Александр Горобец - В лабиринте "Ведьм"
Кирилл нажимал на педаль газа, но машина стояла на месте. И тогда он просто закричал. Заорал, как только мог, но крик этот был просто шёпотом, потому что в следующий миг, Мерседес Китяжа ухнул и разлетелся в клочья. Взрыв был такой силы, что у «Хмеля и Солода» вылетели окна, а народ, шедший по Косой линии, попадал на тротуары, кто от страха, кто от ударной волны.
Колёса гаишного «Жигуля» завизжали и Китяж, в три секунды оказался у покорёженного Мерседеса. Выполнив «полицейский разворот» прямо на трамвайных путях, посреди Косой линии, он кинул ПМ ничего не понимающему гаишнику, а сам, выкатился на асфальт, прицеливаясь в то место, откуда стрелял гранатомётчик.
Гаишник тоже сообразил быстро. Он перестрелил цепочку наручников, выскочил на улицу и бросился к начинающему гореть Мерседесу. И тут Мерседес «ухнул» второй раз, сбивая прапорщика с ног.
А Кирилл уже ни на что не обращал внимания. Он нажимал на спусковой крючок. Один раз, второй… третий…
За две секунды он дал три короткие очереди и с крыши, до которой было метров двести, наконец, полетело тело.
Что-то больно ударило по ногам. Это были осколки асфальта. Тяжин перевернулся на спину, и, почти не целясь, дал длинную очередь по бежевой «шестёрке», с заднего сидения которой вёл огонь какой-то бородач.
«ЛОВУШКА!» — пролетела мысль в его голове, — «Думали, что я в Мерседесе. Ай да Хасан… ССУКА!!!»
В открытой двери гаишных «Жигулей», после звонких шлепков появились три или четыре дырки. Кирилл снова перекатился на живот, оценивая шансы на победу.
Двое, с короткими, как у него, автоматами, сидели за припаркованными машинами с противоположной стороны дороги. Один нагло шел по стороне Китяжа и гаишника. А сам гаишник лежал толи убитый, толи оглушённый.
«Сначала наглого!» — Китяж выкатился из-за изрядно прострелянной гаишной «пятнашки» и почти не останавливаясь, дал короткую очередь прямо в грудь «наглому». Тот чуть подпрыгнул и дёрнув ногами упал на асфальт навзничь.
«Теперь эти двое!» — снова перекатившись, только, теперь уже в другую сторону, Тяжин выскочил из-за спасительного укрытия, но тут же попал под шквальный огонь. Похоже, что патронов у нападавших было в достатке, потому что, как только замолкал один автомат, его песню сразу подхватывал другой.
Но и им надо было перезаряжаться. В какую-то секунду оба автомата замолчали. Кирилл выкатился на открытое место и взял на прицел одну из «точек», — «Семи смертям не бывать…»
— Вот и всё, шакал, — раздалось за спиной у Китяжа, — Молись своему никчёмному богу, — Китяж медленно положил автомат на землю и также медленно перевернулся. Он понял, что проиграл, — Сейчас, я навсегда тебя успокою, ишак. Такую операцию сорвать… — перед ним стоял тот наглый, хоть и с бородой, которая торчала из-под маски, но русский парень, которому он двадцать секунд назад всадил три пули в грудь. Он снял с чёрной разгрузки рацию и сказал в неё по чеченский, — Это Мага. Я взял его, Хасан.
— Ш-ш. Не трогай его Мага. Я на подходе, — раздалось из рации.
«Броник!» — укорял себя Китяж, — «Надо было в голову бить… Чтобы наверняка…»
Он только успел это подумать, как голова у державшего его на мушке бандита приняла неестественную форму, а потом брызнула осколками черепа, после чего последовал звук выстрела. А потом ещё один… и ещё…
— Вот так вот, тварь! — орал стоящий на колене прапор, продолжая нажимать на курок, — Вот тебе… Вот!!! На, сука!!! На!!!
Кирилл понял, что бой ещё не закончен, снова крутнулся на живот, в движении хватая автомат, и дал очередь по вылезшим из-за своих укрытий духам. Духи упали, как подкошенные. Тяжин вскочил и не удирая приклада с плеча, оценил обстановку.
Основная масса народа, которые были на улице, попадали на землю, прикрыв головы руками, или попрятались в ниши в стенах.
Две машины, девятка и BMW третьей серии, оттормозившись, перегородили Косую линию, скорее всего в момент взрыва, а их хозяева прятались за каким-то каменным забором. Послышались первые стоны, а где-то вдали тревожно выла милицейская сирена.
Китяж подошёл к мёртвому боевику, взял рацию и пошёл к Мерседесу. То что он увидел, вызывало только одну эмоцию — пустоту.
Марина лежала, как живая. Ни одной царапинки на бледном лице. Вот только глаза у неё были стеклянные, а всё, что она учила в школе и в институте, расползалось по асфальту густой, кроваво-серой массой.
— Хасан, — зажав тангенту рации, тихо сказал Китяж, — Это Китяж. Ты слышишь меня?
— Ш-ш-ш-ш-ш-ш…
— Я знаю, слышишь. Так вот, Хасанчик… Я найду тебя… И убью… Ты понял?
— Ш-ш-ш-ш-ш-ш…
— Вот и я так думаю… — Кирилл выронил автомат, сел рядом с Мариной, прямо на асфальт, и закрыл глаза. Сейчас ему хотелось покурить. Он посмотрел на гаишника и жестом спросил у него сигарету. Тот кивнул и протянул ему трясущимися рукам, пачку Кэмела. Синего Кэмела…
* * *Через две недели.
Тяжин шёл по какому-то бетонному коридору без окон. За последние две недели он вообще видел мало окон. Только когда его приводили на допросы.
Обычно, на допрос его вели два автоматчика. Два крепких сибиряка. Конечно, при желании, он мог бы их «убрать» и выйти из этой «закрытой» тюрьмы, на Литейном проспекте, но ему этого не хотелось. Ему ничего не хотелось…
Но сейчас… Сейчас было совсем другое дело. Сейчас автоматчиков не было. Зато была огромная спина Терешкова.
— … бы ты знал, как мне надоело вытаскивать твою блудную задницу из подобных заведений, Тяжин, — тихо, но очень жёстко отчитывал его Терешков, — Сколько раз тебе объяснять, что я не Господь Бог??? И со своим Закаевым ты уже достал, — подполковник провёл ребром ладони по горлу, — Вот где у меня твой Закаев!
— Это действительно был Закаев, — пожал плечами Китяж, — И на этот раз ему нужен был Я а не Марина…
— Это надо же было додуматься, устроить перестрелку в центре города!!! — продолжал недоумевать Терешков, — Где перестрелка, там Китяж. ВСЁ, Кирилл Александрович! — он повернулся и ткнул пальцем в грудь Тяжину, — Дальше наше ведомство помогать вам не намерено! Сегодня я вытаскиваю вас последний раз! — они уже поднимались по узкой бетонной лестнице, — Вы уж постарайтесь дальше жить без войны.
— Вы меня этому научили, товарищ подполковник…
— Василий Васильевич!!! — нервно перебил его Терешков, — Василий Васильевич!!! Я вам не товарищ подполковник!!! ВСЁ!!! — он развёл руки в стороны, — Всё остальное — без меня!
— Договорились, гражданин подполковник, — ухмыльнулся Китяж, — Спасибо вам, за всё, что вы сделали.
Терешков только сплюнул на сухие бетонные ступени и подошёл к железной двери, у которой стояли два бойца с автоматами и офицер. Протянув офицеру какие-то бумаги, он нервно посмотрел на Китяжа.
— Следов много было? — с интересом спросил у него Китяж.
— Попробовал бы ты ещё следы оставить… — многозначительно ответил Терешков, — Я бы тебя сам лично удавил…
— На выход, — кивнул офицер, взяв «под козырёк».
И они вышли прямо на Шпалерную улицу…
— Ну, — Терешков протянул руку Тяжину, — Давай, Кирилл… Ты извини, но меня, действительно начальство уже вздрючило… В следующий раз, говорят, майором станешь. А мне это надо?
— Да ладно, Василий Васильевич, — Кирилл пожал протянутую руку, — вы на меня не обижайтесь… Я только одного не пойму. Почему я должен делать всю работу сам? Где эти хвалёные отряды по борьбе с терроризмом??? Где отделы??? Почему простым людям страшно по улицам гулять???
— Помяни моё слово, Кирилл, — Терешков грустно посмотрел куда-то вдаль, — Вас ещё заставят друг в друга стрелять… Это при условии, что войны не будет… — сказав это, он снова ожил, — Всё, Китяж. Дальше — сам.
Терешков подошёл к ждавшей его чёрной «волге» и прыгнул на заднее сиденье.
— Сам — так сам, — пожал плечами Китяж и проводил взглядом удаляющуюся ведомственную машину…
Глава 12
Бывший Санкт-Петербург
Ныне 78-й регион.
Госпиталь бункера МО
1 сентября 2012 г.
Кирилл давно так долго не спал. Гарнизонные доктора, во главе с подраненным Доном суетились вокруг него больше, чем вокруг всех остальных больных вместе взятых. А ему это было не надо. Он просто спал.
Он не путешествовал на тот свет. Не воевал там с чертями и дьяволами. Ему даже сны не снились. Организм настолько устал, что просто отключился, оставив рабочими только жизненно необходимые функции — сердцебиение и дыхание.
Доктора не понимали, что происходит первые два дня. На третий день Новиков, с висевшей на лямке перебинтованной рукой, пришёл в палату, и совершенно спокойно заявил:
— Оставьте его. Дайте только самое необходимое. Глюкозу через капельницу. Трижды в сутки… И сиделку…
