Шрамы, что превратились в морщины - Ritoro Deikku
[Луза: Откуда ты это знаешь?]
[Тит: Но… Это же очевидно… Сколько девок он перетрахал в Гердане? Он просто использует их.]
[Луза: Это неправда. У нас с ним всё по-другому.]
[Тит: …]
Юноша тяжело вздохнул и снова уставился в землю.
[Тит: Это… Просто глупо…]
[Луза: …]
[Тит: Скорее всего, он в прилеске… Вон там…]
Он ткнул пальцем в сторону кучкующихся сосен на горизонте.
[Тит: Скорее всего качается… Как и всегда…]
[Луза: Спасибо большое, Тит… Я, правда, благодарна тебе.]
[Тит: Да вали уже нахуй.]
Юноша даже не собирался смотреть на реакцию девушки на такие слова. Он снова начал высекать сталь, двигая точильный камень.
[Тит: …]
Трава снова зашуршала, и наконец в поле стало тихо и спокойно.
[Тит: …]
Приближались сумерки. Облака совершенно не вовремя расползлись, дав солнцу напоследок поделиться своим уже полумёртвым теплом.
[Тит: Хе…]
Юноша поднялся с земли и потопал в деревню, переложив косу на плечо.
[Тит: И что я о нём думаю, как баба какая-та… Что я ебанутый наглухо, как Луза? Не... Хуй те в рот, Ияков. Скатертью дорога и больше никогда сюда не возвращайся. Больно нахуй ты здесь нужен…]
С улыбкой на лице Тит скрылся в темноте.
Глава 4
[Ияков: …]
Приближалась глубокая, увязывающая в свои густые объятия ночь.
[Ияков: …]
Юноша валялся в растворяющейся тени ветвистых деревьев, покуривая тонкую трубку. Он успел обнести того самого оружейника и взять себе ещё немного пороха для зажигалки. Именно поэтому юноша и мог сейчас потягивать тяжёлый густой дым в рот.
[Ияков: …]
Завтра утром пора было уходить прочь – куда, правда, ещё не понятно. Ияков, к своему стыду, даже не представлял, что находилось за пределами Цвейса. Графство для него было целым миром, а граф в нём был богом – всё, что находилось вовне этого мирка, воспринималось им, как что-то таинственное и околосказочное.
[Ияков: …]
Впрочем, не он был таким уникальным – люди рождались, жили и умирали в одном и том же селе или городе, женились или выходили замуж за тех, с кем в детстве резвились во дворе, а все их земляки, так или иначе, были далёкими, но всё-таки родственниками.
[Ияков: …]
Ияков считал, что ему было 25 лет. Тем не менее, прожил он всего 17 зим и не был даже совершеннолетним, хоть он и выглядел достаточно зрело. В 12 лет он уже лишился девственности, в этом же возрасте в первый раз и убил человека. Через год попробовал наркотики и принялся курить трубку: тогда ещё разжигал травку примитивной зажигалкой, отчаянно высекая искры ещё подростковыми ладошками.
[Ияков: …]
Сколько лет было Лузе и остальным девушкам, с кем юноше удавалось «встречаться», он не знал да и никогда и не интересовался, в принципе..
Возраст для него буквально ничего не значил, как в плане половых связей, так и в плане какой-либо субординации и уважения к старшим – с таким он просто не был знаком.
[Ияков: Хм… Верный путь…]
Покуривая трубку, Ияков неожиданно вспомнил слова Авагара, глупого и самонадеянного лжепророка.
[Ияков: У него были какие-то силы… Данные ему ради того, чтобы устроить мир во всём мире, чё-то такое…]
На самом деле, пророк ничего подобного не говорил, но юношу это мало волновало.
[Ияков: Если его сила перешла ко мне… Значит ли это, что Господь вручил мне эту миссию… Чтобы везде был мир…]
Ияков никогда не верил в богов, не читал молитвы и не уважал святош. Тем не менее, сама идея того, что он был избранным, сильно прельщала ему. В конце концов, бог был сильнее Иякова – это был единственный догмат, который юноша понимал и признавал.
[Ияков: Чтобы закончить все войны… Надо всего лишь убить всех сильных и великих – они же ведут войска и разделяют людей на страны и армии… По сути, останься в мире один сильнейший, и все подчинятся ему, и некому больше будет развязывать войны…]
В его голубых глазах загорелось яркое вдохновлённое пламя. Юноша поднялся на ноги и устремил свой взгляд куда-то ввысь.
[Ияков: Я стану этим сильнейшим.]
Произнёс он громко и уверенно.
[Ияков: …]
Теперь он был ещё сильнее доволен собой. Доволен своими мыслями. Доволен своиим отмазками.
[Ияков: …]
Доволен тем, что он смог оправдать убийство пророка и ещё 14 людей, среди которых были чьи-то отцы, братья и сыновья.
[Ияков: …]
Он был избранным, а все его деяния – предначертанным и необходимым.
Так мыслить было гораздо легче.
[Ияков: …]
Ияков напихал ещё травки в чашу и припал губами к мундштуку.
[Ияков: …]
[Луза: …]
Однако не успел он раздуть пламя, как перед его лицом предстала невысокая балахонистая фигура.
[Ияков: …]
[Луза: …]
Это была Луза. Её белоснежные волосы слегка растрепались, небесно-голубые глаза покраснели, а щёки побледнели от недавних слёз. Её верхняя губка была, как всегда, приподнята, из-за чего из-под них торчали кончики пары едва выпирающих зубов. Белые, воздушные ресницы дрожали и хлопали, словно крылья барахтающейся в предсмертной агонии бабочки.
[Ияков: …]
[Луза: Привет, Ияков.]
[Ияков: Ты что здесь забыла?]
[Луза: Ияков, я… Я…]
Ей тяжело было говорить. Выпуклая грудь вздрагивала и томно вздымалась, а дыхание вырывалось прерывисто. Ладошки были сведены впереди у таза и беспокойно теребили друг друга.
[Ияков: За шарашом что ли пришла – так понравился?]
[Луза: Да нет, нет… Я…]
[Ияков: ..?]
[Луза: Я хочу уйти с тобой!]
[Ияков: …]
[Луза: …]
[Ияков: Со мной?]
[Луза: Да… Я не хочу… Не могу жить без тебя… Я не хочу оставаться в Гердане – можно я уйду с тобой?..]
[Ияков: И нахуй ты мне сдалась?]
[Луза: Ну… Я… Я могу вещи носить… Или…]
Девушка запаниковала, её тело задрожало пуще прежнего, а по лицу потекли слёзы.
[Ияков: …]
[Луза: Я же не такая уж и… Бесполезная… Меня мама… Мама грамоте учила….]
На самом деле, девушка, и правда, совершенно не сдалась Иякову. С кем потрахаться он всегда найдёт, а другого ему от «прекрасного пола» и не надо.
[Ияков: …]
[Луза: Я ещё одежду… Одежду твою могу подшить… Или… Или даже спину твою помыть… Ты же не дотягиваешься, наверняка.]
И Ияков бы послал Луза куда подальше при обычных обстоятельствах… Но сегодня обстоятельства были не самыми обычными: староста очень сильно нагрубил юноше, упомянув его отца, так что…
Если бы
