Сборник - Чистое небо
– Проснулся, счастливчик?
Медсестра в зеленом халате и с озорным огоньком в глазах закрепила капельницу на хромированной стойке и, элегантно развернувшись на каблучках, подошла к подносу с пластиковыми тарелочками.
– Спецназеры тебя, милый, так промедолом обкололи, что мы уж думали, ты неделю в нирване будешь. Хотя нет худа без добра – тут особист полдня землю рыл, недавно ушел, не дождался, болезный.
Поднос с жидким больничным супчиком встал передо мной на блестящие поручни кровати:
– Давай, силы восстанавливай!
– Как Водолаз?
– Родимый, ты вроде не в Крым, а в Зону ходил. Или запамятовал?
– Старлей со мной был, сестричка. Кравченко фамилия его.
– Сам-то хорошо, что живой. Нет, на самом деле одного тебя привезли. Тут из штаба округа похлопотали.
Штаб округа... Значит, Сема. Значит, следил за нелегкой судьбиной раздолбая Кривенчука, значит, не забывал. Спасибо тебе, Семен, извини, что плохо иногда о тебе думал. Я прикрыл глаза:
– А больше никто меня не искал?
– Да тут прапорюга один ходит весь день, к тебе просится. Такой, шкафообразного телосложения. Вежливый, но морда – прости господи!
– Заворотнюк?
– Да, кажется, Заворотнюк. Доктор уже оборался на него, а тот ни в какую. «Пока командира не увижу, никуда не уйду». Хоть кол на голове теши!
– Лучше впустить! – усмехнулся я, отчего больно кольнуло в потрескавшихся губах. – Доктор, может, и не велел, но я очень прошу, а, сестричка?
– Ладно, ладно. Сейчас устрою, все равно влетит меньше, чем за его постоянное дежурство в коридоре.
Каблучки зацокали по направлению к двери.
Заворотнюк выглядел в новом камуфляже еще внушительнее, чем раньше. Маленькие колючие звездочки на необмявшихся погонах сидели как влитые.
– Здорово, Николай! Дико рад тебя снова увидеть!
– Добрый день, командир! – Под его рукопожатием моя ладонь жалобно хрустнула. – Я тоже рад. И ребята.
– Ну вот, мало того что монолитовцы меня потрепали, так еще и собственный зам руку ломает! Шучу. Давай рассказывай!
Заворотнюк сел на дерматиновый стул:
– Да что рассказать? Наших-то, ну, с кем мы начинали, осталось немного. Из вашей группы Феденко один невредимым ушел. Вывез всех раненых, даже летуна со сбитой вертушки снять успел до того, как та сгорела. Свиридов, Вешнякович и Шуляк в госпитале сейчас. А вот Матвей Яковенко без вести пропал. Он сталкерюгу того рыжего выносил, а потом в лесу сталкерюгу в отключке нашли, а Матвей исчез. На следующий день начштаба приехал и скандал закатил – наших-то ребят мы всех, что живых, что мертвых, вывезли, а на монолитовцев болт положили. И ночью «плоти» их капитально обглодали. Ну он кипеш и поднял – мол, трофеи, вещдоки, все такое. Как будто трупов в Зоне мало? Поорал и уехал. А к нам на усиление прибыл взвод во главе с каким-то заторможенным мамлеем. Он сразу же в работу ворвался, да так успешно, что к вечеру в «мясорубку» угодил, когда заграждения проверял. Короче, остался я опять за старшего. Ну, утром командир полка приехал, посмотрел и говорит: «По-моему, Зона сама рассудила, кто здесь лучшим командиром будет! Готовься, Заворотнюк, через недельку замена прибудет тебе. Как смотришь на военную карьеру?» Я сказал, что смотрю в целом положительно. Промутил мне через штаб Сил Контроля прапорщика, и оказался я здесь, под Днепром, на курсах младших лейтенантов.
– Молодца, Николай. И спасибо тебе за тот бой! Если б не ты – никто бы не вернулся, а меня бы уже отпеть успели!
– Да брось, командир! Бой есть бой. Я свой долг выполнял, вас прикрывал, ребят тоже. А еще жалею, что там, у будки, меня не было.
– Не торопись на тот свет, Николай. Если решил завязать судьбу свою на Зону, то шансов таких у тебя будет немыслимое количество. Там умереть особых сил не требуется!
– Знаю я это все, насмотрелся. Да только чувство странное какое-то – вроде зовет она меня, тихо-тихо так! Посмотрю еще, может, в военные сталкерюги подамся.
Разговор у нас шел до ужина. Рыженькая принесла очередной подносик, а Заворотнюк распрямился и, виновато опустив голову, сгреб в ладонь отутюженную кепку. Все-таки занятный он человек – из-под выступающих надбровных дуг, иллюстрирующих теорию Дарвина, на тебя смотрят печально-умные глаза старого еврея-бухгалтера, а зычный крик на плацу соседствует с негромким вежливым разговором один на один.
– Ну ладно, Виталий Петрович, пойду я. А завтра-послезавтра снова загляну обязательно!
– Будь здоров! Я всегда рад тебя видеть!
На следующий день меня польстил своим визитом Семен. Сперва в палату вплыло солидное брюшко кадровика, а затем вошел непосредственно сам майор Гавриленко.
– Здорово, вашбродь! – Я улыбнулся и вскинул руку к забинтованной голове.
– К пустой голове рука не прикладывается, штабс-капитан! – озвучил Сема бородатую армейскую шутку и улыбнулся в ответ.
– Да хрен ты угадал! Во-первых, голова у меня не пустая. Нет, внутри – допускаю. Но бинтов на нее намотано больше, чем у Рамзеса Второго в день отпевания. Так что это – мимо кассы. А во-вторых, штабс ко мне неприменимо. Я ж в штабах всегда только для получения зарплаты появлялся. Либо на раздачу строгих выговоров с лишением премии. Мимо кассы вторично!
– Ладно, не умничай тут! А то я начну думать, что это радиация на тебя так благотворно влияет.
– Да ладно тебе. Везде, где мы лазили, был нормальный фон. По зоновским меркам.
– Да сам-то ты, может, и лазил в чистых местах. Да только осколки, что извлекли из тебя, так светятся, что хоть на елку их вешай! Наверное, монолитовцы эти ракеты прямо в саркофаге ЧАЭС хранили.
– Рядом с Монолитом?
– Не знаю, может, он их ими и снабжает. И вообще, хорош трепаться! Как сам?
– Да потихоньку, местами и короткими перебежками.
– Уже неплохо!
– Сема, что с Водолазом?
– С каким еще Водолазом?
– Старлей из той сталкерской группы. Кравченко.
– А-а... Понял, о ком ты! Не довезли его, умер в вертушке. Да спецназеры сказали, что и шансов у него было немного. Там в живых остались только один из москалей и мужик из «Долга».
– Белоусов?
– Да хрен его знает. Спецназеры, придурки, пристрелили его на базе, когда узнали, что он сталкер. Фээсбэшника ума хватило довезти. Тут особист все скакал – хотел вколоть ему скополамина и выведать страшные тайны Лубянки и Припяти. Но врач его послал далеко и сказал, что если парню колоть что-то кроме глюкозы, то он откинет копыта через полминуты. Ты тут не тушуйся, завтра особист стопудово к тебе наведается, он вокруг твоей палаты, будто коршун, круги нарезает! Ежели что – свистни, проведу с ним ликбез на тему «Правила хорошего тона при общении с ранеными героями».
– Хватит, Сема! Ну просто я убежал сдуру в Зону, ну с кем не бывает? Зачем меня медалями сразу обвешивать?
– Не боись! Медали вряд ли кому в сложившейся ситуации светят. Так что не придется тебе к поощрениям со стороны вышестоящего командования привыкать! Короче, Склифосовский! Погнал я в управление, сейчас, как всегда после залета большого, пошли проверки всего и вся. Монолитовцы отбили секретные документы, следовательно, надо проверить правильность прикручивания табличек на кабинетах в кадрах округа и начищенность сапог у солдат из роты охраны. Дабы такие инциденты не повторялись в дальнейшем! На, поддерживай силы в изможденном ратными трудами организме.
На стол опустился пузатый пакет, полный различных свертков и источающий аромат копченого сала.
– Скоро обратно зайду, Петрович! Соскучиться не успеешь! Счастливо!
– Будь здоров, Сема!
Дверь за Семой мягко закрылась. Я откинулся назад и уперся взглядом в потолок. Зона... Зона... Ты прошлась огнем по моему телу, по моим друзьям, по моей жизни. Только странное у меня чувство. Ненормальное, я бы сказал. Разве нормально – полюбить мертвые города, заросшие бурьяном поля, полуразвалившиеся заводские корпуса, застывшую на вечной стоянке технику? Кривенчук, это какой-то некрофилией попахивает! Я ведь смертельно боюсь Зону, я видел, что она делает с людьми. Но это разумная часть моей души. А есть у нее еще одна, абсолютно иррациональная составляющая. Та, что заставляет людей бросить уютные кабинеты, как Медузу. Или забыть про легкие и ненапряжные деньги и хабар, как Водолаз. Хрен бы он сталкерил из-за одной только угрозы расстрела, в крайнем случае – сбежал бы на первой же ходке. Я сейчас осознал все ее величие. Завтра, скорее всего, придет особист, высосет мне весь мозг. Потом или спишут, или направят на новое место службы. Но место свое я уже знаю. Оно там, за тысячекилометровой оградой с заточенными под бритву стальными лезвиями на гребне, за гирляндами колючки и «путанки», за тысячами мин и сигналок. Туда ведут дороги, прикрытые ощетинившимися пулеметными стволами блокпостами. И аномалии, и мутанты, отвратительные даже на плакатах в учебке и смертельно опасные в жизни, – это все считается острым соусом для настоящей Жизни. Жизни с большой буквы. В Зоне с большой буквы. А еще там, за отравленными водами реки Уж, под ржавеющим корпусом «Беатриссы» лежит голова бывшего торговца Славика Мойши, на которую надет ключ к самым сокровенным тайнам – прибор гениального самоучки Шплинта. Если хорошенько поработать лопатой, то – кто знает?.. Я слишком нерационален, чтобы пытаться завладеть миром. Но в душе моей, наверное, живет ребенок, которого манит непостижимая загадка Центра. Ты – оторванный от этого мира ломоть, Кривенчук. Но в этом твоя сила. Да, впрочем, этим силен любой сталкер. Сталкер... Твой враг номер один неделю назад... А теперь ты примеряешь эту масть на себя! А может, она всегда была моей?
