Алексей Живой - Империя: Спартанец

— Первым делом вы должны родить сына, — приказал «отец» Тарасу, едва отшумели праздничные пиры.

— Постараемся, — кивнул Тарас, — но ты же знаешь, на все воля богов. Никогда не известно, кто родится: мальчик или девочка.

— Я уже принес жертвы, — сказал мудрый геронт, — боги будут благосклонны.

И надо же, оказался прав. Спустя положенный срок Елена родила мальчика. В душе Тарас иногда даже хотел, чтобы родилась девочка, поскольку боялся приговора эфоров. Ведь каждого родившегося младенца, который должен был стать воином, они относили на священную скалу и там осматривали в поисках изъянов. И не дай боги, если младенец чем-то придется им не по нраву или покажется хилым и больным. Его тут же сбрасывали в пропасть, избавляя Спарту от больных и увечных. Эти жестокие законы Тарас, выросший в другом мире, который еще не до конца вытравился из памяти, в душе не одобрял, но ничего поделать не мог. Они существовали уже не одну сотню лет, и вся Спарта слепо подчинялась им, воспринимая давшего эти заветы Ликурга почти как божество.

К счастью, эфоры не наши изъянов на теле его сына и вернули Тарасу младенца со словами:

— Пусть растет новый гражданин Лакедемона.

И счастливый Тарас мог спокойно посвятить себя военной службе, которая, надо сказать, уже не так обременяла его, как в бытность совсем молодым воином. И хотя бывший спецназовец регулярно участвовал в тренировках и состязаниях наравне с остальными спартиатами, у него теперь все же было больше свободного времени, которое он проводил на сесситиях, но чаще дома, с Еленой, а иногда бывал в Спарте и одновременно посещал имение отца.

— Гисандр, — заявил ему седовласый геронт в одно из таких посещений, — твои доспехи достаточно долго служат тебе и уже истрепались. Я хочу, чтобы ты взял себе мои. Они еще крепкие, ты знаешь, и давно дожидаются, чтобы такой сильный воин надел их.

— Ну что же, — ответил Тарас, оглядев свой вполне приличный, хоть и не раз заштопанный умелой рукой Этокла панцирь, — я готов, если таково твое желание, отец.

Тарас согласился на это, только чтобы не расстраивать «отца», который за эти пару лет действительно стал ему как родной. Он был доволен и своими доспехами, не раз спасавшими ему жизнь в боях с аргивцами. Но этот, висевший на стене отцовского дома панцирь обладал какой-то магической силой, словно его носил сам Геракл, когда совершал свои подвиги. Тарас отчетливо помнил охватившую его дрожь, когда первый и единственный раз он надевал эти доспехи пару лет назад. И если до сих пор отец не торопился отдавать их, несмотря на все заявления прошлых лет, то, видимо, этот момент наконец наступил. И действительно, Поликарх, вместо оруженосца помогая сыну облачиться в доспехи, был очень серьезен. А когда воин предстал перед ним во всей красе, произнес:

— Теперь, Гисандр, ты готов к великой битве.

— О чем ты говоришь, отец? — не понял его Тарас, последнее время все дни напролет проводивший в своем имении и не знавший слухов, бродивших среди спартанцев Пелланы.

А слухи были тревожные, поговаривали о новой войне. Но на этот раз речь шла не о пограничном конфликте с одним из соседей. Все выглядело как-то туманно и зловеще, словно на Спарту надвигалось издалека страшное чудовище, способное проглотить всех ее смелых воинов одним махом, несмотря на их доблесть. Чудовище, имевшее бесчисленное множество слуг, глухая поступь которых доносилась даже сюда, в закрытое со всех сторон государство. И Тарас против воли повсюду улавливал знаки, говорившие ему о том, что, несмотря на внутреннее спокойствие, вокруг государства происходила какая-то нервная суета. Греция бурлила.

Сам он дальше Кинурии не ездил, а иностранцы в Спарту не спешили. И, несмотря на новую должность проксена, ему всего лишь один раз, совсем недавно, пришлось принимать у себя в гостях иноземцев — двух посланников из Аркадии, прибывших в Лакедемон по неотложным делам военного союза. Гегемоном этого союза была Спарта. Конечно, особых секретов послы ему не раскрыли, но Тарас и сам догадался, что идут какие-то переговоры об участии Спарты в глобальной войне. А потом вспомнил, как еще год назад царь Леонид, сразу после его свадьбы, отправился дальше на север, обмолвившись своему спасителю, что едет в Коринф, где должны были собраться лидеры всех греческих государств. Что они там обсуждали, Тарас, конечно, не знал. Но было понятно, что не цены на пшеницу. И вот теперь мудрый геронт подтвердил его подозрения.

— Скоро Спарта вступит в войну с персами, — сообщил ему отец, — ты должен знать об этом, хотя официально еще не объявлено. Мы пока не приняли решения, но царь Леонид уже тайно готовит передовой отряд, чтобы встретить персов у Фермопильского ущелья.[67] За ним последует вся армия и союзники. Но сначала спартанцы хотят отпраздновать Карнеи,[68] и пока этот великий праздник не закончится, армия не сдвинется с места.

«Кажется, теперь я точно знаю, какой на дворе год. Не долго осталось жить царю Леониду», — поймал себя на мысли Тарас, но, услышав о празднике, даже возмутился.

— Интересно, — сказал он, поднимая отцовский меч и пробуя его на вес: меч слушался идеально, — враг у ворот, а мы, вместо того чтобы биться, будем ждать, пока закончатся празднества.

— Таковы наши обычаи, — насупился геронт, которому, похоже, самому не очень нравилась эта официальная отговорка, — ведь праздники в честь Аполлона Карнейского священны. Так совместно решили апелла, герусия и сами цари.

— И царь Леонид? — не сдержал удивления Тарас, снимая шлем, также идеально сидевший на голове, как и панцирь на теле.

— Он больше других ратовал за немедленный поход, — нехотя сообщил седовласый геронт, — но решение принимается сообща. И его ты уже знаешь.

— Да, — кивнул Тарас, вешая шлем на гвоздь, — знаю: отпраздновать Карнеи.

— Мы не одни медлим с отправкой войск, — попытался оправдаться Поликарх, сам в прошлом хороший воин, услышав в словах сына укор, — вся Греция ждет окончания Олимпийских игр.[69]

— Понятно, — кивнул Тарас, хорошо знакомый по прошлой жизни с тем, что произойдет дальше, — значит, пока вся Греция празднует, царь Леонид отправится туда один с небольшим отрядом, чтобы задержать персов до подхода основных сил. Но как он сможет сделать это с таким малым отрядом? Ведь персов многие тысячи.

— Так решили спартанцы, — ответил геронт, — Фермопилы — лучшее место для обороны. Там можно долго сдерживать врага.

«Бедняга Леонид, — подумал Тарас, кивнув на слова отца, — отправят его на бойню ради соблюдения политических интересов, где он и сложит свою царскую голову. Без вариантов. Хорошо хоть мне в этом избиении не придется участвовать».