Владимир Чистяков - М.С.
По крайней мере, некоторые.
— Что в школе, сколько раз сегодня подралась?
И в голосе Марины ни нотки осуждения. Простой и банальный вопрос, вроде: «Какие у тебя отметки?»
— Я уже говорила тебе, таких тупиц в зоопарк сдавать надо.
Марина и Сашка переглядываются. Одна просто сияет. Другая скорее озадачена.
Дети очень часто страшно злы по отношению друг к другу. Но всё-таки цинизм прерогатива более старших возрастов.
— Знаешь, я в свое время тоже была не подарок, но количество наставленных тобой синяков впечатляет.
— Я же сказала, им в зоопарке место. Если что-то дергать охота, то пусть дергают у себя что-нибудь, а не мои волосы.
— Постригись, как я, и от волос сразу отстанут.
— К глазам пристанут. Или к тому же бритому затылку.
Марина хохочет. Она сейчас просто мать, откровенно хвастающаяся своим единственным и любимым ребенком.
— Александра, у вас есть дети?
Не ожидала Сашка подобного вопроса от маленькой девочки.
— Нет. А зачем тебе это?
— Вы очень добрая. У вас обязательно должен быть ребенок.
— Она всегда говорит, что думает. Это не простодушие, а так редко встречающаяся среди людей прямота и честность.
— Может и так. Но граничит с жестокостью такая прямота.
— Не она жестока, мир жесток. Марина слишком рано это поняла. Таким не оденешь розовых очков.
— Они никому не нужны, такие очки. Но в мире есть не только зло.
— С ней говоришь, словно с взрослой.
— Она умная, учится вместе с четвертым классом. Правда я тоже в свое время со школьной программой расправилась к четырнадцати годам.
— Wunder…
— Schwein, — с усмешкой заканчивает Марина.
— Из-вращенчески решил папенька узаконить твой статус, — тем же вечером сказала Марина, — ты хоть в курсе, что это такое?
— Патент на дворянство.
Раскатистый хохот.
— Патент на дворянство. И-го-го!
— Что такого смешного? — «манеры» Марины выведут из себя даже каменную статую.
— Он признал мою Волю Еггта. Родная моя, в пересчете на вашу скопытившуюся в семнадцатом, титулатуру, тебе пожалован великокняжеский титул с большим и малыми гербами, конечно без угодий лесов и крепостных, но все равно не кисло. Твое имя внесено в аналог шестого разряда родословной книги Дворянских родов Российской империи. Ну, туда где все самое титулованное говно заносится.
— Марина.
— Чего?
— А в глаз?
— Великая Княгиня, бьющая морды! Круто!
— Столь же круто, как и матерящаяся бухая принцесса.
— Один один! Только я так и не поняла, чего это разэтакого он в тебе нашел. Видимо, тебе надо кое-что объяснить о нашей титулатуре:
Категорий дворянства масса, привилегии, давным-давно утрачены. Светская спесь никуда не делась, равно как и всякие разные бархатно-родословные книги. Тебе в принципе обязательно знать только о высшем дворянстве- так называемых Великих Домах. Величие там только в названиях, ну да это к делу не относится.
Великие Дома делятся на два сорта — древние и молодые. Последние древние дома появились при Дине II. Разница — в счете степеней родства. У Древних — счет идет преимущественно по женской линии. У новых — и так и эдак, но преимущественно всё-таки по мужской. Даровав тебе титул Наследника Младшего Еггта, я причислила тебя к Великому дому. Но причисленный- не член Великого Дома. В твоем случае, после моей безвременной и насильственной кончины, ты бы обрела полноправие по факту. Ещё полноправие мог бы даровать Глава Дома, но он, то есть она, мать моя, мать её, быстрее удавится. Если же была объявлена Воля Младшего Еггта, то как-то неприличным считается, что бы наследник не носил ещё какого-нибудь титула. Император мог бы пожаловать тебе какой угодно дворянский титул. Но отмочил такой вот номер. Принял тебя в члены дома, приравненного к древним, по воле члена Старшего Дома. Теперь ты по знатности уступаешь буквально паре сотен столичных бездельников, да и то не сильно. Расщедрился называется! На моей памяти, подобные титулы жаловал раза три, а всего за правление и трех десятков не наберется. Хи-хи.
— Что опять смешного.
— Хитер папенька, вот что! Будь ты только моей наследницей, в случае моей смерти огребла бы не только титул, но и право на часть имущества дома принадлежавшую когда-то мне как Еггту, и как Дочери Императора. А теперь же, тебе остается только титул, а из имущества тебе отойдет только то, что моя матушка завещать сподобится, а то что у папеньки, у него при любых обстоятельствах останется. Хи-хи.
— Ты думаешь меня это волнует?
— Ты думаешь, его волнуют хоть чьи-то моральные принципы?
— Технический вопрос. Возведение в титул сопровождается какой-либо церемонией?
— Это в смысле мечом, да по голове?
— Это в смысле, хватит придуриваться. Я уже уяснила — слава тут о тебе бродит- наш Жириновский нервно в сторонке курит.
— Хе, а я никогда и не отказывалась от лавров маргинального типа. Только одна большая разница: НЕ БРАЛА, НЕ БЕРУ, И БРАТЬ НЕ СОБИРАЮСЬ.
Как это ни банально звучит, на фоне местных политиков, я честный человек.
И я ещё кое-что умею, кроме как бессмысленного чесания языком на трибуне и вне её.
Томов сочинений у меня существенно меньше, и генерал-майор я настоящий, и даже не самый молодой.
А в смысле ответа на твой вопрос — хоть в чем-то ещё император честен. Возведение с церемонией — пышные костюмы, золотое шитье, преклоненные колени и удар императорским клинком — теперь это особый вид пожалования только за особые военные заслуги. Каковых у тебя пока не наблюдается.
— Что ты хочешь сказать, — поинтересовалась Сашка с невыраженной интонацией. Невыносимость Марины уже давно стала притчей во языцех среди всех людей, общавшихся с ней хоть недолго.
Бесовские огоньки играют в зелёных глазах.
— Только то, что сказала. Эх, Саня, подруженька, не искала ты лёгких путей, да и сейчас не ищешь. Будут, будут у тебя немалые заслуги, будет слава, и мальчишки на тебя смотреть будут, разинув рот. Но никогда ты не увидишь спокойной жизни, тишины и покоя. Из огня, да в полымя, ты девочка попала. И зачем только ты на войну сбежала? Здесь ведь ужас что скоро начнется. Смутное время со всеми Лжедмитриями, ляхами да казачками-бандитами просто раем земным покажется.
— Умереть на баррикаде всё-таки лучше, чем от ножа наркомана-дегенерата.
— Знаешь, что у нас на самом деле общее? Доведенное до совершенства неумение наслаждаться жизнью и смотреть на все сквозь пальцы.
— Остается добавить большую любовь говорить, что думаешь, и наступать всем на любимые мозоли. Правда, мы замечательные?
Сашку теперь не узнал бы никто из бывших знакомых. От беззащитной книжной девочки не осталось и следа. Стремительная и резкая в движениях, раскатисто хохочущая, она гораздо больше напоминает Марину, чем прежнюю Сашку. Теперь-то она в себе уверена! И за словом в карман не лезет. В столице хватает темных переулков, но вовсе их Сашка теперь не боится. А те, кто любят прятаться в тени, оттуда и не покажутся. Борзая просто вырвет глотку осмелившейся тявкнуть шавке.
Сашка по-прежнему одинока. Да и не считает, что ей кто-то нужен. А данный вопрос — один из немногих, где Марина плохой советчик. Да и нечасто с ней Сашка ведется — Марина вся в политике.
Улица идёт перпендикулярно проспекту Номер Один — своеобразной визитной карточки Империи. Словно стрела пронзает весь город. Выходит на площадь. В створе арки виден круглый вход Императорская трибуна у крепостной стены из красного и чёрного камня у Сашки вызывает определённые ассоциации… Голубые ели вдоль стены только усиливают сходство. Да и о чёрных табличках с золотыми буквами не следует забывать.
«Смысл один, — с гордостью говорит об этом месте Марина, — это центр нашего мира, как мавзолей — вашего. Ось, вокруг которой всё вертится. Пока он стоят, пока сюда приходят люди — существует мир. Ваша красная цивилизация, наша империя… Это центр. Это одно на всех. И для каждого. Лучшие люди вашего мира лежат у Кремлевской стены. Особые чувства испытываешь, ступая на брусчатку. И забываешь даже, что за мразь сейчас обитает за стенами старой крепости. Брусчатка и стены. Здесь сходятся все пути. Здесь наша слава. Наши победы и поражения. Квинтэссенция наших свершений. Здесь лежат те, кто создал её. Нашу империю. Надо быть достойным старой славы».
Иногда Сашка замечает немного странную реакцию Марины на некоторых прохожих. Вроде мужчина как мужчина, а вытягивается перед Мариной, и рука к козырьку. И всегда отвечает она.
— Кто это? — спросила Сашка примерно на двадцатом.
— Наши! — и давненько ни от кого не слышала Сашка такой гордости в голосе.
