Олег Петухов - Пост-Москва
"Кое-кто ответит за это безобразие", — подумал он. — "Здесь срочно требуется ремонт! Бездельники, только бы деньги им пиздить, а работать один я должен".
Он посмотрел под ноги и при свете грязных запыленных ламп увидел, обо что он споткнулся. Это был давно мумифицировавшийся труп с детским паровозиком в ссохшихся руках.
3
Иван дважды перепроверил глазные сенсоры у Ночного Кота — все было в полном порядке. Все, за единственным исключением — эти сенсоры видели вовсе не то, что было на самом деле!
Вместо сверкающего и переливающего красками ночного Москва-Сити его детище упорно видело радиоактивные развалины мегаполиса, среди которых ветер носил хлопья пепла и всякий обугленный мусор.
Иван, наконец, полностью активизировал все системы псевдо-морфа, запустил блок мотивации и открыл ему дверь на улицу. Ночной Кот зашипел и скрежеща когтями по полу рванул под кровать. Там он и сидел, воя дурным басом, пока Иван не закрыл входную дверь. И ни за что не желал вылезать оттуда, как Иван ни игрался с настройками блока мотивации. Только шипел и сверкал из-под кровати зеленоватым светом никоновских сенсоров.
Иван решил, что это глюк программы, а, может, полетел центральный процессор. Или у его кота органическое поражение головного мозга. Или он наглотался галлюциногенов, что вообще-то было бы странно, но в качестве возможного объяснения вполне годилось.
На сегодня он решил покончить со всеми делами и потянулся было к пульту дистанционного управления псевдоморфного своего котика, но потом передумал и оставил того сидеть под кроватью и сверкать глазищами. Где-то в глубине души у Ивана теплилась вера в то, что они, его псевдоморфы, живые.
Внезапно, поддавшись импульсу, Иван взял телефон и набрал номер, стараясь не думать, что уже слишком поздно звонить малознакомой девушке, которой он ни каким боком не нужен. Правда, она сама дала ему свой номер, но предполагалось, что ей можно будет звонить по-дружески, а не так поздно, да еще и через пару-тройку часов после того, как он ушел из ее квартиры. Все эти мысли пронеслись в его голове, пока он слушал долгие гудки в телефоне, и он едва удерживался от желания отключиться, как в его телефоне раздался щелчок соединения:
— Алло, — услышал он ее голос и поразился его нежности и сексуальности.
— Это Иван, я…
— Привет, любимый!
4
ФИДЕЛЬ:
Сергей Сергеич едва уловимо улыбнулся, без насмешки, с пониманием. Потом указал на свою непонятную по назначению аппаратуру:
— Если бы не эта установка, наш разговор не мог бы состояться. Это супермощный компьютер, стабилизирующий время лично для меня. Он работает на псевдоморфных процессорных улитках. На данный момент это самая производительная и пластичная элементная база для супер-компов.
Он разлил остатки "Столичной":
— Итак, в основе реальности лежит знание. Примем это за постулат. То, что мы знаем, — это наше прошлое. То, что мы знаем, но доказать не можем, есть наше настоящее. Будущее не знает никто. Такова структура реальности, иначе время. А что будет, если мы встретимся с тем, что было до знания? Не в смысле по времени до, а в смысле, ведь было же нечто реальное, когда знание еще не структурировало реальность. Иначе нечего было и структурировать, не правда ли?
— Это чистая философия, — пробормотал Утенок. Я не мог с ним не согласиться. С философией у меня вообще напряги.
— Да, — сказал я. — У меня с философией вообще напряги!
— Да ну? — деланно удивился Сергей Сергеич. — Это у вас-то с философией напряги? У вас?
Что-то в его тоне заставило меня внутренне подобраться. Как если кролик учуял запах удава.
— Да, у меня, — ответил я. — Именно у меня.
— Это почему же у вас напряги с философией? — Сергей Сергеич, казалось, наслаждается ситуацией. — С чего это вы взяли?
— Наверно, мозгов не хватает, — буркнул я.
— Где же вы свои мозги оставили? Неужели, в прошлом?
— Наверно.
— А что у вас было в прошлом? Кем вы вообще были в прошлом?
Я задумался. Нечто неясное шевелилось у меня в голове. Какая-то мысль или воспоминание. Или ощущение. Или предчувствие.
— Я всегда был бойцом, — сказал я. — Подполье. Политическая борьба. Все такое.
— Что вы говорите! — воскликнул хозяин, встал и откуда-то из глубин стенного шкафа достал запыленную книжку. — Тогда позвольте мне подарить вам вот это.
Я взял книгу и прочел название "Структура реальности. Философские исследование времени и бытия". Имя автора мне ничего не говорило. Я перевернул книжку. На задней обложке была аннотация и фотография автора. Моя фотография.
5
ФИДЕЛЬ:
— Вы нашли меня в гугле по запросу о челябинском метеорите… Не стоит так удивляться, мои улитки могут очень многое! Собственно, они-то и подсунули вам ту ссылку. Я расскажу вам одну давнюю уже историю. Тот метеорит… Он был вовсе не метеоритом.
— А чем же он был? — поинтересовался Утенок. — Там нашли обломки…
— Никаких обломков не было. Спецоперация по дезинформации населения.
— Ну, это была комета из льда. Какая разница?
— И не комета.
Я не выдержал:
— Что же это было на самом деле?
— Частица вещества Творения.
— Бозон? Черная дыра? — я не понимал к чему он клонит.
— Нет. То, что было до всяких бозонов и черных дыр. То самое Ничто, из которого Господь сотворил небо и землю. То, что было до всякого времени и знания.
— Первичная неопределенность? — поинтересовался я, сам удивившись этим словам.
— Да, — ответил Сергей Сергеич, внимательно посмотрев на меня. — Это была первичная неопределенность, о который вы писали в первой главе вашей книги.
— Надо ли понимать… — сказал Утенок. — Надо ли понимать, что никаких инопланетян не было? И иноземных существ тоже?
— Ну, почему же? — удивился Че. — Инопланетяне как раз есть! Гасты — инопланетяне. Офелия инопланетянка. Не в том смысле, в каком вы думаете. Эти… Эти существа возникли, когда первичная неопределенность воздействовала на человеческое ДНК.
— Каким это образом? О жертвах, вроде бы, ничего не сообщалось, — спросил Утенок.
— А жертв и не было. Были объекты секретных экспериментов. А потом произошла катастрофа.
— В Печатниках? — спросил я, заранее зная ответ.
— В Печатниках, — согласился Сергей Сергеич. — Там был научно-исследовательский центр. Из всего персонала выжила одна лаборантка. А потом появились гасты.
6
Геринг очнулся на диване в своем кабинете. Рядом с ним похрапывала голая Марина.
"Млядь, что за сны мне снятся в последнее время?" — подумал он, рукой теребя восстающую плоть. Потом пристроил свой аппарат куда-то внутрь девичьей попы, явно знающей о сексе все и даже больше. Марина даже не проснулась или сделала вид, что не проснулась. Его это, впрочем, не ебало. Ебал как раз он, ебал секретаршу своего шефа. Ебал не торопясь, но и не мешкая. Марина начала постанывать, ритмично подмахивая ему свой благодарной попой. А потом протянула руку и схватила все его хозяйство неожиданно сильной рукой. Чтобы он не вырвался в последний момент. Чтобы все его семя до капли досталось ей одной, самке, откусывающей голову самцу перед коитусом.
Он застонал и кончил, но она продолжала двигать тазом, не выпуская его детородный орган из хозяйских пальчиков. Ей было мало. Ей нужен был самец уже без головы, но с гордо задранной в небо залупой, на которой она могла бы прыгать, танцевать, смеяться над дешевыми шутками из телесериалов, дрочить свое стыдливое сокровище и ощущать липкую горячую сперму на внутренней стороне идеальных бедер.
Он уже ничего не хотел, а Марина стонала все громче и все размашистее становились ее движения, а ее пальцы все крепче сжимались вокруг его ствола, уже выпустившего весь свой заряд. Она сгребла с корнем его яйца, бесцеремонно, бесчувственно, без оглядки, без нежности. Она как бы говорила ему:
— Ты хотел трахаться, да? Ты хотел меня трахнуть? Ты хотел меня изнасиловать? А вот я теперь изнасилую и трахну тебя! Тебя, кусок чужого мужского тела. Ты просто мясо, которое я съем. Это я поимею тебя. Я трахну тебя и выжму из тебя все твои соки, потому что я — самка, я — ...изда живородящая, я — хищница, а ты овощ, ты — корнеплод. Ты ушлепок и обсос, случайно засунувший свой член в святая святых, в меня, в поисках развлечения. Ты идиот. Ты никто и зовут тебя никак. А я — царица ушлепков и обсосов, во главе с твоим Папочкой — первым ушлепком и обсосом в стране ушлепков и обсосов.
Геринг оцепенел от этого сексуального напора и энергии. Он привык быть манипулятором и привык владеть ситуацией, а тут ситуация явно вышла из-под его контроля. И еще что-то ему мешало, даже если не брать во внимание общую абсурдность происходящего. Что-то кололо ему ягодицы. Он нащупал этот предмет и машинально поднес его к лицу. Это был зуб. Его зуб.
