Оксана Демченко - Прими свою тень
Сел мобиль на автопилоте. Под днищем коротко скрипнула основа, твердая и ровная. Уже хорошо: пандус опустится без проблем. Крон задействовал систему разгрузки коня. Дверь мягко поползла вниз, открывая обзор, странный и неожиданный, как и сам вызов.
Довольно широкая улица, серая от пыли и унылая до отвращения – ни цветка, ни травинки, ни даже чистого окна, приветливо открытого и украшенного легкой занавеской. Запах пыли, запустения и еще чего-то чуждого, неприятного. Выцветшее небо без облаков, обшарпанные стены домов, грязные плитки мостовой, покрытые трещинами, старые и местами раскрошенные. Ветер гуляет в просторных рукавах улиц, посвистывает нервно и резко, гонит пыль. Сознание активно противится пребыванию в новом месте. Ему тесно тут, со всех сторон давит и угрожает злая колючая агрессивность. Неприятие. Настороженность. Презрение. Отвращение. Готовность напасть и продолжающее ее странно, но очень явно, стремление спрятаться…
Стэк в мобиле оставлять нельзя, по крайней мере, хоть это ясно. Крон сунул опасную вещь в глубокий внутренний карман куртки, хлопнул коня по шее и занялся разгрузкой. Где искать особу, вызвавшую рычать? Пока непонятно.
– Отпад, – сообщил за спиной очередное нелепое слово уже знакомый голос. – Вонючий гролл, типа круче прежнего. Ты как, легавый или из борзых?
– Я Крон, – осторожно уточнил конюх, пятясь и выводя коня по пандусу. – Волвек, хоть и арра.
– Муть… – заподозрила подвох девица. – Но все одно, кому еще наши вопли слушать не в лом? Только Йяллу, он тупит и жалеет нас. Ты – тоже, сразу видать. Зверюгу на кой ляд тащил сюда? Это что за хрень лохматая?
– Лоцман, мой конь, – гордо сообщил Крон, наконец-то оборачиваясь.
Женщина, воспользовавшаяся знакомством с Йяллом, оказалась под стать пыльному и тоскливому виду поселения. Довольно молодая, вызывающе скудно одетая, чуть покачивающаяся на неудобных шпильках, уродливо и ярко вымазанная краской. Слово «макияж» Крон знал, суть процесса и его итог видел на женских лицах постоянно, но смысла не постиг. Для волвека с его зрением видны все слои того, что именуют пудрой, румянами и кремом. А сверх того – огрехи исполнения лезут в глаза… Хотя в данном случае, кроме огрехов, ничего и нет. Лица нет, сплошная жуткая маска. Багровые губы, желтоватая собственная кожа и обилие краски, местами подпорченной потом, скатавшейся в шарики и тонкие нитки. Только глаза у женщины свои, и даже вполне человечьи. В них нет отторжения и злобы, лишь сомнение и небольшая, неуверенная надежда на помощь.
– Топай, зверик, – предложила женщина.
Она отвернулась и двинулась по улице, сутулясь, глядя под ноги и стараясь не попадать острыми иглами шпилек в трещины между плитками. Но все равно постоянно попадала, шипела и ругалась сквозь зубы. Слова Крон знал. Наслушался в городе, усвоил: грязные, худшие из придуманных людьми, созданные исключительно, чтобы портить эмофон и уродовать общение.
За углом третьего по счету дома, плотно притиснутого к соседним, открылась узкая щель переулка. Женщина нырнула в его тень и скоро выбралась на другую улицу. Процокала к крутящимся стульчикам возле сплошной стеклянной витрины бара, пыльной и немытой, как весь этот поселок, забралась на стул – красный, у самой двери, и указала волвеку на соседний.
– Сок не предлагаю, не время, – на редкость понятно и просто сказала она, явно подбирая слова. – Не тот ты, кто нам в тему… ну ладно. Джан – единственная врачиха на весь клоповник, втыкаешься? Хорошая она, хоть и дура. Жалко ее. Недохлики – это хуже некуда. Шнырь их тут все обнюхал и сгинул, час его нет, девочки бы заметили, да и ребятня вся на ногах. Вроде пыли нет больше, тихо и спокойно. Только облом, зверик. Джан тоже нету. Нигде.
– Кто такие недохлики? – Крон попытался выстроить логику сообщения. – И при чем тут пыль?
– Тупо-ой, – тоскливо выдохнула женщина и глянула на Лоцмана: – Эй, хрень лохматая, даже ты быстрее догонишь, чем тупой гролл! Ладно… Пыль – это тема, треп, вопросы. Нелады. Джан кому-то нужна, ясно? Ее искали. Кто искал – ясно, айри, иначе бы не было такой хлябы, аж с беготней до пота. Недохлики в деле, больше некому: их шнырь тут и нюхал пыль.
Крон потер затылок уже привычным жестом отчаяния. Рычать прибыл, как же… Он полагал, что тема нужна музыкальная, типа ключа или кода, – стая часто использует звуковые замки и настройки. Увы, он все понял неверно, совершенно и окончательно.
Лоцман шевельнулся, толкнул хозяина в бок и прижался, оттесняя от стола. Скучно ему, застоялся.
– Почему вы, Норма, – я не ошибся, Норма? – не вызвали инспекцию, срочно и внятно заявив по любому каналу связи о подозрении на похищение? – уточнил Крон.
– Легавым звонить? – хихикнула Норма, не возражая против имени. – Не тема. Но я все же пробовала, лажа вышла. В большом мире тоже типа пыль столбом, ваши зверики намутили. Нет связи. Только прямой канал на коммуникатор Йялла. Воткнулся?
– Похоже, да, – передернул плечами Крон.
Он нашарил выступ на коммуникаторе и вдавил его. Экстренный канал отозвался привычным щелчком сухого внимания автоматической системы записи сообщения.
– Инспекция? Говорит Крон Энзи, представитель стаи. Заявляю о похищении человека, даю координаты.
Крон мрачно вздохнул. Отгородиться произведенными действиями от беспокойства и ответственности не удалось. Волвек внимательнее глянул на собеседницу:
– Я не знаю Джан. Не могу искать по настройке на сознание.
– Так шкуру натяни и нюхай грязь, – посоветовала Норма.
– Шкуру тоже не могу, – виновато вздохнул Крон. – Но нюхать умею. Вещь есть? Спасибо. И подумай о ней, я попробую поймать эхо…
– Тема неясна, что думать-то?
– Вроде как смотри ей в глаза и зови, думай о хорошем, о том, что жалеешь ее… Голос представь в звучании, походку, улыбку… еще, потеплее и поподробнее… Спасибо.
– Ну ты забойный, тупо спасибкаешь, – хихикнула Норма. Хитро прищурилась, подмигнула и неприятно-многозначительно протянула: – Зве-ерик…
Крон поморщился, опасаясь утратить едва наметившееся понимание образа незнакомой Джан. Поблизости никого подобного не нашлось, искаженный эмофон поселения глушил настройку и лишал сосредоточенности. Едва одетая женщина в ужасающем раскрасе тоже мешала, ее эмоции прыгали и не фиксировались. «Не иначе пила спиртное», – предположил Крон, удивляясь отсутствию знакомого запаха. Попробовал точнее принюхаться и догадался: он никогда не был знаком со столь ужасающими напитками, явно непригодными к употреблению, токсичными… На душе стало окончательно жутко. Как быть? Что делать? Вот тебе, Крон Энзи, твое прошлое, добегался…
Останешься сидеть, уповая на инспекцию и ощущая себя аррой, – погубишь человека. Хорошего человека: даже по слабому эху образа нельзя ошибиться в том, какова Джан.
Начнешь поиск, вмешаешься – и окажешься, того и гляди, перед неизбежностью активного ответа на агрессию. Иначе опять же погибнет человек.
Большой мир устроен так ловко, что шагнувшего за порог, в ловушку взрослости, уже не отпускает. Прячет дверь в детство, заваливает двусмысленностью, загораживает зарослями сомнений, обозначает указателями ложного выбора… И не дает покоя душе, не оправдывает и не прощает ошибки. Крон тяжело сполз со стула. Снял куртку, сунул стэк в объемистый карман мешковатых штанов. Карманов на них – два десятка с лишним… Хотя разве карманы бывают лишними? В них вкусное для Лоцмана, пара ножей-пилок для расчистки, правки и стачивания кромок его же копыт, личный и в общем-то ненужный коммуникатор, расчески для гривы – и конской, и собственной… А теперь еще стэк. Куртка легла на широкую спину коня.
– Садись верхом, – распорядился Крон и, не дожидаясь ответа, забросил женщину вверх, прямо на куртку.
– Ай! – удивилась Норма и испуганно пригнулась, шаря руками по шкуре коня. – Высоко, мать его… Н-да…
– Показывай дом Джан, – велел волвек, благодарный нелепой женщине за то, что не высказала вслух ругательства. – Оттуда начнем, я уточню образ и заодно запах. Не шипи, верхом не страшно, Лоцман не сбрасывает начинающих, он великодушен. Вот так, гриву собери и держись. Где в последний раз видели Джан и когда?
– На площади перед больницей, – с дрожью в голосе отозвалась Норма. – Часа два назад, мне так сказал недоросль с Бражной линии. Потом не видели… Эй, вонючка, я трезвею слишком быстро, так недолго до визга, я умею ту еще пыльную хлябу поднимать… здесь налево и дальше прямо, аж до площади жарь.
– Трезвея, говоришь гораздо внятнее, – порадовался Крон.
Он хлопнул коня по шее, предлагая прибавить скорость. Лоцман охотно принял рысью. Норма застонала, мелко вибрируя голосом и сползая с куртки. «Гриву держит, как утопающий и паникующий человек – горло неопытного спасателя», – почти весело подумал Крон. Сравнение было памятное, его самого пробовали душить дважды, во время дежурства на пляжах Гирта. Там творилось невесть что после завершения сессии в Академии: каждый год люди праздновали, пили, уплывали и трезвели уже слишком поздно… А волвеки дежурили и вылавливали – такой порядок завел еще директор Эллар. Он полагал, что иногда людям не надо мешать делать глупости и разряжаться. Конечно, пальцы у людей слабые, но впечатления все же остались – они куда медленнее теряют яркость, чем синяки. Люди странные, они не умеют принимать помощь и даже осознавать ее, такова их природа.
