Исправительная академия (Оболенский, том 1 и том 2) - Алекс Хай
Ну еще бы родная мать не просекла, насколько все изменилось. И я решил поставить вопрос ребром. Кто знает, может больше и не свидимся. Лучше напоследок пооткровенничать.
— Вас это радует или угнетает? — спросил я.
Княгиня пожала плечами и плотнее завернулась в шерстяную шаль.
— Ни то ни другое. Я стараюсь относиться к этому с принятием, — улыбнулась она. — Я была готова на все, чтобы спасти свое дитя. Мне объявили цену. Меня предупредили. И я согласилась. Это моя расплата.
Ловко она уклонилась от ответа. Так и не открыла, что было у нее на душе. Ну что ж, клещами тянуть не буду. Не хочет — пусть несет этот крест сама.
— Об одном лишь прошу, Володя, — прошептала женщина. — Не сделай еще хуже.
Этого я обещать не мог.
— Постараюсь.
Она печально улыбнулась, рассеянно кивнула своим мыслям и дотронулась до мокрого цветка клематиса, что увивал выходившую в сад террасу.
— Боюсь, тебе пора, Володенька. Все собрал?
— Да, набросал немного вещей в сумку. Правда, если в Изваре такие же порядки, какие были в Академии, то все это бессмысленно.
— Меня уверяли, что там более мягкие условия. С другой стороны, так много простолюдинов, да еще и проблемных детей… Не бери с собой ценности.
Я усмехнулся. Были бы они у меня, эти ценности. Не те, что принадлежали семье — усадьбы, богато обставленные комнаты, сшитая по индивидуальным меркам одежда и прочее — а мои личные. Все, чем располагал Володя Оболенский, он получил от семьи. И получал в долг.
А я так не привык. Я с третьего класса собирал бутылки и макулатуру, чтобы иметь возможность купить кэпсы и жвачки с наклейками. Потому что не хотел клянчить на это деньги у матери. Поэтому даже сейчас мне все еще было ужасно неудобно пользоваться всеми этими благами. Мне-то самому много не надо, к роскоши не приучен.
Мы крепко обнялись на прощание, и как раз в этот момент на летнюю террасу вышла Феодора.
— Ваши сиятельства, машина прибыла, — с легким поклоном сказала она и задержала на мне взгляд.
Я слегка кивнул ей.
— Благодарю. Феодора Константиновна. Через пять минут буду.
Нет, этой дамочке можно было идти в актрисы. Ни единым словом, ни единым жестом, ни интонацией она не показывала, что между нами что-то произошло. Ей удавалось держаться настолько отстраненно, что это в какой-то степени коробило.
Нет, правила игры уяснили все. Оба прекрасно понимали, что никто не должен узнать об «инциденте» и том, что было после. Договоренность была если не на берегу, то возникла сразу после заплыва.
И все-таки то, насколько естественно Феодора подстроилась под эту новую реальность, будто и вовсе ничего не произошло, а то, что случилось, не имело никакого значения, вот это, блин, почему-то меня взбесило.
В конце концов, если бы она на самом деле посчитала это ошибкой, почему согласилась на второй раунд, когда я отодвинул ноутбук? Я ее силой не тянул.
Я подхватил дожидавшуюся меня в холле дорожную сумку и на прощание обнялся с князем и Алексеем. Нет, со смертью деда в доме действительно воцарилась более семейная атмосфера. Леша хотел отвезти меня сам, но «Десятка» решила иначе.
Поэтому, распахнув двери на улицу, я ожидал увидеть кого-нибудь из людей Самойлова. Но то, что открылось моему взору, заставило крякнуть даже мерзнувшего в дождевике лакея.
— Это что такое? — покосившись на слугу, спросил я.
— Так это… ваше сиятельство… прислали…
Под лестницей был припаркован очень странный автомобиль с круглыми глазками. Чем-то он напоминал озорного фольксвагеновского «жука», только места в нем было немного больше. Зато фары круглые, линия капота словно улыбалась. Отполированный до блеска ярко-желтый кузов до такой степени выделялся на фоне типичной питерской серости, что у меня едва не заболели глаза.
За рулем сидела женщина крайне необычной наружности. Увидев меня, она вручную опустила стекло и помахала, жестом веля побыстрее садиться. До меня долетела какая-то то ли арабская, то ли индийская мелодия. Кажется, все же индийская, судя по характерному вокалу певицы.
— Ну начинается, — проворчал я и слетел по ступеням так быстро, что лакей с зонтиком за мной не успел. — Это еще что за новости…
Самойлов решил надо мной поиздеваться? Ладно, сейчас выясним, в чем дело.
Я отворил переднюю пассажирскую дверь и, смахнув пару капель с намокшей челки, бросил сумку на заднее сидение. В нос ударил запах благовоний.
Да и салон напоминал комнату рикши: пестрые шторки на окошках заднего сидения, какие-то накидки с орнаментами на креслах. Висюльки, кисточки… И противный писклявый голос индианки из динамика.
— Добрый день, Владимир Андреевич, — наградив меня всепрощающей и лучезарнейшей улыбкой, эта блаженная аккуратно тронулась.
Но перед этим жадно уставилась на меня огромными, почти оленьими, карими глазами. Я посувствовал в ней присутствие силы. Аристократка? Вот только выглядела она и вправду не просто странно, а совсем неуместно для Петербурга. Словно она выпрыгнула в эту сизую хмурь с какого-то праздника.
Крови у нее явно были смешанные. Внешность яркая — смуглая кожа, соболиные брови вразлет, ярко подведенные глаза. Да и вообще косметики было многовато. На запястьях звенели десятки тонких браслетов, пальцы были унизаны кольцами, а тяжелые серьги скорее напоминали маленькие люстры.
А одета незнакомка была во что-то очень напоминающее индийское сари: длинный кусок расшитого шелка переброшен через плечо, под ним еще какое-то платье, но при этом выглядывали оголенные части тела. Роскошные смоляные волосы убраны под полупрозрачный платок.
— Прошу прощения, но вы еще кто такая? — ошарашенно выдавил из себя я. — Что вообще происходит?
Женщина снова блаженно улыбнулась.
— Индира Святославовна Рерих, — не отрываясь от вождения, она протянула мне руку. — Руководитель кружка культуры и искусств в Изварской колонии. И по совместительству ваша связная.
Глава 12
— Связная? — ошарашенно переспросил я.
— Что вас удивляет, Владимир Андреевич?
— Если честно, все.
Индира Святославовна лишь рассмеялась, а мы как раз выехали на Каменноостровский и влились в плотный поток машин. Дорога предстояла долгая, поэтому я решил вытащить из этой странной дамочки как можно больше.
— Не припоминаю, чтобы у вас был титул, — сказал я.
— Мой род не принадлежит к титулованному дворянству. Однако силу и соответствующее положение мы получили еще от моего знаменитого прадеда.
Интересно, но в целом логично. Не всем же называться баронами, графами да князьями. Действительно, существовал огромный пласт не только потомственного, но даже личного дворянства. Правда, я пока ни разу не натыкался на одаренного, который получил силу вместе с дворянским статусом. Все же сила была семейной историей и была здорово завязана на родовые связи.
Но, выходит, и Рерихам сила досталась. Правда, я, к своему
