Решала - Владимир Геннадьевич Поселягин
Олеся задумалась. Она не была домашней девочкой, чтобы с возмущением отвергнуть моё предложение. Детдомовские взрослеют быстрее и раньше понимают, чего хотят от жизни. Есть, конечно, блаженные, героиня Тося из фильма «Девчата» тому пример, но такие редкость.
Вот и Олеся не стала с ходу отвергать моё предложение. Оскорблением его она явно не считала. Да и где тут оскорбление? Большинство девушек также продаются, просто подаётся это более красиво: любовь, вторая половинка, чувства. Мы, детдомовские, более циничны и умеем правильно расставлять акценты. Выходят девушки замуж, мужья их содержат, живут они в доме мужа.
Тут то же самое, разницы особо нет, но она будет полноправной хозяйкой своего личного жилища. Мужа ей особо и не надо, сама любит покомандовать, да и меня ей хватит. Детей обещал, это инстинкт, а ради такого на многое можно пойти. Олеся точно знала, что она хочет, можно было назвать её меркантильной.
Моё предложение не совсем совпадало с её планами, но и негативно к нему она не отнеслась. Сидела и думала, продолжая покачивать стройной ножкой. Олеся знала, что она красотка, знала себе цену, парни за ней табунами бегали. Взять Марину, её ровесницу. Тоже красивая, но отрицала это, считала, что её оскорбляют, называя красивой. Каждому своё.
– Сколько у меня есть времени подумать?
– Завтра я еду в пионерлагерь на первую смену, надеюсь по приезде получить ответ. Если что, мы ни о чём не говорили, и общаться постараемся на людях поменьше.
– Получишь ответ, – пообещала Олеся. – Но допустим, я дала согласие. Возникнет вопрос: а от кого дети? Что отвечать?
– Влюбилась без оглядки, одна бурная ночь на курорте в Крыму, зовут то ли Витя, то ли Валера, где живёт, не знаешь. Детям дашь свою фамилию, Воронова, в отчестве – прочерк, а то имя у меня уж больно редкое. А соседям будешь представлять меня младшим братом. На меня никто не подумает.
– У тебя на всё есть ответ, – сказала она.
Я был с ней согласен. Впрочем, Олеся была не единственной кандидаткой на эту роль. Скорее всего, ещё одну сговорю, чтобы два дома было, два убежища.
– Ну что ж, поговорили, теперь разбегаемся. А я пока вторую кандидатку приведу.
– Так, стоять!
По-моему, эхо отозвалось даже в коридоре.
– А?
– Это ещё кого? Маринку? Видела, как ты на неё поглядывал на ужине.
– Ну да, глазастая. Не сработает с тобой – сработает с кем-нибудь другим. А если обе, так даже лучше, обеих содержать буду.
– Запрещаю! – Олеся даже зашипела. – Я ревнивая. Как решу – скажу. А если откажусь, тогда и говори с остальными. И чтобы кроме меня больше никого.
– Ладно.
На этом закончили, и я запер кабинет. Мы по отдельности покинули здание. Ревнивая она, как же. Меркантильная – это да, делиться не хочет. Да она согласна уже на всё, просто время выжидает для приличия. Ладно, будем ждать ответа. А пока отдыхать, скоро отбой.
Утром новость: в наказание я никуда не еду. Пионерский лагерь, прощай. Буду всё лето помогать воспитателям здесь: приводить здания в порядок, красить и всё остальное. Буду под присмотром. Ну, это они так думают. А для меня это даже лучше.
Олеся подошла ещё утром, во время завтрака (она сегодня на кухне), и кивнула: мол, согласна. То-то.
Остальные с вещами пошли к школе, где ждали автобусы, а я вернулся и стал раскладывать вещи. Кто-то сочувствовал мне, кто-то злорадствовал – разные у нас детишки.
– Удачи. Хорошего отдыха, – желал я уезжавшим воспитанникам.
Две недели я честно делал то, что велели. В нашу школу меня не отпускали: а всё, я там уже не числюсь, уже оформлен перевод в спецшколу. Две недели я маячил на территории детдома, выход мне был разрешён только с сопровождением. Один раз я пропал на несколько часов, и после этого моё местоположение стали отслеживать ещё строже.
За эти несколько часов, когда я отсутствовал, я помогал Олесе купить дом. Она имела куда больше свободного времени, подыскивала варианты. Нашла шесть, которые она уже посмотрела и ей понравились. И в тот день мы осмотрели дома уже вместе.
Нас обоих устроил небольшой домик на три окна. Стандартная планировка, тут везде так. Сбоку прилипала веранда, вся в окнах. Дом был обшит рейкой, выкрашен зелёной краской, но стоял на кирпичном фундаменте.
В доме были водопровод и газ, причём не только варочная плита, а индивидуальное газовое отопление. Большая редкость даже по Москве, однако хозяин, бывший строитель, сделал врезку, вполне официально, рядом вели трубы к больнице.
При доме был небольшой огород, соток пять, но не засажен, трава разрослась. Дом продают с весны, потому и не сажали. А причина долгой продажи – высокая цена.
На участке были два сарая, полноценный гараж, пусть и деревянный, липовая баня. Участок отличный, ухоженный, вокруг сад. Олеся как увидела домик, так в него и влюбилась. Так что деньги я дал, добавив тысячу сверху на хозяйство, и Олеся купила дом. Оформление и прописка заняли неделю.
Кстати, вот так купить дом с участком на территории Москвы не так и просто. Одного только желания владельца недостаточно, должен присутствовать участковый. Если покупатель живёт в Москве, проблем нет, а если из другой области, то проблемы будут. В общем, сложно всё.
Паспорт Олеси хранился в сейфе у директора детдома. Ей пришлось сказать, для чего он ей нужен: мол, богатый поклонник, из литераторов, дарит недвижимость. Директор задумчиво покосился на меня (я вообще в парк шёл, мимо случайно проходил), вздохнул и выдал паспорт.
Когда Олеся купила дом и прописалась, я свалил из детдома, оставив в тумбочке записку: мол, лишили меня отдыха, так я сам себе его устрою, на море. Пусть ищут. Конечно, таким образом я усложняю свои отношения с администрацией, но они первые санкции ввели, вот и пусть получают ответку. Директор прекрасно знал, что я не выношу, когда лезут в мою личную жизнь, но полез. Опять.
Дня через три после того, как я исчез из детдома, директор приходил к Олесе, расспрашивал, как ей живётся. Она показала ему своё хозяйство. Я тем временем скрывался на чердаке. Директор насчёт меня спрашивал, на что Олеся ответила, что меня не видела. Директор ушёл.
Планы были
