Кристофер Макнамара - Горец III
И вот вдруг я замечаю, что иду не просто так, а по совершенно свежей автомобильной колее. Что за черт! Поднимаю глаза и вижу: до боли знакомый «лендровер». Тот самый, мистера Мак-Лауда.
Мне, конечно, с ним встречаться не хочется, и только я собираюсь оттуда уйти тихо и степенно, вроде я — настоящий джентльмен, — как вдруг, как последний болван, думаю: «Что это, интересно, он тут делает? Да еще и в такой ранний час».
А дальше поступаю, как настоящий сумасшедший. Я на цыпочках пробираюсь к окну. Иду тихо-тихо, словно Рэмбо, хотя вокруг голо, солнышко светит и видно миль на сто восемьдесят. Доползаю до открытого окна и вижу…
Это было круто. Я сразу понял: «Джедай возвращаются. Эпизод шестой». Мистер Мак-Лауд дрался со своим ночным приятелем. Ну, с тем, который без маски, который потом пришел. Я его хорошо запомнил. На редкость гадкая рожа. Уж насколько у мистера Мак-Лауда личико не для обложки журнала, а у этого — просто дерьмо.
Да, кстати, дрались они не как шпана, а на мечах. Да еще и на японских. Модные ребята. Хорошо дерутся, весело и быстро. Я даже не успевал за ударами следить. Мелькают мечи, как привидения. А лица у мужиков веселые. Улыбаются так, словно не бьют друг другу рожи, а разговаривают спокойно-спокойно.
И тут как обожгло меня. Заметил, что рубашки у обоих окровавлены. И очень мне вдруг домой захотелось. Или на худой конец в школу. Ведь только-только уроки начались, успел бы еще…
В это время мистер Мак-Лауд наткнулся на меч противника и упал на одно колено. Тот быстро выдернул свою железку. Я думал, что упадет сейчас мой спаситель, который меня из полиции вызволил, но не тут-то было. Секунду-две постоял он и не сдох, а наоборот — поднялся и принялся снова своей саблей махать. Тут я такое подумал, что даже вспоминать не хочется. Только что его закололи, а он снова бегает. И хорошо еще, чтобы мне все это показалось. Я сначала тоже так подумал, но нет, ничего подобного. На рубашке в месте укола кровавое пятно.
И я сразу осознал, что если мистер Мак-Лауд меня в полицейском участке не убил, то если уж встретит здесь, в этой индустриальной пустыне, то непременно тут и похоронит. Уж очень ему не нужны лишние свидетели. Кажется, теперь я понял — почему.
Подумал я так и сразу же собрался домой. Еще, может, секунд тридцать посмотрел на этот странный поединок и уже ногу занес было двигать, как вдруг у мистера-незнакомца рука отвалилась. Не та, которой он держал свой меч, а другая. Она вдруг оказалась на пути следования меча мистера Мак-Лауда.
Меня чуть не стошнило. Ну да ладно, продышался я кое-как, а дальше самое интересное было. Мистер, имени которого я не знаю, приставил себе руку на место, и она приросла, как новая. Тут-то я и понял, что это, наверное, я свихнулся. Либо на солнышке перегрелся.
Как я оттуда домой ушел, не помню. Очнулся уже дома, возле холодильника с банкой пива в руках. Приложил ее ко лбу и понял, что надо теперь подбирать себе клинику попрестижнее. Ведь не дело же общаться всю жизнь с какими-нибудь левыми психами…
Но почему-то в психушку меня не потянуло. А вместо того, чтобы к врачу бежать, я помчался к антикварному магазинчику мистера Мак-Лауда. Сижу вот неподалеку на ступеньках, пиво пью и слежу. Думаю, что скоро меня прямо отсюда скорая помощь заберет.
Нет, ну в конце концов, надо же мне знать — настоящий я псих или нет. Значит, буду я тут сидеть, пока не увижу что-нибудь, что поможет мне решить этот мой трудный вопрос. И вообще за этими парнями нужен глаз да глаз. А то оглянуться не успеешь, а они уже завоевали всю Землю и тогда, пожалуйста, начинайте борьбу за свободу и независимость всей галактики. С приветом. Ричи О'Брайн.
Они пришли домой уставшие, но счастливые. Уже давно у них не было возможности всласть пофехтовать, и теперь, когда после стольких лет разлуки они жили вместе, то не упускали ни одного удобного случая, чтобы потренироваться.
— Ну как тебе сегодняшний бой? — спросил Конан, снимая потный свитер.
— Что ж, — ответил Дункан довольным голосом, — совсем не плохо.
— А знаешь, я чувствую себя почти что в форме.
— Ну-у-у… — ехидно протянул Дункан.
— Это почему же «ну-у-у»? — передразнил его Конан.
— Это потому, что я все равно моложе тебя.
— Но это совсем не значит, что ты умнее. И даже наоборот.
Дункан не успел ответить на колкость, потому что на лестнице, ведущей на второй этаж, появилась Тесса. Лицо ее было уставшим и осунувшимся, а под глазами появились бледно-голубые пятна. Ведь всего неделю назад, когда Конан впервые увидел ее, она выглядела совсем иначе, а сейчас словно постарела на десять лет, не меньше. Вокруг рта и вокруг глаз появилась сеточка морщинок, как рисунок инея на подмороженном окне. И взгляд беспокойный, испуганный, словно она все время ждет чего-то страшного и неотвратимого. Дункан перехватил этот взгляд и улыбка сошла с его раскрасневшегося после физических упражнений лица. Замерев на мгновение, он спросил:
— Что случилось, Тесса?
Она тоже остановилась, печально посмотрела на него, и вдруг по ее лицу прошла судорога, искажая черты в страшную гримасу перепуганного насмерть животного. Но это длилось всего мгновение, а потом она очень буднично и беспечно, словно речь шла об совершенно обычных вещах, ответила:
— Слэн заходил.
Брови Дункана поползли на переносицу, и, став чернее грозовой тучи, он спросил:
— И что он сказал?
— Он сказал, что ждет тебя сегодня вечером на «Солдатском мосту».
— И это все? — поинтересовался Конан.
— Нет, — Тесса перевела глаза на пол. — Еще он сказал, что когда покончит с тобой, то вернется за мной.
В ее глазах появились слезы, и, чтобы не показывать их Дункану, она быстро спустилась вниз и прошмыгнула на кухню. Тот проводил ее долгим взглядом и отправился в мастерскую. Конан последовал за ним.
Несколько минут Дункан бегал по комнате, как голодный тигр по клетке, а Конан, усевшись на высокий табурет, наблюдал за этим бессмысленным движением. Молчание первым нарушил Конан:
— Ты знаешь, брат, я сейчас подумал…
На лице Дункана появилась легкая улыбка, которую Мак-Лауд-старший тотчас заметил и спросил:
— А чего это ты улыбаешься? Тебе смешно, что я думал? Или ты и сам подумал то же самое?
Дункан улыбнулся еще шире.
— Хм-м, — Конан тоже расплылся в дружелюбной улыбке. — Короче… Сколько я тебя помню…
— О-о, — застонал Дункан, хватаясь за грудь растопыренной пятерней. — Я умоляю тебя, только не начинай свои проповеди сначала!
— Что? — спросил вдруг Конан задумчивым, отсутствующим голосом. — Извини, повтори, пожалуйста, а то я не расслышал.
— Послушай, — резко развернулся к нему Дункан, — ты действительно не слышал, что я сказал?
— Но ведь ты не знаешь, что я скажу дальше.
— Пожалуй, догадываюсь, — Дункан продолжал улыбаться.
— Сколько я тебя помню, насколько я тебя знаю, — упорно проповедовал Конан, — тебе всегда доставалось все самое лучшее. Ты всегда жил веселее всех, у тебя всегда были самые лучшие женщины…
— Да, — горько согласился Дункан, — особенно весело мне жилось в последнее время.
— В последнее время?
— Да, я так сказал.
Внезапно настроение Дункана изменилось и он заговорил с нескрываемой иронией. И на вопрос Конана «О чем ты говоришь?» ответил, состроив нахальную физиономию:
— Ну, я тоже кое-что припоминаю.
— Что же?
— Я помню ту девушку, в Лондоне. Рыженькая была, такая розовощекая, просто прелесть, — тут Дункан показал руками, какое великолепное круглое личико было у их общей знакомой. — Тебе, подлецу, досталась, — сокрушено вспоминал он.
— Перестань, — укоризненно покачал головой Конан. — Когда это было! Прошло уже сто шестьдесят лет!
— Вот я и говорю — недавно.
— Ты знаешь, в чем твоя проблема, Дункан? Я тебе расскажу. Ты постоянно живешь в прошлом и не желаешь ни на шаг приблизиться к настоящему.
— А, по-моему, у меня нет проблем. Тем более, с настоящим, так что…
— Есть, — настойчиво уговаривал его Конан.
— Нет.
— Есть, я тебе говорю.
— Нет.
— Перестань со мной спорить! — не выдержав, гаркнул Конан.
— Да я и не спорю! — тоже повысил голос Дункан.
Они так расшумелись, что Тесса, возившаяся на кухне, тихонько вернулась оттуда и заглянула в мастерскую. Она увидела, что они стоят друг напротив друга, как разгоряченные петухи, и орут друг другу:
— Я тебе говорю, что споришь!
— Не спорю я с тобой! Понял?
— А что же ты иначе делаешь? Конечно, споришь!
— Не спорю я! Это просто… Это просто разговор!
— Ничего себе разговор! Нет, серьезно, разговор?
— Да!
— Хорошо, — неожиданно легко согласился Конан и вдруг стал совершенно спокойным.
— Да, разговор, — в последний раз громко проговорил Дункан, после чего так же, как и собеседник, спокойно и с улыбкой произнес, — и, между прочим, разговор окончен.
