говорил минимум раз пять капитану Батилею, командовавшему наемниками оноты, из которых и состояла большая часть их отряда.

Либвэ был старой крепостью, очень старой и очень неухоженной. Даже несмотря на то, что здесь располагалась школа, готовившая кадры для системы Черного барона. Поэтому ее двор был завален всяким мусором – обломками обвалившихся зубцов крепостных стен и просто вывалившимися из стен валунами, полусгнившими бревнами рухнувшего настила и лестниц, которые когда-то вели к обрезу стен, остовами поломанных помостов для метательных машин или сломанными повозками. Хозяин Либвэ, Игануб, считал, что его курсанты всегда должны быть наготове. И потому его инструкторы часто устраивали в этом мусоре засады на обучаемых, набрасываясь на тех, кто перемещался по двору, скажем, по нужде или даже исполняя какое-нибудь поручение. Тех, кто вовремя не обнаружил засаду, избивали до полусмерти. Это называлось вырабатывать бдительность… И хотя сейчас все занятия были прекращены, а обучаемые и большинство курсантов либо погибли, либо, повинуясь приказу Хозяина, готовились раствориться на просторах Шести королевств, чтобы через некоторое время снова превратиться в его послушный инструмент, большинство нынешних насельников Либвэ, заметив неясные тени, мелькающие среди обломков, не насторожились, а предвкушенно замерли, ожидая привычного развлечения. Тревога поднялась, только лишь когда охранник, маячивший у лестницы, ведущей в святая святых Либвэ, где пауком засел Игануб, странно зашипев, опрокинулся на спину, скребя пальцами по груди, в которую вошел метательный нож.

– Караул! Тревога! Нападение! – завопил кто-то, и во дворе Либвэ все пришло в движение.

Внешне хаотичное, но на самом деле совершенно осмысленное. Все-таки здесь собрались опытные бойцы, элита всей системы Черного барона. Так что когда решетка ворот, заскрипев, поползла вниз, едва ли не половина находившихся во дворе, мгновенно оценив опасность, без каких-либо дополнительных команд бросились к сторожевым башням…

Закрыть ворота они не успели. Когда наверху, у подъемного ворота решетки, уже шла отчаянная схватка, на дороге, которую и перекрывала крепость, послышался гулкий топот копыт, и спустя несколько мгновений, пригибаясь и подныривая под не до конца поднятую решетку, в Либвэ ворвалась полусотня кирасиров. Около десятка из них были в первую же минуту сбиты с седел арбалетными болтами, метательными ножами и просто прыгнувшими на них «зверями из Либвэ», как любили называть себя те, кто прошел жестокую школу этой крепости, но остальные, свирепо рыча, ударили в палаши. Уж в чем, в чем, а в схватке конного с пешим эти ребята были мастерами. Спустя минуту они с запасом вернули выкормышам Либвэ их долг. А еще через несколько мгновений во двор Либвэ ворвались мечники и двуручники оноты…