Александр Пономарёв - Проект "Вервольф"
Перед входом в дом Йонаса возвышалась статуя босоногой женщины с венком из дубовых листьев на голове, кольчужной рубашке до середины бедра и накинутым на плечи плащом. На груди красовался медальон. Надпись золотыми буквами на круглом постаменте гласила, что это Беролина — покровительница города. В одной руке она держала складки плаща, другой показывала на старинный особняк, возле которого остановился мой «опель».
Я выбрался из машины, вдохнул морозный воздух, насыщенный звоном трамваев, шумом толпы и свистом готового к отправке локомотива. Надо мной серой громадой нависало величественное здание в три этажа с высокой крышей, где наверняка тоже были жилые помещения. Барон неплохо устроился: жить в таком доме — это вам не в коммуналке с пятнадцатью соседями общий санузел и кухню делить. Да в этом замке квадратных метров в разы больше, чем в Первой общаге нашего университета, а она ещё сталинской постройки с высокими потолками и огромными комнатами, не чета современным клетушкам.
О солидном возрасте особняка говорили изъеденные временем барельефы под готическими окнами и каменные горгульи по углам крыши. Крытая медными листами, она давно позеленела и покрылась тёмными потёками. Но зима и здесь постаралась на славу: скопившийся в кровельных ограждениях снег выглядел песцовым воротником и придавал крыше особое очарование.
Мифические чудища тоже не остались в стороне. Следуя моде на меха, они примерили на себя белоснежные шапки и стали выглядеть чуточку добрей. Но это не помогло: из распахнутых в немом рыке пастей замёрзшей слюной свисали длинные сосульки, с головой выдавая характер злобных тварей.
Крышу венчал длинный шпиль с некогда золочёной статуей ангела. Стрела в луке божественного посланника показывала на восток, где в сорок первом с треском провалился план «Барбаросса», а сейчас всё шло к уничтожению 6-й армии вермахта под командованием пока ещё генерал-лейтенанта Паулюса.
Долго любоваться архитектурой не пришлось: после тёплого салона в тонкой шинели, фуражке и сапогах на улице было не очень-то и комфортно. Выдыхая облака морозного пара, я поднялся на высокое крыльцо; постукивая сапогами друг о друга, нашарил в кармане ключи. Ого! Наверное, вот этот длинный будет в самый раз. Ключ трижды с хрустом провернулся в замке, я потянул на себя зажатое в пасти бронзового льва кольцо, тяжёлая дверь со скрипом отворилась, впустила меня в прохладную тьму и с грохотом захлопнулась за мной.
Удивительно, как обостряются обоняние и слух у лишённого возможности видеть человека. Стоя на пороге, уже через доли секунды я услышал далёкое тиканье невидимых часов, какие-то шорохи, учуял запах воска и дорогой мебели.
Ощупывая пальцами гладкую стену, я наткнулся на бугорок выключателя, щёлкнул и зажмурился от брызнувшего в глаза света. Чуть позже я оценил масштабность замка: если парадная обладала такими размерами, то что уж говорить о других помещениях. Задрав голову, я с минуту рассматривал золочёную лепнину на потолке. Растительные орнаменты с раковинами и фигурками дракончиков органично вплетались в ажурные сетчатые узоры, которые перекликались с вентиляционными решётками в падуге потолка.
Хрустальная люстра застывшим водопадом свесилась из центра, заливая пространство мягким светом, отразилась тысячами маленьких радуг в белых квадратах шахматного пола, расплескалась акварелями по стенкам каких-то комодов и шкафов из красного дерева, что застыли вдоль стен неуклюжими великанами.
Сами стены высотой метра в четыре, если не больше, делились на равные прямоугольники искусно вылепленными из гипса виноградными лозами, дубовыми ветвями и побегами плюща. Большая часть прямоугольников была задрапирована натуральным шёлком рыжеватого цвета с узорами во французском стиле, четыре проёма занимали поставленные друг напротив друга зеркала, создавая иллюзию бесконечности, ещё в двух таким же образом расположились богато украшенные резьбой двустворчатые двери шоколадного оттенка.
В двадцати метрах от меня широкая мраморная лестница с резными перилами из того же материала полукругом уходила на второй этаж, откуда и доносилось мерное тиканье. Это каких размеров должны быть часы, если я так далеко от них слышал работу механизма? А вдруг они ещё и бьют каждый час? Не хотелось бы оказаться рядом с ними в это время.
Среди поистине дворцового великолепия я не сразу заметил в левом углу скромную рогатую вешалку, низкую подставку для обуви и невысокий куб кожаного пуфа. Повесив шинель на крюк вешалки, я накинул на изогнутый рог фуражку, снял с решетчатой полки домашние тапочки и сел на печально вздохнувший подо мной пуф.
Упираясь спиной в стену, я кое-как стянул сапоги; закрыв глаза, пошевелил занывшими от притока крови пальцами. Когда покалывание прошло, наощупь надел тапочки и посидел так ещё с минуту.
Накрыло меня неожиданно: отчаяние, растерянность, страх навалились со всех сторон. Я сжался в комок, подтянул колени к подбородку, обхватил руками и сцепил пальцы в замок. Я испугался, что навсегда останусь в этом мире и никогда не увижу друзей, не смогу обнять маму, не буду больше ходить с отцом на рыбалку, так и не помирюсь со Светланой. Мне так захотелось плакать, глаза щипало и резало, словно в них бросили горсть песка, но слёз не было. Тогда я завыл, заскулил, как бродячий пёс, ударился затылком в стену, стал кусать себя за колени, а потом так впился зубами в запястье, что почувствовал солоноватый вкус крови на губах. Я глянул на руку, четыре гранатовых зёрнышка подрагивали на белой, как саван, коже. Слизнув капли языком, я встал, размазал по щекам слёзы — всё-таки меня пробило — и полный решимости вернуться домой, отправился к двери в соседнюю с холлом комнату. С чего-то надо начинать, так почему бы не с осмотра особняка?
Бесшумно ступая в тапках по кафелю, я поравнялся с зеркалом и окончательно уверился в почти стопроцентном сходстве барона с киношным Штирлицем. Всё отличие заключалось в похожем на чернильную кляксу родимом пятне на мочке левого уха.
Ещё несколько скользящих шагов — и вот я уже распахнул коричневые с золотым орнаментом двери, вошёл в просторный зал. Жёлтый прямоугольник с длинной тенью посередине упал на паркетный пол. Сумеречного света из пяти стрельчатых окон с гравированными стёклами вполне хватало, чтобы разглядеть обстановку, но я не поленился найти выключатель. Стилизованные под старину потолочные жирандоли ярко вспыхнули. Свет отразился в гирляндах хрустальных подвесок, заиграл красками на декоре стен и потолка.
В трёх метрах от входа, напротив первого окна, застыл мраморный камин с искусно вырезанными скульптурами амурчиков по краям портала и под фигурной каминной полкой, на которой стояли два бронзовых канделябра, часы из янтаря и длинный деревянный футляр.
Возле камина кресло-качалка с небрежно оставленным в нём полосатым пледом. За камином стул с полукруглой спинкой и гнутыми ножками в виде львиных лап. В проёме между вторым и третьим окном широкий письменный стол на низких ножках, задняя стенка почти до пола и украшена инкрустацией из слоновой кости. На столе фоторамка, письменный прибор из серого нефрита и перекидной календарь. Слоноподобное кресло из чёрной кожи, в котором, наверное, так удобно писать за столом.
Чуть дальше диван, на котором в беспорядке раскиданы несколько маленьких подушек. Похоже, барон здесь иногда ночевал, допоздна засидевшись за работой. В левом дальнем углу книжный шкаф, в пяти метрах от него журнальный столик и несколько стульев для гостей.
Первым делом я направился к камину. В особняке было довольно прохладно: пар изо рта ещё не вырывался, но руки уже начали зябнуть.
В деревянном футляре лежали спички размером с карандаш. Я взял одну, чиркнул о шершавую полоску на боку футляра, пламя с шипением вырвалось из коричневой головки.
Присев на корточки перед каминной решёткой, я сунул между кованых прутьев спичку. Рыжие языки огня лизнули сложенные колодцем поленья. Вскоре по аккуратно наколотым дровам с весёлым треском заплясал огонь, а по комнате поплыли волны живительного тепла.
Теперь, когда на одну проблему стало меньше, я мог приступить к исследованиям. Конечно, все три этажа и мансарду быстро осмотреть проблематично, да и незачем. Всё-таки я переместился в тело хозяина этого дома, значит, должен знать, где что лежит. Хотя бы в теории.
Я закрыл глаза, сосредоточился и попытался представить весь дом изнутри. Сначала у меня ничего не получалось, но потом я увидел поэтажный план здания. Чердак, второй и третий этаж были тёмными, зато первый светился новогодней гирляндой.
Ещё одно мысленное усилие, и я увидел себя в центре комнаты. Причём так, словно следил за героем ролевой игры по экрану монитора. Вот я чуть толкнул «мышь», мой двойник шагнул к камину, и угол обзора сразу изменился. Я мысленно перевёл воображаемый курсор, персонаж послушно потопал за ним, поочерёдно приближаясь к предметам обстановки.
