Кипрей - Ольга Дмитриевна Павлова
Сольгре Сигвальд (Теан Анней). Эверран, столица
Сольгре нырнул в проулок, дождался, когда неприметный мужичок, державшийся от него в десятке агмов[4], проскочит мимо, и вернулся на площадь. Слежку он заметил давно, с неделю назад, сначала просто наблюдал, теперь вот начал проверять границы. Волшебник понимал, что ведут его так, за компанию, – на самом деле королевских соглядатаев интересует Арко, но легче от этого не становилось. Пока что к мальчику только присматриваются: доказательств его вины нет, но долго ли продлится такая благодать?.. Арко нужно покинуть город, иначе это может закончиться действительно скверно. Вот только их с Сольгре видели вместе, если рядовой восьмого отряда Орвик подастся в бега, это бросит тень и на его родственника. Выходит, Сольгре тоже придется уходить… А уходить нельзя. Сейчас – нельзя!
Тревога за мальчика и откровенный ужас перед тем, что ожидает их всех, грызли душу бывшего странствующего. Несколько дней назад случилось непоправимое, и он явственно и остро ощущал это, знал наверняка. Огненная комета уже коснулась неба над Эверрой и растаяла на глазах, отдав свою силу тому, кто вскоре найдет ей применение. Безумие, алчность и мощь этого существа задели душу Сольгре самым краем, но и этого хватило. Обожгло, разворочало… Небесные горы, как мучительно и страшно! Никогда волшебник не жаловался на свою участь – какая б ни была, и за ту спасибо! – но сейчас ему больше всего на свете хотелось стать кем-нибудь другим. Чтобы не было прозрачно-голубых искр в рыжих сполохах его обличия, чтобы исчез страшный дар, который достался ему от далекого предка подобно наследственной болезни.
Как правило, если женятся маги разных стихий, к их детям переходит тот дар, что был сильнее развит. Редко стихии смешиваются между собой, а если это все же происходит, то с каждым поколением одна из них проявляется все слабее и наконец вовсе исчезает. Но в огненном обличии Сигвальдов уже несколько веков сквозят чужеродные проблески водной магии. У Арко они проявились настолько отчетливо, что он начал задавать вопросы, часами разбирал семейные архивы… И ничего не нашел, конечно.
Сольгре тоже не нашел в свое время. Ответ пришел к нему уже после, когда странствия занесли волшебника в Адель, и в доме местного охотника он увидел изрядно вытертую пятнистую шкуру.
– Снежный барс, – пояснил тогда хозяин дома, крепкий пожилой мужчина с изрытым морщинами лицом. – Это что, сейчас-то они расплодились, по всем Пограничным горам рыщут. А дед говорил, когда-то страшная редкость была, только и водились, что на западных склонах. А теперь, когда места те прокляты, там никакая живность не водится, вот они и разбрелись. Чуть не вымерли сперва, а потом вот пообвыкли, обнаглели. Этот на меня сам напал, так-то.
И не были эти слова особым откровением, но почему-то именно тогда разрозненные кусочки мозаики наконец сложились воедино. Снежные барсы расселились по всей горной цепи из Вайдана, и снежный барс выткан серебром по бледно-голубому знамени, вывешенному на воротах фамильного замка Сольгре. Его родословная велась от графа Ринара Сигвальда. Как и многие в свите Эскиля, тот получил свой титул во время войны. О нем написано немного, но есть свидетельства, что жену себе Ринар взял сразу после осады вайданской цитадели. Говорят, девушка была дочерью кого-то из вражеских командиров, и, женившись на ней, граф едва сумел избежать опалы, оттого и не упомянуто в архивах даже ее имени.
Все так. Страшно подумать, какой гнев навлек на себя основатель рода Сигвальдов, женившись на дочери Саймора Вайдана.
Небесные горы, какой очевидной показалась Сольгре эта история в тот момент! Даже глаза неизменно холодных оттенков и пепельно-белые волосы Сигвальдов подтверждали ее. Так выглядел Отступник, так выглядела его дочь, якобы сбросившаяся с одной из башен во время штурма. А кроме внешности потомки Ринара унаследовали от нее дар…
Легенда неумолимо складывалась из осколков. Саймору Вайдану покровительствовала Вода. «Как в воду глядел» – говорят в народе, когда сбывается чья-нибудь догадка… Потому и говорят, что именно в этой стихии порой рождаются провидцы – редко, а уж таких, как Саймор, и вовсе никогда больше не было, и все-таки… И какие бы потом детали ни открывались Сольгре – об Отступнике ли, о своих ли предках – все они подтверждали его родство с величайшим завоевателем. Вроде и не было прямых свидетельств, но если сложить все воедино…
И сейчас, спустя одним богам ведомо, сколько лет, с небывалой ясностью Сольгре Сигвальд понимал Отступника. Бывший странствующий унаследовал лишь крохотную крупицу его дара: был излишне восприимчив к волнениям магии да предчувствовал скорые беды, но даже это оказалось невыносимым. Сольгре едва пережил ту ночь на тракте, когда его захлестнула чужая мощь, а теперь всей душой своей ощущал нависшую над континентом угрозу. От этого впору было сойти с ума. Великие боги, зачем это?.. Какой же это дар, если ничего не можешь изменить, но уже знаешь наперед, как страшно все обернется?! А Саймор не просто предчувствовал, он действительно видел будущее, на сотни лет вперед видел! Все войны, восстания и эпидемии. Страшную цену, которую заплатит континент за каждое решение владык, и всю тщетность этих решений.
Может, для того он и добивался господства, чтобы что-то предотвратить? Пролить кровь сейчас, чтобы потом сберечь чьи-то жизни. Кто знает? Да и важно ли это, если Отступник принес континенту больше зла, чем кто-либо другой за всю историю?..
Сольгре тряхнул головой, отгоняя непрошенные эти мысли. Жалеть себя, жаловаться на судьбу… Недостойное это дело. Кто он такой, чтоб оспаривать решения всевышних? Люди не выбирают свой жребий, они лишь вольны решить, как им распорядиться.
Купил в аптекарской лавке скверно пахнущую мазь для притираний. Едва ли она действительно была ему нужна – бывший странствующий не слишком доверял чужому знанию лекарственных растений – но пусть все
