Василий Головачев - Бой не вечен

– Как это? Ты же говоришь, что его забрали в милицию.

– Из милиции его кто-то вытащил. Куда – неизвестно. Сейчас его ищет Мария. Не беспокойся, мы его найдем. Жена и дети Панкрата под присмотром. Ну что, ждем своих?

Крутов помедлил и с виноватой усмешкой качнул головой.

– Не могу. Я знаю, что Лизе плохо, ее запросто могут… – Он прервал речь. – Короче, я иду сейчас.

– Я знал, что мне не удастся тебя остановить, – вздохнул Георгий. – Поехали. Только предупреди близких, чтобы не искали и не тревожились понапрасну.

Крутов с благодарностью сжал плечо Витязя и зашагал к дому.

Через четверть часа они выехали из деревни на машине Георгия, зеленого цвета «Ладе» одиннадцатой модели.

Братья Мокшины гуляли.

Шел уже двенадцатый час ночи, но из окон квартиры Бориса рвалась на волю музыка, доносился визгливый женский хохот, на фоне занавесок мелькали молодые люди, а с балкона падали вниз бутылки из-под разных напитков и пустые пивные банки, вносящие свой вклад в какофонию.

Георгий остановил машину за чьим-то металлическим гаражом во дворе дома, откуда были хорошо видны освещенные окна квартиры младшего Мокшина, нацепил на ухо серьгу микрорации и вызвал какого-то Сержа. Через две минуты Серж, одетый в темное спортивное трико, проскользнул внутрь машины, сев на заднее сиденье.

– Все тихо, – сказал он глуховатым баском, имея в виду психологическую обстановку вокруг Мокшина, а не внешнее ее отражение. – Объект занят с женщинами в спальне, изредка выходит, чтобы выпить. Охрана шесть человек: двое во дворе, четверо в подъезде и возле лифта на пятом этаже.

– Пошли, – сказал Георгий, повернув голову к Егору, и первым вылез из машины.

– Нам идти с вами? – спросил вслед Серж.

– Не надо, мы справимся, просто наблюдайте за периметром. Если появятся нежелательные гости, дадите знать.

Крутов и Георгий неторопливо направились ко входу в подъезд, возле которого пили пиво и курили двое накачанных парней. Свет фонаря отражался на их часах и перстнях, играл на мощных шеях, парни нравились себе и кайфовали.

– Эй, вы к кому? – окликнул один из них приближавшуюся молчаливую пару.

– К Жорке, – равнодушно ответил Георгий и, не останавливаясь, нанес охранникам два мгновенных парализующих удара-укола в «точки смерти» – нагрудную ямку и венечный шов. Если бы слегка усилил удары, здоровяки бы умерли, но в задачу Витязя их смерть не входила.

Еще двое таких же короткостриженых качков легли на пол у лифта от ударов Крутова, продемонстрировавшего технику парализующих приемов живы. Молодые люди в серых летних костюмах были преисполнены уверенности в своей непобедимости и нападения не ждали.

Егор и Георгий вошли в лифт и поднялись на пятый этаж, где их встретила последняя пара телохранителей Мокшиных. Эти ребята оказались самыми опытными и, не получив подтверждения от своих коллег снизу о том, что все нормально, едва не успели открыть пальбу из револьверов. Обоим Витязям пришлось брать их в темпе, после чего они вошли в квартиру, откуда выплескивались на лестничную площадку радостные украинские вопли Видоплясова.

Никто их не остановил. Тусовка была в разгаре, и молодые и не очень люди и девицы «тащились», то есть занимались собой и получали удовольствие в той мере, которой были достойны: кто-то танцевал, кто-то целовался, кто-то курил «травку», и все что-нибудь пили. Отреагировала на появившуюся пару только одна неприкаянная тетка лет сорока, но ее призывные телодвижения и восклицания остались вместе с ней.

Бывший мэр Брянска Георгий Владиславович Мокшин и его младший брат Борис (без жены, естественно) действительно находились в спальне, развлекаясь с двумя голыми девицами из числа местных «жриц любви». Оба любили крупных полнобедрых женщин с большими грудями, и аборигенки вполне соответствовали их идеалам. Гостей ни те ни другие не заметили, хотя в спальне горел свет, и Георгию пришлось остановить «процесс», шлепнув одного из Мокшиных по голому заду.

Борис – это оказался он – ойкнул, взвился с постели и уставился на вошедших с хмельным недоумением в глазах. Его брат соображал быстрей, соскочил с кровати и потянулся было к лежащей на стуле кобуре. Крутов дождался, пока он дотянется до пистолета, и с прорвавшейся ненавистью ударил Мокшина ногой, отбрасывая его к трюмо. Жорка с грохотом разбил спиной зеркало, сполз на пол и затих.

– Осторожней, – с неудовольствием произнес Георгий, – труп нам не нужен.

Борис сообразил наконец, что происходит нечто не учтенное планом гулянки, вознамерился не то дать отпор, не то позвать на помощь телохранителей, но не успел. Георгий щелкнул его в лоб, и младший Мокшин осел на кровать с осоловело-изумленным видом. Девицы завизжали и умолкли, повинуясь жесту Георгия – палец к губам.

– Прикройтесь и сидите тихо! Никто вас не тронет.

Девицы укутались в простыни, забились в угол спальни и притихли.

Георгий подошел к потерявшему сознание тезке, присел над ним на корточки, пошлепал ладонью по щекам. Мокшин застонал, открыл мутные глаза, завозился, елозя голым задом по осколкам зеркала, заохал от порезов. Сквозь боль и тьму в его глазах всплыли страх и понимание происходящего.

– Очнулся, барин? – заботливо спросил Георгий. – Соображать можешь? Это хорошо. Тогда скажи мне как гуманоид гуманоиду: где Лиза?

Георгий Владиславович облизнул губы, глаза его сверкнули по-волчьи, страх в них стал исчезать, таять, как роса под лучами солнца.

– Не знаю я никакой Лизы…

Крутов шагнул к нему, нагнулся, приблизив лицо к лицу, и Мокшин попытался отодвинуться, вжимаясь спиной в тумбу трюмо, скривился от боли в заднице, куда впивались осколки стекла.

– Где Лиза? – тихим страшным голосом спросил Егор. – Ответь, и я тебя пожалею.

– Не пугай, полковник, – вдруг засмеялся Мокшин, в глазах которого страх окончательно уступил место безумию. – Твоя жена тебе уже не принадлежит. А хорошая телка была, а? Эх, помню, мы с ней…

Голова Мокшина дернулась от удара. Он охнул, прикусив язык, снова попытался отодвинуться от бешеных, светлеющих до тигриного свечения глаз Крутова, не смог и захихикал.

– Ее пропустили через весь взвод «тающих», зачем тебе она теперь?

– Где… она?! – раздельно проговорил Крутов, чувствуя, как свело скулы от ненависти и желания убить.

– Была в Тросне, на базе Легиона… – Глаза Мокшина стали белеть, закатываться. – Но там ее уже нет, монахи забрали…

– Какие монахи?!

– Обыкновенные, бритые, в черном… – Мокшин опять хихикнул. – Тут недалеко храм их стоит… – Он вздрогнул всем телом, глаза бывшего мэра остекленели, изо рта пошла пена. – Опоздал ты, полко… – Это были последние слова в его жизни. Еще раз вздрогнув, он умолк и застыл.