Капитан космического флота - Геннадий Борчанинов
Бойцы переглянулись, но приказ выполнили, пристегнули шлемы к скафандрам, включили магнитные ботинки.
— Напра-во! К шлюзу бегом марш, — хмуро приказал я, ещё раз задумываясь о том, что вовсе не капитан корабля должен этим заниматься.
Громыхая тяжёлыми ботинками, они пробежали мимо нас к шлюзу, ведущему в открытый космос. Я кивнул Заварзину, приглашая его пойти следом. Мичман, хмурый и недовольный, пошёл рядом со мной.
— Вам ещё учиться и учиться, мичман, — проворчал я. — Объявляю выговор.
— Есть выговор, — буркнул он.
— Если повторится что-то подобное — выговором дело не ограничится, начну штрафовать. Для начала — на половину денежного довольствия, — сказал я.
Он покосился на меня, шмыгнул носом. Удар по кошельку бьёт чувствительнее всего. И командир имел право наказать таким образом хоть офицера, хоть простого оператора, подав всего одну бумажку, чтобы нужную сумму удержали в счёт казны. Простая, но эффективная мера.
В присутствии его подчинённых объявлять выговор я не хотел. Но наказать взводника стоило.
Мы дошли до шлюза, где выстроился взвод. Я снова посмотрел на провинившихся.
— Первое отделение бежит от носа к корме, тридцать кругов. Второе отделение бежит от кормы к носу, тридцать кругов.
Не дойдёт через голову — дойдёт через ноги. Двигатели выключены, орудия убраны, по обшивке эсминца можно спокойно ходить и бегать. На ближайшие несколько часов взвод охраны будет занят пробежкой.
— Мичман, а вы почему без скафандра? — спросил я.
— Я? — не понял Заварзин.
— А кто, я? Предлагаете мне пойти с вашими людьми? — хмыкнул я. — Одевайтесь и выходите. По выполнению доложите.
— Есть… — проворчал мичман.
Пришлось немного подождать, пока Заварзин сбегает и вернётся в скафандре, таком же, как у его подчинённых. Мичмана я бегать не заставлял, но присмотр за провинившимися всё равно необходим. А когда он вернулся, то первым шагнул в шлюз, выходя в открытый космос.
Это, на самом деле, достаточно серьёзное и суровое наказание. Бегать в магнитных ботинках по обшивке занятие не самое простое, ещё и с риском оторваться от корабля и улететь в космос. Мы такого везунчика, само собой, подберём и вернём обратно, но дополнительный риск должен был посодействовать пониманию. Внести дополнительный педагогический эффект.
Бойцы один за другим проходили через шлюз, строились снаружи. Руководил всем этим мероприятием командир взвода, и он мог считать мой приказ глупым и вредным, но он обязан был его выполнить. Пусть даже я не передавал его через систему, а приказал устно. Вскоре снаружи загромыхали тяжёлые металлические ботинки. В них даже ходить-то было непросто, магниты специально делались мощными, для армии и флота.
Я постоял немного, слушая, как гремят их боты, вздохнул, вспоминая деньки в Академии и тамошние наказания. Возможно, кто-то сочтёт это наказание чрезмерным, излишним, не соответствующим духу современного космофлота, но пусть уж лучше меня клеймят отсталым ретроградом, варваром и изувером, нежели на моём корабле будут происходить драки и прочие нарушения дисциплины.
На космическом корабле, в запертом пространстве, вдали от людей неизбежно дичаешь, независимо от того, насколько ты подготовлен психологически и какой у тебя склад характера. И это неизбежно ведёт к падению дисциплины, люди, грубо говоря, потихоньку сходят с ума, а уж если это сопряжено с бездельем, то это прямой путь к становлению тем самым кораблём из еженедельных сводок о происшествиях.
Поэтому среди офицерского состава и должен быть зам по воспитательной работе, желательно с психологическим образованием. Чтобы следить за моральным состоянием личного состава. Из штаба нам обещали прислать человека, но ждать этого момента можно до пенсии. Узких специалистов всё-таки было недостаточно, чтобы закрыть потребности всего космического флота, и такие корабли как «Гремящий» комплектовались в последнюю очередь. Собственно, даже я попал на открытую вакансию второго помощника только потому, что крупно накосячил. Если бы не тот случай с послом, служил бы на более престижном корабле.
А пока приходилось делать всё самому. Насколько это вообще было возможно. Дисциплину нужно поддерживать, и очень скоро все будут знать, как я обошёлся со взводом охраны. Может, это предостережёт кого-нибудь от необдуманных поступков.
Под приглушённый грохот ботинок, доносящийся снаружи, я вернулся в свою каюту, где немедленно принялся строчить ещё один запрос в штаб. Если хочешь, чтобы о тебе не забыли наши бюрократы, напоминай о себе почаще. Пусть у них тикают таймеры и меняются приоритеты задач в системе, это не моя проблема, мне нужно, чтобы они делали свою работу. Мир был бы гораздо лучше, если бы все просто делали свою работу. И делали её хорошо.
Спустя полчаса ко мне заявилась госпожа Фидлер.
— Разрешите, господин старший лейтенант? — сварливо поинтересовалась она, таким тоном, что сразу становилось ясно — лучше не отказывать.
— Не ожидал вас здесь увидеть, — хмыкнул я, приглашая её в каюту.
— Я решительно протестую, — заявила она. — Вы что, хотите завалить меня работой?
— Что такое? — я нахмурил брови, не вполне понимая, что она имеет в виду.
— Взвод охраны, вот что! — воскликнула она.
— Они и так вам её прибавили, — процедил я. — В чём дело, Елена Вольдемаровна?
— Это бесчеловечно, заставлять людей вот так вот страдать! В открытом космосе! — выпалила она.
— Это элемент воспитания, — сказал я.
— Ну, знаете ли! У нас так не принято! Никогда на «Гремящем» такого не бывало! — гневно раздувая ноздри, заявила медичка.
— Это заметно, — сказал я.
В гневе госпожа Фидлер была по-своему красива. Я даже залюбовался немного её раскрасневшимся лицом.
— Пообещайте мне, господин старший лейтенант, что этого больше не повторится, — холодно произнесла она. — Изыщите другие способы влияния. Но не выгоняйте людей в открытый космос!
Обещать я ничего не мог. Она, конечно, была по-своему права, метод наказания, возможно, и не самый удачный, довольно опасный. Зато действенный. Думаю, провинившиеся уже почувствовали всю тяжесть наказания. А сослуживцы им ещё потом добавят. Как минимум, словесно. Пожалуй, можно и заканчивать эту комедию.
Я демонстративно связался с мичманом Заварзиным.
— Заварзин, слушаю, — вяло отозвался тот.
— Сколько пробежали? — спросил я.
— Э-э-э… Шестнадцать… Нет, семнадцать кругов, — доложил он.
— Можете возвращаться на корабль, — разрешил я.
— Есть, — протянул Заварзин, и я отключился.
Я выразительно посмотрел на госпожу Фидлер. Та фыркнула, сложив руки на объёмной груди.
— Мне и самому не надо, чтобы кто-то
