Николай Побережник - Эрта. Время сирот

— Я точно помню, что попал как минимум в двоих, — насупился Кинт.

— Я и не сомневаюсь, что попали, повторяю, следы боя есть, очень много крови по кустарнику у ручья, как раз напротив места где вас обнаружили. Нападавшие собрали тела…

— Зачем?

— Вероятно для того, чтобы скрыть принадлежность к той или иной группе наемников или банде.

— Они очень точно стреляли, это не банда… Дилл рассказывал, что среди кочующих банд мало хороших стрелков. Да не бывало так вроде никогда, чтобы на пост дорожной жандармерии нападать, только у границ такое происходит.

— Верно, поведение нападающих слишком самоуверенное. Может, припомните какие–то детали во внешности нападавших?

— Нет, не особо я разглядывал их… только целился и стрелял.

— Понятно, — Морес встал и несколько раз пройдясь взад и вперед остановился, повернулся к Кинту и спросил, — а все же, может хоть что–то?

— Саквояж.

— Какой саквояж?

— Небольшой такой, потертый, рыжей кожи… его этот пассажир к себе прижимал все время, будто там что–то ценное очень.

— Саквояж значит, — Морес придвинул к себе чернильницу и макнув в нее перо сделал какие–то записи в блокноте, — ну хоть что–то…

— Еще монокуляр, громоздкий такой, совсем старый.

— Хорошо, — кивнул Морес, а потом оживился и спросил, — а нарисовать сможете? Лица этих двух из повозки?

— Нет, не получается у меня так рисовать… а вот монокуляр нарисую, он мне почему–то запомнился, ну саквояж тоже.

— Рисуйте, — Морес придвинул к Кинту свой блокнот, открыв чистые страницы, — вот тут рисуй… те.

Кинт старательно изобразил монокуляр и спустя десять минут вернул блокнот. Морес тем временем выключил звукописец и закрыл ящик. Потом снова занял кресло генерала, достал из толстой черной папки небольшой лист с гербом Акана и написав на нем несколько строк отдал Кинту.

— Вот, возьмите, вдруг вспомните что–то важное, или увидите где, этих людей из повозки… Незамедлительно сообщите мне, это пропуск в канцелярию тайной жандармерии в Актуре. Можете идти.

Кинт поднялся, надел шляпу, кивнул, развернулся и вышел из кабинета…

— Справился? — Чагал постучал по деревяшке протеза трубкой, вытряхивая пепел.

— Рассказал что помню, — ответил Кинт.

— Ну что, ты ступай в казарму, а я пока соберу все для тебя в канцелярии, после обеда обоз идет в столицу, с ним и поедешь.

— Хорошо, — Кинт кивнул и направился к казарме.

С виду массивная дверь легко поддалась, и Кинт вошел в казарму, пройдя по узкому коридору с двух сторон которого было несколько кабинетов наставников, чулан и оружейка, он остановился у центрального прохода… Скрученные матрасы кучей лежат у стены, кровати сдвинуты и нагромождены друг на друга, везде чисто и пусто.

— Эй! — крикнул Кинт, и прислушался к эху.

Слева от входа, у вешалки обнаружились ранец и большой баул для личных вещей, Кинт присел на лавку и уставился в одну точку. Странное было состояние… ничего не хотелось… ни службы в корпусе охраны дорог, ни заниматься поисками интересной работы, связанной с механизмами и паровыми двигателями. Нет, хочется! Хочется, чтобы рядом в фургоне обоза, на пути в столицу, сидел Вакт и как всегда смешно ковырялся в носу, а потом, по прибытию в столицу они бы отправились на главную площадь поглазеть на ратушу. Поглазеть на гуляющих по площади столичных красавиц… Кинт прилег на лавку поджав ноги и подложив согнутую в локте руку под голову, тяжело вдохнул и закрыл глаза. Кинт не спал, просто лежал и старался ни о чем не думать, вообще ни о чем…

Через некоторое время со стороны коридора послышалось узнаваемое поскрипывание. Чагал вошел в казарму и посмотрел по сторонам. Кинт уже занял вертикальное положение, Чагал сел рядом, и положив на колени небольшую деревянную коробку открыл ее.

— Вот тут рекомендации и грамота об окончании школы, — Чагал передал Кинту свернутые и зафиксированные медным кольцом бумаги, — вот это жетон гражданина терратоса, хоть его и выдают в восемнадцать, но для выпускников школы сделано исключение…

Кинт взял небольшой серебряный медальон на кожаном шнурке и повесил себе на шею.

— Это деньги, — увесистый кожаный кошель перекочевал в руки Кинту.

— Тут много…

— Да, немного больше, чем получили остальные выпускники — полагающаяся тебе сотня кестов серебром, еще двадцать от скважинного управления за действующую модель силового агрегата, премия от корпуса охраны дорог в пятьдесят кестов серебром и два золотых.

— Я смогу даже снять комнату на первое время, — взвесил кошелек в руке Кинт.

— Этого не понадобится, вот, держи, — Чагал протянул запечатанный мастикой конверт, — с этой стороны адрес написан… это мой дом.

— Ваш? Вы же все время тут жили, с нами…

— Да сынок, — Чагал достал трубку, — там живет моя сестра, Мила, с семьей, вдовая она… Дом большой, комнаты сдаются, с того и живут. Есть мансарда, ее половина завалена всяким старьем, а вот другая половина с отдельным входом жилая — одна большая и светлая комната. Конечно не «Южная звезда», что на площади, зато ты можешь там жить, сколько захочешь… только, там может починить что придется, но руки у тебя растут из того места, разберешься.

— Спасибо мастер–наставник.

— Не благодари, я рад тебе помочь. И совсем забыл, подай–ка ранец твой.

Кинт принес ранец и сел с ним обратно на лавку.

— Вот тут клапан верхний открой.

— Вот это да! — глаза Кинта загорелись, он извлек из ранца небольшую кобуру перемотанную поясом из толстой кожи с револьвером новой конструкции — с откидным барабаном, — легкий какой!

— Это подарок от капитана Агиса, и еще, на словах он велел передать, что ты заочно зачислен в корпус. Ты же туда хотел?

— Хотел, — погрустнев, ответил Кинт и положил кобуру на лавку.

— Ты вот что, поживи немного в столице, на месяц тебе средств хватит, все обдумаешь, взвесишь, а там уж и решишь как быть.

— Да, так и сделаю.

— Ну собирайся, через час после обеда обоз выезжает, я договорился, тебя недалеко от порта высадят, а там и до моего дома пару минут идти.

Чагал ушел, пообещав, что придет проводить к воротам школы, а Кинт решительно встал с лавки и высыпал на центральный проход содержимое ранца и баула, пару минут смотрел на свой не хитрый скарб и принялся все перебирать и аккуратно укладывать. Спустя полчаса, когда Кинт шел по посыпанной песком дорожке к часовне, несколько раз ударили в колокол на кухне, сообщая о приготовленном обеде, из казарм выбегали и строились курсанты. Внимание Кинта привлек отряд курсантов, которым было столько же, сколько и ему, когда попал в школу сирот… «держитесь, через пару лет вы сами себе будете удивляться» — подумал Кинт и остановился. Ранец и баул шлепнулись на землю, Кинт прошел несколько шагов и опустился на колени у четырех холмиков, достал из кармашка на поясе вырезанную из дерева и почерневшую от времени фигурку голубя, утопил ее землю рядом с могильным камнем, и тихо сказал: