Внешняя беговая - Юрий Витальевич Яньшин

— Так точно, сэр! — вскинули руки к шлему те, к кому он обратился.

И тут откуда-то донесся сильный взрыв, от которого вздрогнула даже земля.

— Где, это? — переглянулись, не успевшие еще спуститься вниз диверсанты.

— Не волнуйтесь, парни, — успокоил их Роумэн. — Это наши люди взорвали на аэродроме летающую установку. — Ладно. Я пошел.

С этими словами он сноровисто опустил ноги в шахту и, ухватившись за трос, исчез внутри нее, будто провалившись сквозь землю.

Глава 50

I.

Там же

За два месяца, что медведица жила у коменданта в сараюшке, ей много раз приходилось сталкиваться с людьми. И она уже могла различать многих из них. Это были доброхоты, приносящие лакомство, взамен на возможность попозировать перед фотокамерой рядом с громадным и диким зверем. Их намерения были всегда понятны и не отличались разнообразием. Поэтому она охотно шла с ними на ограниченный контакт, давая возможность постоять возле нее во время очередной фотосессии. Еще было очень много детей. Они были шумными и от них всегда вкусно пахло. Этим маленьким существам, которых она не воспринимала в качестве соперников за обладание кормовой базой, было позволено не только стоять рядом с ней, но даже тормошить и поглаживать ее бока, заметно округлившиеся от сытой жизни. Потовые железы всех, кто посещал ее в эти месяцы, выделяли разные запахи. В основном это была смесь запахов, состоящих из восторга и немножечко боязни. Вообще, двуногие по ее мнению, были странными существами. Они могли одновременно испытывать восторг, боязнь и жуткое любопытство, граничащее с безрассудством. Но больше всего удивляло ее, за все то время, что она бок о бок прожила в их суетном и бестолковом обществе, так это отсутствие со стороны его представителей, какой бы то ни было угрозы для нее самой и ее малыша. Они были суматошливы и нарочито громкими, порой назойливыми и раздражающими до такой степени, что ей иногда хотелось рыкнуть на кого-нибудь из них. Да так рыкнуть, чтобы они не забывались в своем нахальстве и соблюдали правила приличия в ее благородном обществе. Но ни один из них, а у нее побывали уже почти все жители поселка, за редчайшим исключением, не нес ни прямой, ни косвенной угрозы. Конечно, полностью доверять она могла только одному из них, хотя от него порой и несло невообразимо гнусным запахом алкогольного перегара, с которым она заставила себя смириться. Всех же остальных она либо стоически терпела, если это были дети, либо высокомерно игнорировала, делая вид, что ее никак не интересует то, что вокруг нее творится. Этот же, что стоял в нерешительности неподалеку от их с Митричем дома (его дом она считала всего лишь пристроем к своему сараю) источал невыносимую опасность. Своим присутствием он угрожал всем. Угрожал ей самой, ее малышу, самому Двуногому, его старой и сварливой самке, их общему дому и даже земле, на которой она жила. Каким-то сверхъестественным чутьем она видела позади него распростертые крылья Смерти. Двуногий спит у себя в берлоге и не чует, что Смерть бродит вокруг их жилища, и это именно к нему она сейчас пришла в образе другого двуногого — хитрого и подлого, как определила она его по запаху потоотделения. Медведица оглянулась, и тихонько рыкнула на сына, проснувшегося от того, что почувствовал материнскую тревогу, остерегая того от бродившей рядом с ними опасности. В доме было по-прежнему тихо и темно, а это значило, что выходить на битву со Злом предстояло ей самой, не рассчитывая на помощь кого-либо со стороны.

Медведица по своему природному инстинкту, повелевающему непременно догнать и растерзать убегающую добычу, ринулась было вслед улепетывающему врагу, но быстро остановилась. Двуногий друг строго настрого запретил без его разрешения выходить на улицу. Она самостоятельно могла только выбираться к ручью, что протекал с другой стороны дома, где можно было не опасаться столкновения со случайно проходящими мимо людьми. Ей очень хотелось наказать Зло, пытавшееся проникнуть к ним в дом, но в то же время она очень боялась расстроить своим безответственным поведением доверившегося ей человека. Зло отступило, и это была ее маленькая победа. Но оно никуда не сгинуло. Последнее обстоятельство не давало ей покоя. Нужно было как-то предупредить друга об опасности, которая отступила, притаившись, возможно где-то невдалеке, и только ждала своего часа, чтобы наброситься исподтишка. Медведица подняла голову кверху, ловя ноздрями запах отступившей беды. Запах был настолько неприятен, что она в омерзении затрясла головой. На улицу выйти она так и не решилась, но зато тщательно обошла по периметру весь участок, который занимали дом и сарай. В такой нерешительности она пребывала минут двадцать. Больше всего ее сейчас тревожил не запах от плохого человека, а какой-то новый и доселе совершенно неизвестный. Он исходил со стороны залива и с каждой минутой только усиливался. Запах, несомненно, был враждебный. Она вновь заходила кругами по невеликому участку в сомнениях и раздумьях. Неужели ее Двуногий не чует надвигающейся с моря беды? Ведь он, она сама это видела, был таким всемогущим. Он говорил, и все вокруг замолкали, внимая его речам. Он отдавал приказы негромким голосом, и все спешили выполнить его повеления. А сейчас он лежит в своей берлоге, она даже сквозь стену слышит его похрапывание, и ничего не слышит и не чует. Она топталась в нерешительности, абсолютно не представляя, что предпринять. Наконец, ее все же озарила спасительная мысль. Двуногого надо разбудить и тогда все само собой наладится. Она рыкнула, в надежде, что ее услышат в доме и Двуногий сначала прильнет лицом к прозрачной, но невкусной льдине, что вставлена в стену, затем в глубине логова зажжется, наконец, маленькое солнце. А спустя еще немного времени, он, ворча себе под нос, откроет вход и вылезет из своей берлоги. Тогда она сможет попытаться указать ему на опасность, если он сам к тому времени не сможет это понять. Она прислушалась, как собака, наклонив голову набок, но из берлоги не доносилось никаких новых звуков. Она вновь нерешительно потопталась на месте, уминая и без того плотную корку наста. И все же решилась на отчаянный шаг, махнув лапой на возможные негативные последствия. Осторожно поднявшись по ступеням на крыльцо, она тихонько поскреблась лапой в дверь. Прислушалась. В берлоге Двуногого по-прежнему не было никакого движения. Тогда она опять начала скрести лапой по двери, оставляя на ней глубокие царапины от своих