Зеб Шилликот - Расколотый мир
Однако, это ничем существенным Джагу не помогло, поскольку вместо одного погибшего стервятника появлялось несколько новых.
Джагу больше ничего не оставалось, как перекатываться с боку на бок и следить, чтобы острый клюв не пробил ему череп.
В конце концов, в результате беспорядочных перекатов Джаг наткнулся на Кавендиша. Разведчик лежал, вытянувшись во весь рост, и, совершенно безучастный к происходящему вокруг, смотрел в небо неподвижным, застывшим взглядом.
У Джага мелькнула безумная мысль, что в самом крайнем случае ему придется пожертвовать товарищем, чтобы выжить самому.
Парадоксально, но стервятники до сих пор не обратили на Кавендиша никакого внимания.
И тут Джага осенило. Револьвер! У разведчика был револьвер! Все произошло настолько неожиданно и быстро, что Джаг даже не успел о нем подумать.
Перевернув тело Кавендиша, Джаг принялся лихорадочно ощупывать его и вскоре нащупал полированную рукоятку оружия.
Джаг торопливо вытащил револьвер из кобуры и, повернувшись, выстрелил.
Испуганные оглушительным грохотом, стервятники вмиг разлетелись в разные стороны, тем самым разорвав покрывало из крыльев, под которым находился Джаг. Тот еще дважды выстрелил наугад, желая разогнать стаю.
Получив передышку, Джаг поднялся на ноги и осмотрелся по сторонам.
Стервятники, тяжело хлопая крыльями, опустились на землю метрах в двадцати от него. Образовав живой круг, они следили за Джагом своими маленькими, сверкающими глазками.
Глава 6
Звук далеких приглушенных выстрелов заставил сидевших за столом вздрогнуть.
Дан, которого все называли Патриархом, замер, поднеся ложку к раскрытому рту.
Спустя секунду он обвел взглядом удивленные лица сотрапезников. Все они прервали еду, кроме одного, который продолжал жадно поглощать прозрачный бульон, не обращая внимания на то, что в нем полоскались несколько прядей его длинных рыжих волос. Бульон обычно всегда подавался на стол вместе с жареным мясом стервятников.
– Кто-то остался за пределами базы? – хриплым голосом обеспокоенно спросил Дан.
Все недоуменно переглянулись, и он добавил:
– Вы все здесь. Никто, кроме вас, не умеет управлять вертолетом, разве не так? Я не говорю о том, что для охоты время уже позднее.
– Возможно, это вертолет из Спады? – высказал предположение один из пилотов. – Вероятно, они увлеклись и забыли о времени.
Патриарх гневно сверкнул глазами.
– С наступлением ночи запрещаются полеты как в Спаде, так и здесь! – суровым голосом напомнил он. – Из Спады сегодня вылетел только Огден со своим стрелком. Они приземлились здесь для ремонта своей "мельницы". Вы не заметили ничего странного во время патрулирования?
Нерешительность пилотов длилась не более доли секунды.
– В восточном секторе все было спокойно, – заявил мужчина с острыми чертами лица. Я ничего особенного не заметил.
– Такая же ситуация и у меня, – обронил второй пилот. – Не стоило даже лететь, чтобы взять то, что мы привезли.
Остальные молчали.
– А что скажешь ты, Огден? – обеспокоенно спросил старый Дан. – Ты летал в северный сектор, так?
– Да, – ответил рыжеволосый, не поднимая носа от тарелки. – И там мы поживились... Обычно наш экипаж всегда...
Он оборвал фразу на полуслове, но, поняв унизительный намек, остальные пилоты помрачнели.
Между пилотами Робеля и Спады, двух баз, расположенных на одной территории, существовало негласное соперничество, которое проявлялось при всяком удобном случае.
Раздраженный Патриарх ударил кулаком по столу. Задребезжала посуда, и рыжеволосому пришлось оторваться от тарелки.
– Хватит играть в детские игры! – загрохотал Патриарх. – Есть дела поважнее, а вы распускаете хвосты друг перед другом! Выясняете личные отношения! Скажи, Огден, в чем секрет такой удачной охоты?
Прижатый к стене, рыжеволосый долго облизывал губы, прежде чем раскрыл причину своего везения.
– Приблизительно в пятнадцати километрах от источника воды мы обнаружили трех человек, – наконец произнес он. – Двое из них были живы, третий – мертв.
В глазах присутствующих отразилось изумление.
– Вообще-то, – снова заговорил рыжеволосый, – вполне здоровым выглядел только один... Второй лежал, как и обе их лошади... Что ж, с ближайшей охоты доставим стервятников пожирнее.
Эта острота вызвала нестройную вспышку смеха, который смолк, едва Дан резко встал, опрокинув свой стул.
– И ты только сейчас нам говоришь это? – в бешенстве заорал он. – Все пилоты без исключения обязаны представлять отчеты о необычных явлениях, замеченных во время полета! Ты сделал это?
Рыжеволосый недовольно поморщился.
– Я собирался этим заняться после ужина, – буркнул он. – Никакой срочности тут нет. В конце концов в пустыне постоянно погибают толпы всяких бродяг.
– Здесь только я решаю, что важно, а что нет! – прогремел старый Дан, нависнув над столом. – Мы выработали свои законы, и именно потому, что следуем им, еще живы сегодня. И будь ты из Спады или Робеля, это ничего не меняет. – Неожиданно смягчив тон, он тихо сказал: – Если верить твоим словам, они были мертвы или почти мертвы... Но вот сейчас они открыли пальбу где-то совсем неподалеку. Для умерших они мне кажутся чертовски резвыми, – он выдержал паузу, чтобы придать словам больший вес, и продолжил: – До сих пор никому не удавалось пересечь пустыню и добраться до наших мест: Как ты объяснишь, что они сделали то, чего не смогли другие? Они – первые живые люди, обнаруженные в пустыне, а ты этому ничуть не удивляешься, находишь это вполне естественным.
Заметив устремленные на него взгляды присутствующих, Огден смахнул со стола стоявшую перед ним тарелку, выругался и вышел из комнаты.
Старый Дан окликнул его, но тот не остановился. Продемонстрировав свой норов, пилот покинул столовую и зашагал по коридору в направлении спален.
– Не стоит на него злиться, – сказал кто-то из его коллег. – Инкубационный период подходит к концу, и мы знаем, что большинство из нас умрет. В такой ситуации совсем непросто сохранять хладнокровие...
Некоторое время Патриарх оставался неподвижным, глядя куда-то перед собой, затем резко выпрямился и подошел к окну. Прижав выпуклый лоб к холодному стеклу, он спросил:
– Кто летал сегодня вместе с Огденом?
– Брукс или Родди, – раздался чей-то голос.
– Родди, – уточнил пилот с острыми чертами лица.
– Приведите его сюда! – приказал старик.
В его черных зрачках плясали язычки пламени. Однако не только гнев, читался в его глазах...
А в это самое время, расположившись вокруг лагеря, женщины сдерживали продвижение белесой гнили, выжигая ее огнеметами.
* * *Джаг почувствовал боль в левой руке и закричал, но не столько от боли, сколько от неожиданности.
Только теперь он понял, что уснул! Он наблюдал за кольцом птиц, но в конце концов задремал, и круг стервятников мгновенно сомкнулся вокруг него.
Охваченный ужасом, Джаг в упор выстрелил в стервятника, который только что ухватил его за руку. Ударом пули стервятника отбросило на несколько метров в сторону. Напуганные выстрелом, остальные птицы моментально отхлынули назад, предоставив Джагу передышку, которой тот не знал как распорядиться.
Его сознание медленно затуманивалось. Джаг умирал. В голове что-то стучало, пульсировало, что-то наплывало, неотвратимо надвигалось, подобно морскому приливу, затопляя берег сознания. До полного погружения в небытие оставалось совсем немного...
Изможденный, он прилег на бок, чувствуя, как по всему телу разливается приятное тепло. Джагу еще никогда не было так хорошо... Кавендиш был прав, утверждая, что покой превыше всего остального... Зачем куда-то идти, спорить, что-то доказывать, если можно просто прилечь?
Белая масса была мягкой, бархатистой. Совершенно бессознательно Джаг свернулся калачиком, приняв позу эмбриона. Его пальцы дотрагивались до пузырчатой пены, которая своей упругостью напоминала ему женскую грудь. Количество шариков в гроздьях как будто увеличилось в два-три раза, с тех пор как они с Кавендишем их обнаружили...
Однажды вечером, расположившись на скалистом уступе, который еще не был затоплен белесой массой, путники очистили место для ночлега от полчищ тараканов и черных скорпионов, после чего разведчик, любопытства ради, решил разрезать один из этих загадочных шариков.
Но, взяв у Джага нож, он вдруг заколебался и, в конце концов, отказался от своей затеи, не дав вразумительного объяснения неожиданному изменению своего решения.
Среди ночи Кавендиш разбудил Джага, тряся его так, словно тот был фруктовым деревом.
– Эй! Ты слышишь музыку? – возбужденно спросил Кавендиш.
– Какую музыку? – проворчал Джаг, еще не вполне проснувшись.
– Это потрескивание, шипение газа... Разве ты не слышишь, как трескается мир?
