Путь дракона - Дэниел Абрахам
В порту пахло солеными брызгами и рыбьей требухой. Петляя мимо моряков, портовых рабочих, попрошаек и королевских стражников, Маркус дошел до широкой площади у последнего причала, по сторонам которой торчали две таверны и здание городских бань. Тут и там реяли яркие флаги и маячили откровенно скучающие женщины, не отличающиеся избытком одежды. На дальнем краю стоял театральный фургон, вокруг него собралась завороженная толпа. Мастер Кит в развевающихся багряно-золотых одеждах и проволочном венце держал на руках недвижное тело Сандра, с бедра которого капала подкрашенная алым вода.
– Как? Как позволил я этому свершиться? О Эррисон, Эррисон, сын мой! Единственный мой сын! – возопил мастер Кит срывающимся голосом, не забывая четко артикулировать слова, и закончил: – Клянусь, мой мальчик! Клянусь драконьей кровью и господним телом: Ализор и его род сгинут навеки!
Мастер Кит замер, через миг зрители разразились аплодисментами. Маркус начал пробираться сквозь толпу ближе к фургону, а на сцену уже выходили Кэри и Смитт – Смитт в бутафорских латах, сооруженных из войлока и жести, а Кэри в обтягивающем черном платье, явно сшитом для Опал. В долгом финальном отделении древняя вражда двух благородных родов губила сначала виновных, потом невинных, матери убивали дочерей, отцы выпивали предназначенный сыновьям яд, рушился весь мир – и в итоге на сцене остался стоять один лишь мастер Кит, проливающий слезы над простертыми у его ног актерами. К концу действа, когда труппа, улыбаясь, принялась раскланиваться и собирать летящие на сцену монеты, смятение Маркуса почти улеглось.
Наконец актеры ушли со сцены, и Маркус, обойдя фургон, направился к мастеру Киту. Тот, уже переодетый в привычную одежду, стоял у парапета набережной и обтирал лицо мягким лоскутом. При виде Маркуса он улыбнулся.
– Капитан! Приятная встреча. Как вам пьеса?
– Очень правдоподобна.
– Рад слышать. Шершень! Веревку убери! Нет, на которой стоишь!
Шершень отпрыгнул в сторону, мастер Кит покачал головой.
– Порой даже удивительно, как он умудряется встать с постели и не сломать ногу.
– Кэри играет все лучше, – заметил Маркус.
– Мне кажется, она стала увереннее. К концу года, наверное, уже освоит все роли Опал. Я все еще надеюсь найти здесь девушку на замену Кэри. Можно и Смитта нарядить в платье и заставить говорить фальцетом, но в трагических сценах, боюсь, такое будет смотреться легковесно.
– Подходящие есть?
– Не так уж много. С некоторыми я говорил. Одна талантливее других, но лгунья. А я убежден, что надежный спутник в дороге гораздо лучше, чем хорошая актриса на сцене. Актерскому ремеслу я вроде бы способен научить. А как стать достойным человеком – наука более трудная.
Маркус сел, прислонившись спиной к парапету. На западе солнце зашло за крыши, и только облака над головой еще сияли золотистым и розовым. Кит в последний раз вытер глаза и спрятал лоскут за пояс.
– Сразу за стеной есть таверна, – сообщил он. – Нас пускают в задние комнаты бесплатно всякий раз, когда мы здесь выступаем. Если хотите, пойдемте с нами.
– Я подумаю.
Мастер Кит скрестил руки, взгляд стал внимательнее.
– Капитан… Надеюсь, с банком все в порядке? Из того, что я слышал, можно заключить, что наша девочка вполне справляется.
– Люди только и делают, что несут ей деньги.
– Мы ведь на это и надеялись?
– Да.
– И все же?
Маркус, прищурившись, взглянул на здание бань. Куртадамы у входа перекрикивали друг друга, указывая на вход, с них не сводила глаз долговязая тралгутка.
– У меня к вам просьба, – сказал Маркус.
– Что вы задумали?
– Скажите мне еще раз, что она имеет право делать что хочет, даже ошибаться. И что мне не нужно бежать и смягчать все углы на ее пути.
– Вот оно что.
– Она играет на таких ставках, о величине которых даже не подозревает. И играет против людей, у которых за плечами десятилетия опыта. И…
– И?..
Маркус провел рукой по волосам.
– Она себя не щадит. И не видит, сколько собственной жизни вкладывает в дело. А когда все рухнет… Меня тянет остановить все прямо сейчас. Пока с ней ничего не стряслось.
– Насколько я понял, вы хотите ее защитить.
– Нет, – покачал головой Маркус. И тут же поправился: – Да. А защищать женщин у меня не очень-то получается. Поэтому скажите мне, что незачем и пробовать.
– А почему вы не пошли к Ярдему? Он ведь, кажется, знаком с вами дольше моего?
– Я знаю, что он скажет. И даже знаю, с какой интонацией. Так что незачем.
– А мне вы, стало быть, поверите?
– Вы убедительны.
Мастер Кит усмехнулся и присел рядом с Маркусом. Чуть поодаль крикнула Кэри, актеры подняли сцену – деревянные подмостки теперь превратились в стену фургона. Сандр пошел запрягать мулов. Соленый ветер на миг замер, потом сменил направление, коснувшись прохладой щеки Маркуса. Темнеющие облака сделались серыми. Скоро таверны, публичные дома и бани вывесят разноцветные фонари, пытаясь приманить деньги и посетителей, как мотыльков. На улицы выйдут гвардейцы ее величества. А Китрин… Маркус качнул головой, пытаясь отогнать мысль о том, где она будет нынче ночью.
Мало-помалу он выложил все мастеру Киту. Деловые планы Китрин, ее честолюбивые мечты о процветании банка и всю затею с морским эскортом, включая подстегиваемый ею роман с конкурентом-полукровкой. Мастер Кит слушал внимательно и, когда Маркус замолк, поджал губы и взглянул в темнеющее небо.
– Скажу одно, капитан, поскольку это правда. Я полагаю, что у Китрин для осуществления замысла есть и средства, и таланты. При нужном внимании, рассудительности и малой толике удачи она вполне способна добиться своего.
– «Способна» – хорошее слово. Сумеет ли?
Мастер Кит помолчал.
– Вероятно, нет, – печально ответил он наконец.
Китрин
Китрин лежала в темноте рядом с Кахуаром, его мерное глубокое дыхание почти заглушалось пением сверчков под окном. Мягкие простыни еще были влажны от пота.
Она раньше слыхала, будто в первый раз больно, однако боли не было. Интересно, какие еще россказни об отношениях полов окажутся неправдой? Вот что значит расти без матери: не у кого спросить… Однако даже при ее неосведомленности эксперимент, кажется, прошел успешно. Кахуар, опьяненный вином, отбросил всегдашнюю сдержанность, Китрин оставалось лишь подчиняться: поцелуй-другой, несколько прикосновений – и, когда он опрокинул ее на постель, делать больше ничего не пришлось. Процесс, состоящий из толчков и стонов, казался одновременно и сближающим, и нелепым, но, когда все кончилось, – Китрин вдруг поняла, что думает о Кахуаре с большей теплотой, чем прежде. Должно быть, физическая близость связывает людей именно так – сочетанием взаимного удовольствия и
