Владимир Чистяков - Несносная Херктерент
"Художник — это ты, а он просто ничтожество. Если ты — слава Дома Еггтов, то он — позор нашего Дома."- необычайно резко ответил Яроорт, сразу же переведя разговор на другое.
М-да, посмотрев на картины, посвященные тем, кого Сордар и Марина именовали в лучшем случае "пидарасами", Софи согласилась с мнением принца.
О достоинствах стихов Софи не взялась бы судить. Язвительные стишки Марины (даже те, где объектом насмешек выступала сама Софи) ей нравятся куда больше, чем слышанное здесь.
Братья совсем непохожи. Если Яроорт со временем станет точной копией отца, то на кого похож старший, так сразу не поймёшь. Длинные черные волосы, тонкие черты лица. Если смотреть только на лицо, то можно принять за сестру Яроорта. Не слишком привлекательную. Софи вспомнила разговор двух подружек в школе, одна фото принца впервые увидела.
"Это что за страхолюдная девица?"
"Вообще-то, это молодой человек…"
"Хм, — повертела фото в руках, — какой симпатичный!"
Яроорт немного скучен своей правильностью. Всё в нем, словно в книге открытой. Ни загадки, ни тайны. Брат не такой, словно аура тайны, пьяняще-недозволенный аромат загадки обволакивают его. Яроорт словно старинный живописный канон, все пропорции точно выверены, на лице никаких эмоций. Картина в академическом жанре с изображением героя. Абсолютно неживая картина.
Брат не каноничен. Во всем. Высок, одевается, словно благородный разбойничий атаман старинных баллад. Этакий романтично — порочный герой-любовник. Красив какой-то утонченно-нездешней красотой. (Насколько Софи помнит, бабка его была южанка с примесью мирренской крови).
Не понравились Софи только руки брата Яроорта. Пальцы длинные, тонкие, чуть ли не тоньше, чем у Софи. А вот лака, бесцветного да перламутрового, на ногтях у него точно куда больше. Софи лаком пользуется редко. Постоянное общение с самыми разными красками никакой маникюр не выдержит.
Да ещё и кольца эти. Серебро, платина или какой-то ювелирный сплав — Софи без разницы. Столько колец мужчина носить не должен. Резное кольцо, заканчивающееся словно когтем неведомого зверя, скрывает фалангу полностью. Софи неприятен коготь, почему-то кажется, что он вот-вот вонзится в щеку или в обнаженную руку. Медленно так разрывая кожу.
Старо-новые подружки (ни одна в "Сордаровке" не учится, да и "кошечки", пожалуй, поумнее будут) довольно много рассказывают о своей излишне близкой дружбе с мальчиками. В разговорах немалое место занимает обсуждение частей тела, обычно прикрываемых на старинных статуях каким-либо листом. Так же активно обсуждается находящееся на противоположной от листа стороне. По мнению многих, именно округлости этого места являются самым привлекательным в мужчине. О типах и размерах обычно прикрываемого рассуждают с большим знанием дела. Софи в разговорах не особенно активна, выкручивается, в основном за счет блестящего знания анатомии и физиологии. Подружки считают её жутко "продвинутой" — Софи лихо сыплет старогрэдскими терминами, обозначающими различные части органов размножения, а так же характер совершаемых ими действий.
Было, конечно, что одного из своих обожателей Софи подговорила попозировать ей в позе знаменитой статуи копьеметателя. (Уговаривать пришлось не особо долго). И таком же костюме, из одного копья состоящем. Дело было почти перед самым отъездом, на самом дальнем островке. Копьеметатель весь сеанс косился на Софи. На ней был самый открытый из купальников. В процессе рисования одна из лямок (по толщине немногим от толстой нитки отличаваяйся) " случайно" развязалась. Копьеметатель стал немногим менее краснее вареного рака. Дальше хихиканья дело, впрочем, не дошло, хоть копьеметателю и удалось коснуться привлекшего его столь большое внимания маняще выпуклого предмета. Уже собираясь, Софи, словно невзначай развязала вторую лямку верха купальника. Разумеется, он свалился. Всю дорогу до школы "копьеметатель" был очень задумчивым и молчаливым. До вечера ходил как пришибленный. Софи тогда считала себя очень смелой. А Ленн ещё недавно казалась жутко распущенной девушкой. М-да, на фоне нынешних старо — новых подружек Софи, Ленн выглядит чуть ли не скромницей. Да и смелость определять стоит какими-то иными критериями, чем глубина познаний анатомии противоположного пола.
Подружки подговаривают и Софи попробовать с кем-либо, многозначительно посматривая в сторону красавчика — принца. Одна достаточно тонко намекает, что если боишься с мальчиком, то можно получить удовольствие от девочки, это гораздо приятнее… А можно, и с двумя мальчиками сразу попробовать… Софи весело отшучивается, внутренне зверея. И это они ей год назад казались такими взрослыми и умными!?
Не будь последнего года — кто знает, может, и рискнула бы. Царящая во дворце Кэретты обстановка вседозволенности и утонченного наслаждения пьянит. Но год был, да ещё Марина на день рождения довольно зло съязвила над популярностью Софи у мальчишек. Прислала в подарок университетский учебник "Лечение венерических заболеваний", а так же "Клиническая гинекология". Шуточные подарки Марины обычно складировались Софи в самом дальнем углу шкафа. Но эти учебники (один, к тому же, в двух томах), начав пролистывать, Софи в итоге от корки до корки прочла. Отчасти из-за нескольких закладок, засунутых в разные места книг. Вредина Марина читает все книги, какие находит. И наверняка, при первом удобном случае начнет щеголять познаниями из этих. Чтобы в случае чего не ударить в грязь лицом, когда Марина опять начнёт умничать, книги Софи прочитаны. Софи поняла далеко не всё, но ряд иллюстраций весьма красноречив. Да и подробные описания течения различных заболеваний и путей их распространения тоже не прибавляют оптимизма. Так что определенные выводы для себя Софи сделала.
Грустный гепард на серебряной цепочке, карманные собачонки с бантиками и бриллиантами на ошейниках. Говорящие попугаи. Тоже с ошейниками.
С гепардом на цепочке Кэретта обожает появляться перед гостями. Даже костюм есть "Повелительница Природы". Марина подозревает, что гепард Суховей просто глуп от природы, иначе давным-давно бы удрал из Дворца Грёз, сожрав перед этим всех карманных собачек и искусав как следует хозяйку. А так чинно вышагивает, и даже позволяет горлышко почесать. До такой степени зажравшийся, или просто дурак.
Марину откровенно взбесил костюм матери для соколиной охоты. Весь чёрный, с золотой полумаской сокола, словно у сестры Дины II. На какой руке полагается держать птицу, Марина не знает, и не желает лезть в книги, чтобы узнать. Левый рукав материнского костюма, от шеи до кончиков пальцев — из какой-то странной белой кожи, похожей на человечью. Рука эта… Словно выползок змеиный. Ничего против змей не имеет Марина. Но словно вся ложь, окружающая мать, сосредоточена в белом рукаве. Ещё при прошлом царствовании многие знатные дамы блистали не только туалетами и драгоценностями, но и великолепными цветными татуировками на руках, плечах, и если верить живописцам, иных частях тел. На картинах татуировки выписывались столь же тщательно, как и ордена мужчин. На придворном портрете не важно лицо, Марина читала где-то, что в позапрошлом веке лица на парадных портретах великие мастера доверяли рисовать ученикам. Даже не самым талантливым. Лицо на портрете неважноно, но если художник ошибется в изображении награды… То, в лучшем случае, ничего не получит за работу.
Татуировки женщин были своеобразными отличительными знаками Великих Домов. Отчасти, мода стала проходить из-за Саргона, когда стало известно, что самый завидный жених — наследник терпеть не может женщин с татуировками. Тогда Саргон женился на мирренской принцессе. Мода на отсутствие татуировок осталась.
Еггты могут себе позволить плевать на любую моду. Марина знает — у всех женщин Еггтов есть татуировка на левой руке в виде змеи. У кого-то больше, у кого-то меньше. Сонька на совершеннолетие собирается наколоть тоненькую змейку у кисти. Эскизы показывала. Марина тоже от родовой традиции отказываться не собиралась. Попросила Софи сделать эскиз в виде рогатой гадюки от кисти до локтя. Как у Дины I. И чтобы в один цвет. Всё равно, татуировку лучше, чем у Кэретты, не удастся сделать никому и никогда. Кэретта по размеру и красоте татуировки могла бы дать фору всем четырем Динам, вместе взятым. Кончик змеиного хвоста доходит до ногтя среднего пальца. Роскошная, яркая, черная с золотом, красным. Змея, словно живая, обвивает руку. Каждая чешуйка неповторима. Со стороны кажется, что кожа переливается. С шеи императрицы словно смотрит всевидящий глаз с вертикальным зрачком. Чего-то в великолепной змее нет. Что-то важное утрачено. Прежние змеи не были такими пышными. Но их называли мудрыми. А про великолепную так никто не скажет.
Белый рукав, скрывающий великолепную змею. В детстве Марина боялась, что изображенная змея оживет, и укусит её. До смерти. Змея вползала в детские кошмары. Не змеи вообще, а именно эта, живая-неживая ядовитая змея. Змеи молчаливы. Как и Кэретта. Сухи и холодны. Как императрица. Марина не помнит, что бы мать её хоть за что-то похвалила. Маленькой Марине, бывало, хотелось прижаться к матери, услышать ласковое слово. Что бы кто-то погладил волосы. Кэретта словно исполняла обязанность. Ту, от которой, и рад бы избавится, но не можешь. Как и все дети, Марина чувствовала настроение взрослых. Должно было быть в Кэретте какое-то человеческое чувство, имеющееся у отца, у огромного и такого доброго брата. Что-то теплое исходит от них. Но ничего подобного в Кэретте нет. Мама любит только себя. Марина поняла это, ещё будучи совсем маленькой. И место в материнском сердце Марина занимает вряд ли большее, чем лохматые, или наоборот, бесшерстные, собачонки. С ними императрица хоть иногда разговаривает. Даже ласковые нотки можно услышать. В адрес собачонок. Но не Марины. Собачонки ухожены, собачонки всегда сыты. Все собачьи радости им доступны. Но с ними иногда разговаривают. А с Мариной — нет.
