Матабар. II - Кирилл Сергеевич Клеванский
Дело едва не дошло до обиды, так что Ардану пришлось сознаться, что он снял квартиру. И, слово за слово, они вытянули где именно, а затем заявились в « у Брюса» причем аккурат на выступление Тесс, с которой тоже успели познакомиться, потому как та, в перерывах между песнями, иногда садилась за столик Арда.
— Почти, — в тон Борису буркнул Ардан.
— А-а-ард, — протянула Лена закатывая глаза… о Спящие Духи, когда-нибудь Арди разберется в смысле этого жеста, который, кажется, использовался вообще вне зависимости контекста ситуации. — Ты такими темпами пригласишь её тогда, когда она уже будет стоять у алтаря с другим мужчиной.
— Лена, ну хватит тебе, — улыбнулся ей Борис. — Тесс ведь не очередной учебник, чтобы Ард за ней бегал. Вот носи она вместо платья страницы с чертежами, тогда наш дорогой товарищ точно пригласил бы её хоть сейчас и хоть… куда угодно!
Борис, абсолютно безобидно, засмеялся над своей шуткой, а оставшиеся несколько сотен метров Лена корила мужа за наглость и беспардонность.
Ардан же… он никак не мог взять в толк, с чего Лена решила, что он собирался приглашать куда-то Тесс, если никогда не делился с приятелями своими мыслями относительно рыжеволосой певицы.
Что же… как говорила Атта’нха — « не каждая женщина — ведьма, но каждая ведьма — женщина»… чтобы это ни значило…
Так, с шутливой перепалкой, иногда переходящей в перебрасывание снежной мукой, они добрались до атриума. С началом зимы по левую руку от входа поставили передвижной гардероб, который успел разрастись настолько, что занял собой, без малого, пятую часть всего атриума.
Отдав верхнюю одежду работникам и получив номерки, троица очистила обувь от слякоти и снега, после чего… разошлась в разные стороны.
Вернее — Борис поспешил к лифтам, а вот Лена с Ардом направились в сторону целительского корпуса, где должен был состояться их первый экзамен. На первом курсе все испытания, кстати, проходили в один день. А уже начиная со второго экзаменационная аттестация растягивалась на две недели. Все из-за сложности и отведенного времени.
Первокурсники сдавали каждую дисциплину по полчаса. Двадцать минут на теорию и десять минут на практику. Со второго курса и старше теории отводилось три часа, а практике — два.
Вместе с Леной они пересекли атриум и, спустившись в теплый переход, миновали несколько групп, заходящих в разные корпуса и, около входа в целительский, обнаружили часть своих однокашников.
— Я не знаю… не знаю… ничего не знаю… — причитала пухлая, но весьма миловидная девушка с забавным, курносым носом и множеством веснушек. — О! Лена, Ард! Вы помните, какая печать останавливает кровь при продольном разрезе на левой кисти? Я думала, что это печать Эткаина, но вот Ишка говорит, что печать Неркаина…
Обладательницу веснушек, насколько помнил Ардан, звали Таня Тетрова, дочь владельца нескольких пекарен на Бальеро. А её подруг — Ишка и Вешка Нельвир. Две сестры близняшки из семьи Нельвир, славящихся своим пусть не очень крупным, но очень изысканным ювелирным домом.
Все, как и говорил когда-то Март — факультет Общих Знаний это, в девяти случаев из десяти, пристанище дочерей богатых родителей.
— Обе эти печати, — буднично ответил Ард, открывая дверь, ведущую в целительский корпус. — лечат не порезы, а ушибы. На голенях.
Стоило ему только перешагнуть лекарский порог, как в нос тут же ударили резкие запахи формалина, терпких трав и… денег. Если сравнивать корпуса, даже, факультета Защитной магии, не говоря уже про Инженерию, то Целительский на их фоне выглядел сродни тому, как, пожалуй, выглядел бы Дворец Царей Прошлого относительно городской ратуши Эвергейла.
Сперва Арди, когда только впервые оказался посреди мрамора и золота, даже не понял, что все еще находится в Большом. И, какое-то время, недоумевал, почему Март, явно любящий хрустящие эксы, не упоминал блеск и лоск Целительского факультета. И только спустя несколько недель учебы Ардан выяснил, что к чему.
И что шикарные, удобные диванчики, обитые кашемиром; мраморный пол, расчерченный позолоченными рейками между плитами кладки; стены, украшенные обоями из лучшей бумаги, расписанной подобно картинам; свод, с которого опускались хрустальные люстры, а не простые Лей-лампы — все это великолепие имело отношение лишь к избранной, немногочисленной группе учащихся.
К примеру — на первом курсе Целительского факультета обучалось… девять студентов. Пятеро из которых — эльфы. Но и на этом вся уникальность ситуации, сложившейся на факультете, не заканчивалась.
Каждый из девяти студентов имел в своем арсенале, по меньшей мере, семь лучей. А двое из них, как и Иолай, являлись гордыми обладателями полной красной звезды.
Все потому, что на этом факультете, для поступления, помимо ценза по знаниям имелся еще и ценз по количеству энергии Лей в звезде. И, меньше, чем с семью лучами, не имело смысла даже пытаться получить эмблему в форме свившейся кольцами змеи — такую носили лекари в Большом.
Не говоря уже о том, что сам объем знаний, требуемый у Целителей, даже не беря в расчет запредельное количество печатей, что им требовалось выучить наизусть, попросту поражал воображение.
И да. Именно наизусть. Без гриммуара. Чтобы будущий целитель не рылся в своей книге несколько минут, пока у него пациент на столе душу Ангелам вручает…
Что же до выпускников, то и вовсе хорошим годом считался тот, когда Целительский факультет не то, что выпускал кого-нибудь с шестого курса, а доводил, хотя бы, до четвертого.
Вроде как сейчас, на пятом курсе целого факультета учился всего один единственный маг. Выходец из приграничья с Армондо, очень замкнутый в себе обладатель двух… полных звезд. Красной и зеленой. И это в двадцать два года…
Около дверей аудитории «110» уже собралась вся вторая группа первого факультета Общих Знаний. И, при этом, каждая из девушек оказалась целиком и полностью поглощена учебниками или собственными гриммуарами. Даже Эвелесс не обратила внимания на Ардана, настолько её волновал предстоящий экзамен.
И, уже через пару минут, двери открылись, впуская группу в просторную аудиторию. Здесь, в отличии от остальных, каждому учащемуся полагался собственный стол. Без соседа.
За кафедрой сидела преподаватель в мантии с синей нашивкой, но не стоило обманываться цветом третьей звезды. Профессор Лея (она просила обращаться только по имени), к возрасту двадцати пяти лет, в котором
