Сергей Зайцев - Неистребимый
В общем, мы цепочкой двинулись в путь. Насколько я знал из эмлота, до Круга Причастия было топать не более десяти минут. Но вскоре стены этого узкого каменного коридора взмыли так высоко, что было бесполезно задирать голову, чтобы увидеть вверху тонкую, как волос, полоску неба, без риска вывихнуть шею, а коридор, по которому я шагал впереди остальных, начал казаться бесконечным. Кое-где по бокам попадались неглубокие тупиковые ответвления, затем они пропали, и стены окончательно выровнялись. Изменения на этом не прекратились – чуть дальше падающий из безумной выси тусклый небесный свет вдруг заиграл на каменных поверхностях вкраплениями серебряных и золотых блесток, а все естественные природные звуки начали как-то странно затихать. Я прямо физически чувствовал, как сверху на нас, затопляя расселину, опускается плотное невидимое покрывало необычайно глубокой тишины, убивая все посторонние звуки, кроме звуков наших шагов, ставших болезненно громкими. И очень уж узкой была эта расселина – шириной всего в пару шагов, она весьма неприятно смахивала на гигантские каменные ладони, поставленные на ребро и готовые в любую секунду ожить и сомкнуться. Идеальное местечко для проявления клаустрофобии.
Силы Зла, ну и образы у меня, гнать их надо подальше и поскорее.
Я только сейчас сообразил, как эта расселина напоминает ту, что я видел во сне несколько дней назад. И вдруг поняв, что не чувствую больше своих спутников, резко остановился и оглянулся. Но никто не пропал, а Гилсвери, шагавший сразу за мной, из-за внезапной остановки едва не тюкнулся грудью в мое плечо. Зато сзади него убереглись не все – до слуха донесся удивленный возглас Квина и негромкие басовитые ругательства Альтареса.
– Что случилось, Никсард? – спросил маг, глядя на меня своими холодными проницательными глазами.
– Тебя не настораживает эта необычная тишина?
– Здесь так всегда. Но ты ведь хотел спросить не это?
Я ничего не чувствую, хотел сказать я, но к этому времени эмлот уже сообщил мне наиболее характерные ощущения, которые здесь полагалось испытывать. Исчезновение внутреннего слуха входило в их число. Я напрягся, пытаясь коснуться разумов тех, кто шел за магом, – и натолкнулся на абсолютно глухую невидимую стену. Я опять лишился эмпатического восприятия. Меня это не встревожило, как раньше. Меня это просто взбесило.
– Не важно.
Я так же резко отвернулся и быстро зашагал дальше, пытаясь совладать с охватившей меня яростью. Через некоторое время мне это удалось, но моя личная неприязнь этому миру, вернее к его физическим и магическим заслонам, не уменьшилась.
Следующие несколько минут мы двигались молча. А потом совершенно неожиданно расселина оборвалась, то, что я увидел, заставило меня остановиться, невзирая на тех, кто застрял за моей спиной. Ощущение опасности вдруг остро резануло натянувшиеся нервы. Опасное было место. Странное ощущение возникло где-то в ногах быстро потекло вверх по телу холодными колючими иглами. Лицо и шея покрылись липкой испариной страха.
– В чем дело? – спросил Гилсвери спокойно и терпеливо.
Да, словно один из тех снов…
Все повторялось.
И в то же время все было иначе.
Глазам предстал просторный каменный колодец около тридцати метров в диаметре. С теми же гладкими отвесными стенами, от высоты которых кружилась голова. Парящий где-то там наверху, где колодец заканчивался, ровный кружок света размером с ноготь казался всевидящим оком некоего вселенского божества, равнодушно взирающего на такое крошечное ничтожество, как я. Глубина и мощь окружающих скал давила на сознание, рождала кричащее ощущение обреченности… Единственное отличие – тумана здесь не было. Ах нет, было еще одно отличие – на противоположной стороне я заметил продолжение узкой щели, что привела нас сюда. Во сне ее тоже не было – похоже, она рассекала эти горы снизу доверху по всей длине… Да и трехметровый золотистый круг, красовавшийся в центре этого циклопического природного (?) образования, выглядел немного иначе – от него высоко вверх, метров на пять, полностью соответствуя диаметру самого круга, поднимался столб мягкого желтоватого света, вся толща которого была пронизана непрестанно движущимися алыми искорками – словно мальки в аквариуме. Так называемый Круг Причастия. Что же еще.
– Почему ты остановился?
Я снова не ответил.
«Подожди, маг, дай прийти в себя, успеешь еще к своему любимому Кругу…»
С трудом оторвав взгляд от золотистой плоскости, я сместил его немного правее, пытаясь справиться с легким головокружением, охватившим меня от ощущения нереальности происходящего.
Возле края круга, почти касаясь его ногами, в низком, грубо сколоченном кресле сидел старик, откинувшись на спинку. Да, тот самый старик… блекло-синий балахон, тонкие узловатые пальцы рук, покоящиеся на остро проступающих сквозь ткань коленях, морщинистое обветренное лицо, обрамленное седыми прядями волос. На обращенном к золотистому сиянию лице играли мерцающие отблески, отражаясь в глубине неподвижно открытых глаз, словно в зеркале.
В тех снах этот старик требовал, чтобы я вступил в Круг Причастия.
Но здесь он был мертв.
11. Чужие надежды
Спустя минуту мы все уже стояли вокруг золотистого круга, освещавшего нашу одежду и лица своим желтоватым светом. Места было более чем достаточно, чтобы никто не толкался локтями. Гилсвери замер, и желтые блики смягчили его обычно суровое лицо. Мерцающие огоньки за его спиной непрерывно бежали вверх по вздымающейся на безумную высоту стене колодца, причудливо расцвечивая царивший здесь легкий сумрак. Какая сила могла создать столь грандиозную пустоту в толще скал? Словно некогда сверху опустилась гигантская ступка, продавив соответствующее отверстие в камне.
Позиция, которую маг выбрал, позволяла ему наблюдать за мной и моими действиями.
Все молчали, даже Альтарес, признав за Гилсвери право говорить со мной в столь ответственный для них момент. Сияние золотистого круга, мерцающие стены колодца, люди, ждущие от меня странного самопожертвования, – все это продолжало усиливать ощущение нереальности происходящего.
Когда молчание начало затягиваться, я подумал, что надо бы утрясти этот вопрос побыстрее, чтобы перейти к своим делам, и спросил:
– И что я должен сделать?
Тишина тут же подхватила произнесенные слова. Я прямо видел, как звук стремительно стирается, проходя сквозь ее толщу, и доходит до мага бесплотной шелестящей тенью.
– Просто встань в Круг, – так же негромко ответил маг.
– Так просто? Никаких специальных ритуалов? Никаких сопроводительных заклинаний и напутствий? Предостережений, как надо, а как не надо себя вести?
Я заставил себя погасить язвительную усмешку, неудержимо кривящую губы. Только истерик не хватало. Несмотря на тридцатиметровый простор дна, меня не оставляло ощущение, что я попал в небольшое замкнутое помещение, потому что я не ощущал внутренним восприятием своих спутников, хотя они были рядом. Проклятые ограничения, вернувшиеся так некстати!
Тай стояла слева, в двух шагах, обняв одной рукой Квина, мальчишеское лицо которого сейчас было непривычно серьезным, и старательно прятала свои повлажневшие от подступивших слез глаза. Смерть Остина Валигаса застала ее врасплох и потрясла до глубины души, и мне хотелось подойти к ней и выразить свое сочувствие, но я боялся, что не смогу скрыть собственного совершенно эгоистического разочарования в голосе. А она и так неважно себя чувствовала…
Золотистый круг притягивал взгляд, но я не решился даже просканировать его суть, инстинктивно чувствуя, как это опасно. Я видел то, что, возможно, не видели даже маги. В столбе мягкого сияния кружил бесплотный смерч, и чем дольше я стоял рядом с ним, тем больше нарастало желание шагнуть внутрь, в его разрушительные объятия.
Смерч притягивал, завораживал взгляд, туманил сознание. Его мощь не поддавалась осмыслению. Но он обещал лишь смерть. Скорую и беспощадную.
Вечный жертвенник, принявший за тысячелетия сотни, тысячи жизней.
Я заставил себя повернуть голову в сторону, и взгляд упал на кресло с мертвецом. Судя по тому, как он ужасно выглядел, ничего удивительного в его смерти я не находил. Настолько истощенных и дряхлых стариков мне еще не приходилось видеть. Возможно, он не дождался всего каких-то считанных дней, не знаю – тело давно окоченело, но разложение его не коснулось, что могло быть свойствами данного места. Похоже, Круг притягивал его, как сейчас притягивал меня самого, и хотя Валигас сумел побороть искушение ступить внутрь, он не смог предвидеть того, что это желтое сияние со временем просто выпьет из него жизнь. Алые искры, мельтешащие в толще светового столба, уже не казались мальками. Теперь я видел в них капли крови невинных жертв…
Но как невовремя он умер. И как тем самым меня подвел… И с этим миром, в котором мне пришлось оказаться, чтобы найти его, и с этой легендой о хкаси-телепорте, проверить которую уже не было никакой возможности. Я… я смотрел на него, на этого дряхлого старика, на самом деле бывшего еще не старым по возрасту человеком, и думал о том, сколько страданий здесь ему пришлось перенести… Проклятый безжалостный мир. Проклятая безжалостная Волшебная Тварь, которая придумала всю эту игру. Я уже не сомневался, что видения с участием Валигаса были насланы на мой разум самим Зверем, жаждавшим пробуждения от своего псевдосна, но не способным отойти от правил, установленных им самим. Все, что его устами Валигас говорил мне, было чушью моего собственного подсознания, моими собственными страхами, использованными против меня Зверем с единственной целью – заставить меня плюнуть на собственную жизнь и шагнуть в этот дьявольский Круг.
