Эвис: Неоднозначный выбор - Василий Горъ

К моему искреннему удивлению, церемонию награждения знаком «Верность, Доблесть и Честь» принц провел на удивление достойно и с душой. А когда закончил, то не только сердечно поблагодарил моих вассалов за верность мне, Шандорам и королевству, но и произнес что-то вроде речи. Сначала посетовал на то, что хорошо знает лишь тех Эвисов, с которыми ездил на Полуденную Окраину, а потом заявил, что это не мешает ему быть уверенным и в остальных, ибо воины нашего рода — надежда и опора всего Маллора.

Когда он высказал все, что хотел, и полыхнул нетерпением, я отправил парней домой, сказав, что прекрасно обойдусь без сопровождения. И они, попрощавшись с будущим верховным сюзереном, покинули кабинет. А принц, расслабившись, начал жаловаться на жизнь, ничуть не смущаясь, что кроме нас с ним, в помещении присутствуют и все мои женщины:

— Ты себе не представляешь, как я жалею, что вы с отцом не вправили мне мозги лет эдак на десять раньше! Теперь, чтобы наверстать упущенное, приходится просыпаться в конце первой стражи, целый день копаться в бумагах, перекусывать чем попало, где попало и когда попало, и засыпать за полночь! Но я все равно постоянно чувствую, что безнадежно опоздал…

— Лишнего веса пока не появилось! — оглядев его с головы до ног, хмыкнул я.

— Ты не поверишь, но я бегаю. Пешим по конному. Каждое утро. А еще стараюсь тренироваться хотя бы половину стражи, но каждый день!

— Дамы из кустов пока не выпрыгивают? — ехидно поинтересовалась Найта.

— Слава Пресветлой, еще нет! — хохотнул принц. — И еще не додумались бегать теми же аллеями. Но, боюсь, что начнут. И совсем скоро…

— Почему вы так решили?

— На меня уже устраивают засады: скажем, вчера утром на одной из полянок, мимо которых я обычно пробегаю, обнаружился роскошный широченный гамак, в котором возлежала какая-то ар Весс в сарафане с безумным вырезом и подолом, задранным до середины голени. Сегодня утром гамаков оказалось два, а подолы сарафанов задрались до колена. С ужасом думаю, что меня будет ждать завтра.

— А что, эта ар Весс и ее последовательница настолько кривоноги? — захлопала ресницами Стеша.

— Да вроде бы нет.

— Тогда проявите легкую заинтересованность, и тогда сможете каждое утро любоваться на красивейших женщин королевства… во всем их великолепии!

— Может, и мне начать бегать по утрам? — хохотнул Зейн, входя в кабинет через дверь, ведущую на его половину Королевского крыла.

Маниша уже стояла за соседней и внимательно прислушивалась к разговору, поэтому я пошутил так, чтобы сделать ей приятное:

— Конечно, стоит. В покои к старшей жене, если с вечера по какой-то причине туда не добрался!

— А ты сам-то к своей бегаешь?

— Нет, не бегает… — вздохнула хозяйка рода Эвис. — Хотя я об этом мечтаю уже целый год!

— Как это? — не понял король.

— Если Нейл в городе, то Майра всегда спит слева от него… — объяснила Стеша. — А зачем бежать к той, которая и так рядом?

В этот момент в кабинет вплыла королева:

— Зейн, бери пример с побратима! Он плохому не научит!

— Только не во всем, ладно? — притворно ужаснулась Вэйлька. — А то сегодня ночью, например, Нейла сдуру оторвали от нас какие-то недоумки. И он смертельно обиделся…

То, что рассказывала Дарующая о ночном происшествии, отличалось от Оденовской версии, как полотно мастера от рисунка трехлетнего малыша: ее история изобиловала мелкими деталями, придающими повествованию «объем» и правдоподобие; своевременными паузами, усиливающими трагичность или опасность отдельных моментов; описаниями обстановки, времени и внешности участников того или иного события. А еще она бесподобно играла интонациями, жестами и взглядами, поэтому держала зрителей в напряжении с первой и до последней фразы, которая Шандоров просто убила:

— В общем, в городе будут рассказывать что-то в этом духе. А на самом деле все было куда проще: шестеро членов гильдии убийц решили отомстить за смерть товарищей и перелезли через наш забор. Наши воины оглушили и связали самого умелого, а остальных зарубили. Пленного, конечно же, допросили. И Нейл навестил еще тринадцать человек…

Зейн расхохотался. В голос. Вместе с женой и сыном. А когда закончил веселиться, заявил:

— Аресса Вэйлиотта, пожалуйста, не упрощайте рассказ — первый вариант намного эффектнее!

— Увы, не могу, ибо первый вариант придумала не я, а наш возница. Пока вез телегу с трупами на Псарню и отвечал на вопросы любопытных.

— Вы что, уже успели довести Овьена до обморока, требуя денег с раннего утра? — хохотнул Зейн.

— Нет, он остался в сознании. Видимо, потому что страшно болен! — вздохнул я.

— Болен? Чем⁈ — встревожено воскликнула королева, которой Овьен приходился близким родственником.

— Не знаю. Но он добровольно и без какого-либо намека с моей стороны предложил двадцать золотых еще до того, как головы начали сличать с розыскными листками!

Террейл захохотал первым. За ним — его отец. А Маниша, сообразив, что я пошутил, сначала обиженно надулась, а потом не выдержала и присоединилась к общему веселью…

…От Шандоров ушли почти через два часа, основательно испортив настроение всем тем, кто хотел с ними пообщаться. Покинув Королевское крыло, заглянули к старшему герольду королевства, у которого забрали рисунок нового герба. А затем наведались в Башню Теней, где я пересказал дяде Витту несколько интересных фактов о деятельности посольства Гельда, рассказанные «разведчиком» и теми его соратниками, с которыми мы беседовали в городе.

Кушать еще и с ним отказались, так как с трудом дышали после завтрака с Зейном и его семьей, поэтому спустились на Серебряный Двор, добрались до своих лошадей и поехали в сторону дома. Правда, на полпути, решив, что день отдыха все равное не получился, повернули к Койренам. И вскоре добрались до знакомых ворот.

То, что мой единственный друг находится дома, я убедился еще тогда, когда раздумывал, навещать его или нет. Поэтому, не задумываясь, проехал между предупредительно распахнутыми створками, через некоторое время спешился у парадного крыльца особняка и в сопровождении своих дам уверенно поднялся по лестнице. Где и остановился, чтобы дать возможность наследнику главы рода встретить нас