Вадим Денисов - Стратегия: «Замок Россия». Том 2

— Самуил Семёнович, я ребятишек прокачу недалеко! Может, постреляем маленько.

Дед кивнул, мальчишки тут воспитываются в духе Ф.Купера.

Монгол с Вальтером сразу собрались на охоту.

— Сходите, мальчики, в полутора километрах на юго-восток есть вытянутая поляна, — Сэм указал направление, — Шамиль, знаешь?

Тот кивнул.

— Цесарки знатные. И кабанья тропа есть. Хотя этих можешь не брать, у меня второй свеженький в сарайке висит, если мало будет. А первый уже вертится, принимайте смену, не стариковское это дело, вертел крутить.

Я, первым делом, проверил связь с Башней. В своё время Монгол залез на самый высокий кедр, поставил пару антенн. Не ахти, но до Замка и Кордона добивают уверенно. Трансивер стоит у деда в избе, да я и свой подключил — привык к собственной связи. Женщины собрались в баню, она тут особенная, стоит прямо на ручье, в люке вода под ногами.

Как здесь хорошо…

Райский уголок. Удивительно красивый лес стоит на краю Болота.

Казалось бы, везде он одинаковый — не так, это сказочный, заповедный.

И плохое в нём не чувствуется, а таких мест, тяжёлых, гнетущих, что ли, в окрестностях хватает: заходишь, и сразу понимаешь — Нехорошее Место.

Тема "нехорошести места" для кого-то отдает желтизной, для кого-то она неактуальна в силу материалистической или духовной ортодоксальности. Но, так или иначе, она регулярно артикулируется в слухах, вопрос периодически задается — значит, он есть. А уж что делать с такой информацией, каждый решит сам. Здесь же, в мире, сотворённом Смотрящими, допускать можно, что угодно.

Есть места. Неуютно там, но по разному. Причем "неуютно" отнюдь не по силе воздействия, а по его характеру. Я так думаю, что феномен возникновения "нехорошего места" сложней, чем может показаться. В одних местах у человека просто возникает некая фобия и неприязнь памяти, сознательный или подсознательный страх былых непонятных событий, а вот в других — элементы непонятной паники и острое желание сбежать к чертовой матери в течение минуты!

Каждый может верить или не верить в эту жуть. Однако каждый же из вас сможет прочувствовать то, о чем я говорю, наложив увиденное — а это немало людей испытали ещё на Земле-1 — на свой склад характера и свое восприятие местности.

Что уж говорить о сюрпризах "Пятой Платформы"…

Одно Нехорошее Место я точно видел — как раз во время рейда, в который меня вытащили ребята. Если будете в тех местах, наведайтесь, коль не страшно. Это на Пакистанке, перед самым поворотом грунтовой дороги на восток. Там справа есть не то что бы дорожка — просто проезд с подъемом на горку. С километр между скал, потом на каменистую полянку. Теперь вам осталось подняться чуть выше россыпи больших квадратных камней, напоминающих развалины мегалитов — и идите в небольшой распадок совершенно лысого склона, там поймёте, о чем я говорю. Такое впечатление, что отсюда некогда ушли странные люди, попавшие в беду, и с тех пор злая аура места доминирует настолько, что находиться там долго невозможно. Все, кто там побывал, как один отмечают чувство страха и ощущение полной подконтрольности. Какое-то внешнее воздействие. Словно следит кто-то за тобой! Словно чьи-то пристальные внимательные глаза сканируют каждое твое движение… и тихий шум кажется грохотом. Это действительно "нехорошее место".

Анализировать это я не возьмусь. В наших краях через день проживания в чистом поле поверишь во все, что угодно.

Надо думать, что вся "нехорошесть" таких мест вызвана не только воздействием Смотрящих на среду, но и еще какими-то факторами. Магнитные поля и их переплетения, выходы подземных газов, особенности освещения и преломления света, — достоверных факторов я не знаю, и ничего не буду категорически утверждать. Ведь все это достаточно субъективно, а степень восприятия у всех людей разная. Что же, на то она и тайна.

Но я никогда не забуду, как почти всегда серьёзный Монгол уже через пять минут, в неожиданно наступившей полной тишине, спросил у меня:

— Юра, тебе не кажется, что справа кто-то смотрит нам в спину?

Проклятье, я тоже это почувствовал! Резко, неожиданно, с какой-то падающей на плечи тяжестью… Злой взгляд чужого, какого-то неземного существа. Помню, что стремительно появилась мысль схватиться за ствол, благо в них недостатка не было, но все вышло совершенно иначе. Демченко неожиданно рявкнул, мы снялись и драпанули.

У мужиков, как я понял, даже некая карта есть с такими отметками.

Но они её никогда и никому не показывают, даже мне.

Ходоков в анклаве более, чем достаточно.

Случаев, подобных тому, что упомянул, вы при желании наслушаетесь вдосталь — посидите вечерком в "Гаване", когда охотники собираются в Посаде на сдачу шкур. Аналогичных баек, повествующих о некой мистической причинно-следственной связи, можно услышать очень много. Воспринимать их можно по разному, это личное дело каждого. Материального объяснения подобным феноменам такой локальной "нехорошести" не существует, но здесь, в диких краях, все попытки объяснения вторичны и быстро меркнут в сравнении с простейшей житейской целесообразностью, правилами самосохранения, выверенными личным и чужим печальным опытом.

Обычно бывает так: шутливую историю полевой человек и рассказывает вам с юмором, уловимой пренебрежительностью, мол, сами понимаете… байка! помогая себе в изложении тональностью, мимикой и акцентами. Иногда за внешней юмористичностью рассказчика кроется смущение: все равно ведь не поверят. Но порой интереснейший рассказ из разряда явных небылиц повествуется спокойно, вдумчиво и на удивление серьезно, не взирая на мистичность или запредельную неправдоподобность сюжета. Это происходит в тех случаях, когда какой-нибудь охотник с Кордона, человек опытный, проживший в отрыве от цивилизации достаточно долго, научается видеть в череде происходящих с ним событий нечто важное, веское, пусть и не объяснимое. И совсем не обязательно, что бы в рассказе присутствовал напористый драматизм или, тем более, трагедия. Нет, слушаешь — вроде бы, обычные ситуации…

А цепляет. Серьезностью восприятия цепляет.

Ладно, хватит об этом, вот уже и девушки из бани вышли, кинулись накрывать на стол.

— Юрка, — кто-то тронул меня за плечо.

Я вздрогнул.

— О чём задумался? — спросил Вальтер на почти уже нормальном русском, продолжая медленно накручивать вертел. — Держи, отрезал кусок, вижу, ты есть голодный.

— А? Да так… Если честно, о мистическом.

Немец внимательно посмотрел на меня.

— Природа заставляет думать о мистике? Я правильно сказал?