Остров Немо - Георгий и Геннадий Живовы
Но для знати и выдающихся островитян все-таки устраивались полноценные панихиды. Грэм, как один из лучших футболистов, был любимчиком публики, и на следующее после разбирательства утро Судья принял решение организовать похороны так, чтобы попрощаться с чемпионом могли все желающие. Грэм был удостоен величайших из возможных почестей: его лицо загримировали, тело нарядили в элегантный, лишь немного потертый, классический костюм-тройку, с рубашкой. Покойника разместили в многоразовом гробу, который для таких случаев специально отлили из твердого пластика в мастерской. Ящик задумывался универсальным, подходящим под усопшего любых габаритов, и «маленькие» тела в нем смотрелись диковинно – будто им для чего-то оставили много места.
Гроб с Грэмом выставили на центральной площади, где еще недавно футболист забивал голы, где угрожал Чепмену, где женился на Ди. Подходить к телу не разрешалось, Судья опасался непредвиденных реакций, но можно было смотреть на покойного с трибун. Привилегированным жителям дозволялось выразить свои соболезнования лично вдове, то есть Диане, которая стояла чуть в стороне от гроба. И они подходили, почтительно выдерживая дистанцию друг с другом, но не с Ди. Мужчины норовили чуть ли ни прижаться к девушке, поцеловать ручку, приобнять. Ди с ужасом осознала, что похороны плавно перетекают в очередную свадебную вакханалию, а сама Ди, несмотря на истерзанное тело мужа на расстоянии вытянутой руки, – воспринимается куском мяса. Некоторые из «скорбящих» не удостаивали Грэма даже дежурного упоминания, зато рассуждали о будущем бале невест. Не хватало только таймера, регламентирующего эти монологи… Когда подошел черед Эммы, Ди, отрешившись уже от всего, не сразу расслышала и поняла ее:
– Какая дикость. Господи, какая же дикость. Куда мы с тобой попали, – вполголоса проговорила накрашенная и тоже наряженная в настоящее тканое платье, Эмма.
Ди оглядела ее.
– Эмма, Эмма… на тебе платье… Вэлери… помнишь, той, которую убили за СПИД.
Эмма отшатнулась от Дианы; действительно, это платье казалось ей знакомым… но она и подумать не могла, что Крюгер принес ей вещи покойницы.
– О господи. Точно.
Эмма развернулась и заторопилась к выходу с площади, но ускользнуть ей не удалось – ее ловко взяла под руку и мгновенно, танцевальным движением, развернула к себе Мариэлла.
– Милочка. Приходите вечером ко мне, у нас что-то вроде женского клуба. Делаем маникюр, обсуждаем новости. Познакомитесь со всеми, – Мариэлла, как настоящий лидер, сразу решила взять Эмму в оборот, – приходите, приходите. Вы же не против, Крюгер? Не боитесь наших дамских разговоров?
Крюгер уже успел подойти, и Мариэлла задала вопрос, как это делают, чтоб обозначить чье-то присутствие.
– Мариэлла, Эмма еще не вполне привыкла к острову… ко мне…
– А мы над этим как раз и поработаем. Эмма, ничего не стесняйтесь, у нас принято общаться искренне, но не обязательно – откровенно. Крюгер, полагаю, вас к нам проводит.
– Спасибо, – сухо проговорила Эмма, – Крюгер, нам надо домой.
– Подожди, сейчас Судья скажет слово.
Судья как раз встал около Ди с усилителем звука в руках.
– Сожалею, что мы не можем проститься с Грэмом, как это принято на большой земле. Память о нем навеки останется в наших сердцах, потому что он был отличным футболистом, был краской в нашей серой жизни. Он был открытым и сильным, был хорошим примером для ребятишек. Мы все возмущены тем, что произошло. И у меня нет никаких сомнений в том, что убийца скоро будет пойман и казнен! Для этого мы привлекли к расследованию Чепмена, он – профессиональный криминалист, прибывший к нам на «Линкольне». Подвижки у дела уже есть, но в интересах следствия разглашать я ничего не буду, – Судья обратил свое лицо и мегафон к Грэму. – Дружище, ты будешь отомщен!
Диане на ум пришла странная мысль о том, как это дико выглядит со стороны: человек с мегафоном практически орет в лицо покойнику, и это считается актом скорби.
Грателли подал Судье маленький мешочек. Судья шагнул к гробу, и, высоко подняв мешочек над над грудью Грэма, высыпал из него землю. Грателли, стоящий рядом, поднес ко рту Судьи мегафон.
– Покойся с миром, друг наш! Скорбим, что ты не обретешь большую землю вместе с нами.
Восемь мусорщиков по сигналу Грателли подошли ко гробу и подняли его. Зазвучала незнакомая Диане музыка, какой-то католический гимн, и носильщики понесли тело по улице в сторону клана аграриев.
* * *
Лон стонал всю ночь. Он тяжело бредил, постоянно хотел пить. Девочка Айви и Энрике, которые остались при нем и уснули в обнимку рядом со своим кумиром, всякий раз пробуждались, подавали Лону напиться и не забыли дать ему лекарства, добытые Данитой по предписанию Альваро. Под утро пришел неловкий долговязый мальчик, четырнадцатилетка – Квинтус, и разбудил детей.
– Папка сказал, у Грэма горло перерезано вот так, дырка толщиной с палец.
– Ого! Это ему месть великого Седана, – с придыханием проговорил Энрике.
– Какая месть? Это же военные его побили! – Айви упрекнула друга в нелогичности.
– Все равно. Грэм был плохой! Это Седан! – заявил Энрике.
– Кто такой… Седан? – прошептал очнувшийся Лон.
– О-о-о! Вы проснулись! – обрадовалась Айви.
– Седан – это великий футболист.
– А! Зидан! – Лон попытался рассмеяться, но из рта вырвалось лишь хрипение, – А что стряслось с Грэмом?
Дети наперебой начали рассказывать о последнем дне, который Лон вынужденно выпустил из своей жизни. Спортсмен терпеливо выслушал новости, потратив на это все с трудом собранные силы, и, уже отключаясь, на выдохе спросил: «Где Данита?».
* * *
Паскаль и Альваро вываривали, выпаривали и собирали конденсат чернил моллюска, смешивали с реактивами и разделяли токсин на компоненты. По расчетам Альваро, они сумели получить с десяток доз, теперь предстояло проверить, насколько снадобье сгодится как обезболивающее средство.
– Ну что, нам нужны подопытные, – подытожил Паскаль.
– Кого ты имеешь в виду?
– Конечно, бродяг.
– Ну уж нет, я едва спас от верной смерти нескольких, как мне теперь их травить? – отказался Альваро.
– А что ты предлагаешь?
– Предлагаю поставить эксперимент на мне, как же иначе?
– Это излишнее благородство. Если мы потеряем тебя…
– Не потеряем. Начнем с половины дозы и посмотрим, как это сработает.
Альваро приблизился к столу, на котором были разложены инструменты и готовые пробирки с разными вариациями токсина.
– Прямо сейчас? – удивился Паскаль.
– А чего нам ждать? Я приму, а ты каждые десять минут записывай пульс, тыкай меня иглой в руку, лучше в здоровую, на сантиметр, сильно, не бойся. И записывай – как я реагирую – дергаюсь, вскрикиваю или нет.
Альваро поднес пробирку к губам и выпил.
– Ну как? – с ожиданием спросил Паскаль.
– Пока ничего не чувствую, – как
