Сборник - Чистое небо

ЧИСТОЕ НЕБО

(сборник)

Роман Куликов

«Проводник»

Уверен, что большинство из вас не раз задавались вопросом: «Кто во всем этом виноват?»

Кто повинен в смерти ваших детей, матерей, отцов, братьев, сестер? Кто виноват в том, что ваши дома разрушены, города лежат в руинах и за жизнь приходится даже не то что бороться, а сражаться с оружием в руках? Вас интересует, кто или что стало причиной всего произошедшего? Злой ли гений сумасшедшего ученого, фатальная ошибка военных или природное явление? Вы хотите это знать?

Что же... я могу вам ответить!

Конечно же, во всем виноват человек. Только он причина всех несчастий, превративших некогда цветущую Землю в серо-коричневую радиационную помойку.

Но если вы ждете от меня высокопарных речей о суицидных наклонностях человечества, упорно стремящегося к самоуничтожению, то напрасно. Возможно, это и так, не собираюсь спорить. Сейчас я говорю только об одном-единственном человеке, на чьей совести гибель миллионов людей. О себе!

Да-да! Это Я! Я во всем виноват! Я – убийца, я – губитель рода людского...

Мечтаете покарать меня? Жаждете мести?

Так приходите! Я жду смельчаков, способных на подвиги, потому что добраться до меня вам будет очень непросто! Вот он я! Лежу на панцирной койке, среди кусков сожженного матраца. Пружины намертво спаялись с моим телом, проплавили руки и ноги, каркас кровати проходит через ребра и какие-то органы. Какие именно, не знаю, один хрен они не работают. Моя голова вросла в деревянный щиток – его щербатую поверхность я вижу краем глаза. Вся кожа иссохла и потрескалась, я не ел и не пил столько времени, что даже не помню, когда это было в последний раз. Не представляю, как эта сука поддерживает во мне жизнь. Хотя называть это «жизнью» язык не поворачивается... Ха-ха-ха! Он у меня действительно не поворачивается.

Но ведь я мыслю, а значит... существую! Тот мудак, который это сказал, даже не догадывался, насколько он прав. Я все еще существую...

Чтоб ее...

Эта тварь забрала у меня все, оставив только боль и воспоминания...

Воспоминания.

– Не боишься ты с такой кучей денег по Зоне-то? – торговец аккуратно складывал пересчитанные купюры передо мной. – Может, у меня пока побудут? А ты, как надумаешь свалить, зайдешь, возьмешь...

– Уже надумал, – прервал я его увещевания.

Торговец остановил пересчет денег и с удивлением посмотрел на меня:

– Серьезно?

Кивнув, я знаком показал, чтобы он продолжил свое занятие. Мне не хотелось задерживаться здесь ни одной лишней минуты. И так провел в Зоне достаточно времени.

Вернувшись к пересчету, торговец спросил:

– Есть куда вне Зоны податься? У меня за Периметром знакомец хороший, поможет добраться, устроиться, деньги повыгоднее вложить...

Ага, знаем мы таких «знакомцев», нет уж...

– Как-нибудь сам справлюсь, – ответил я.

Торговец пожал плечами, мол, как хочешь, положил передо мной последнюю пачку и поверх сунул белый прямоугольник визитки.

– Вот, если передумаешь...

– Не передумаю, – отрезал я и убрал деньги в рюкзак, оставив визитку на прилавке.

Торговец несколько секунд внимательно смотрел на меня, потом кивнул и спросил:

– Что-нибудь еще?

Я пробежал взглядом по полкам позади него.

– Патроны для «Тайги» есть?

– Под нарезку?

– Можно и тех, и других.

Он ушел в подсобку и появился оттуда с четырьмя коробками в руках.

– Вот, держи, по две для каждого ствола, – торговец положил патроны на прилавок, но руки с них не убрал.

Я вопросительно посмотрел на него. Взгляды встретились, и никто из нас не собирался отводить глаза.

– Это, – сказал торговец, – за счет заведения. Прощальный подарок, если скажешь, где «грибное» место. Где ты взял свой хабар?

Некоторое время мы молча пялились друг на друга, потом я решил: «Почему бы не сказать правду» – и усмехнулся.

Взяв коробки с патронами из рук торговца, я сложил их в рюкзак, на ощупь отделил часть купюр от одной из упаковок и сказал:

– Зона дала. – Деньги веером легли на прилавок, а я, все так же улыбаясь, развернулся и, затягивая на ходу рюкзак, вышел из лавки торговца.

Автобус натужно гудел старым движком и трясся на неровностях дороги. Зажав зачехленное ружье между колен и пристроив рюкзак под бок, я расположился возле окна на самом удобном месте – над задним колесом.

Не думаю, что этот рейс пользуется большой популярностью у населения, но, тем не менее, свободных сидений в автобусе осталось не так уж много. Рядом со мной примостилась дородная женщина с потертой сумкой на коленях. Она бойко разговаривала с соседкой впереди. Обсуждали какую-то общую знакомую, я особо не прислушивался. Прижавшись лбом к грязному стеклу, я смотрел сквозь него на яркое солнышко и довольно жмурился. Так приятно чувствовать его мягкое осеннее тепло. Это в Зоне оно лишь светит, почти не согревая обитателей этого несчастного клочка земли. Там, внутри Периметра, ты словно находишься под невидимым куполом, через призму которого можно любоваться чудесными закатами и живописными восходами, даже частые грозы завораживали своей красотой, но... все было каким-то искусственным, ненастоящим.

– Как служится? – неожиданно спросила сидящая рядом женщина.

– Что? – я повернулся к ней.

Она с доброй улыбкой смотрела на меня, видимо, приняв мою сталкерскую одежду за военную форму.

– У меня сын тоже в армии, вот только месяц как в отпуск приезжал...

Она стала рыться в сумке, развязала пакет и достала оттуда несколько пряников.

– На вот, сынок, держи. Вы ведь на этой своей службе даже такой малой радости не видите.

– Спасибо, – поблагодарил я за угощение.

– На побывку?

– Нет. Насовсем.

– Ой! Вот мать-то обрадуется! – просияла попутчица.

– Ага, – подтвердил я, – обрадуется.

Радушие и доброжелательность соседки словно окутали меня мягким пледом положительных эмоций, от которых я почти отвык за время, проведенное в Зоне. И пока женщина рассказывала о своем сыне, и какой он молодец, и как нелегко сейчас служится, я всухомятку съел пряники, а потом снова зажмурился и, кажется, задремал, потому что слова моей попутчицы через какое-то время стали доноситься до меня словно издалека.

Автобус все так же мелко трясся, с каждой секундой приближая меня к дому, а я подумал, что уже давно не чувствовал такого умиротворения.

Обычная жизнь обрушилась на меня, едва я сошел с автобуса. Мои обостренные инстинкты, от которых в Зоне зависит жизнь, получили оглушающий удар, едва не сваливший меня с ног. Шагая по знакомым улицам родного городка, я с трудом заставлял себя сохранять спокойствие. Постоянно ловил себя на мысли, что с опаской оглядываюсь, напряженно вглядываюсь в лица людей, стараясь угадать их намерения... и тут же одергивал себя: «Здесь не Зона! Никому из них нет до меня никакого дела. Они спешат домой с работы, или в садик за детьми, или идут в магазин, а может, просто прогуливаются!»

Я заставлял себя опускать взгляд, но прохожие все равно замечали мою «странность» и старались обходить стороной, что немного успокаивало. И все же... не вздрагивать и не шарахаться, например, от бегущего сзади мальчишки или каждой проезжающей рядом машины стоило мне титанических усилий, а пальцы судорожно сжимали зачехленное ружье.

Только свернув в арку проезда, ведущего к моему двору, оставив позади многолюдные тротуары и забитые машинами дороги, я вздохнул спокойно.

Исписанные граффити стены, кое-где отбитая штукатурка немного напоминали запустение, царившее в Зоне, но здесь это выглядело по-другому. Более обыденно, что ли. Если приглядеться внимательнее, то можно заметить на стенах темные пятна строительного раствора, которым коммунальщики замазывали облупленную кладку, мусор, сметенный в уголок дворником, даже надписи, старательно выведенные баллончиками с краской, имели другой смысл, чем те, которые встречались в Зоне... здесь была жизнь, а не только смерть.

Из двора навстречу мне шли четверо парней. Они весело толкали друг друга и смеялись, хорошо одетые, спортивные. Я посторонился, пропуская их, но один все равно задел меня плечом. Причем сделал это намеренно.

– Эй, служивый! Ходить совсем разучился? Теперь только строем?

Все четверо остановились и развернулись ко мне. Их веселье как ветром сдуло. Серьезные лица, злые взгляды.

Я хотел пойти дальше, но парень схватил меня на куртку.

– Стоять! Куда собрался? Я с тобой разговариваю! Оборзел совсем?

Его дружки разошлись в стороны, прижимая меня к стене.

Я окинул их быстрым взглядом, оценивая каждого. Тот, который вцепился в куртку, – самый крепкий из них, представляет наибольшую угрозу, остальные помельче и на первый взгляд чуть менее опасны...

Рывком высвободился из хватки, развернулся боком, делая шаг назад в свободное пространство. У одного из парней в руке что-то блеснуло. Нож... кастет... в общем-то мне без разницы.