Скорми его сердце лесу - Дара Богинска
Что ж… Думаю, это его остановит.
Крылья взмахнули в последний раз и опали клоками черного тумана, изувеченное тело покачнулось и рухнуло. Я взглянула на Джуро, своего верного лиса, чей светящийся хвост медленно затухал, как закат после бурного дня.
– Мы справились, – прошептала я, обращаясь к нему. – Ты молодец, Джуро.
Он кивнул, излучая удовлетворение. Я устало выдернула и опустила матовый от крови клинок, оперлась на него, переводя дыхание. Все тело болело. Поспать бы… Мы сделали это. Мы победили.
Я бы заметила это, если бы смотрела под ноги, а не в сияющие глаза Джуро, что принял мою любовь, отказался ради меня от соблазнительных предложений Бога загробного мира.
Я бы заметила черные ручейки из крови Наместника, что не впитались в землю, а побежали по ней, не повинуясь никаким законам. То, что тени так и оставались густыми, а солнца не было видно за сгустившимся вокруг нас мраком. Я бы видела все это, но была слепа, потому что Джуро принял свой облик, протянул мне руки, и я упала в них, на его грудь, выпустив теплую и липкую катану.
И не заметила, как черная кровь Бога-Ворона находит себе новый сосуд.
Мы одновременно повернулись на булькающий хрип. Обернулись и увидели, как сотрясается Хэджайм. Если Джуро испускал свет своим ки, когда менял облик, то из глаз, ушей, носа и рта Зверя с горы Юта хлестала тьма, совершенно черная, совершенно могущественная. Я замерла, хотя надо было кинуться обратно за оружием. В груди у Джуро зародился рык, но не успел прозвучать – Бог-Ворон снова поднял глаза, и мгновение триумфа рассеялось под хлопками его крыльев.
Хэджайм. Он усмехнулся, ощупав свою грудь, и сжал пальцы, рассматривая их.
– А этот мне нравится больше. Сильнее. Моложе. Не такой безумный. – Хэджайм рассмеялся будто закаркал, когда увидел выражение на моем лице. Я была в ужасе. Хэджайм… Убийца моего отца… Мой враг, Зверь с горы Юта, что являлся мне в кошмарах, стал Богом-Вороном. – Ми-илая… Ты правда думала, что можешь меня остановить?
Тьма, излучаемая Богом-Вороном, стала пожирать мир вокруг. Я почувствовала, как воздух становится тяжелым, а земля под ногами словно теряет свою прочность. Джуро, растерянно вздохнув, встал между мной и Хэджаймом, расправляя плечи, но тьма была слишком сильной. Травы вяли там, где лежали глубокие тени. Листья ссыпались, сухие и почерневшие. Ядовитые миазмы наполнили воздух.
– Ты не можешь остановить меня, девочка. Ни ты, ни этот лис. Вы можете попытаться, но этот мир будет моим. И ты тоже.
Он расправил гигантские крылья, взмахнул ими раз, два и начал подниматься в воздух. Бог-Ворон, улыбнувшись, взлетел, сорвался с места стрелой, пока не исчез в небе, и мы никак не могли остановить его. Я оглянулась – вдруг рядом был лук? – но знала, что это бессмысленно.
Его зловещая тень покинула лес. Мы стояли на опустевшей поляне, начался дождь, но на это было плевать. Джуро, заплетаясь ногами, подошел и упал на колени перед камфорным деревом, уперся в его ствол лбом, так слаб он был. Ни листочка не было на этом исполине, что испокон веков хранил покой Бога-Ворона и порождал силы Хранителей. Ни листочка. Все было кончено. Я подошла к Джуро и обняла его со спины так сильно, как только могла.
Если бы я пришла раньше. Если бы у меня было больше сил…
– Смотри, – тихо позвал меня Джуро. Я подняла голову. Он показывал на расщелину в стволе. Там, прямо из почерневшего дерева, что было испачкано кровью, обуглено и казалось совершенно уничтоженным, вытянулся слабый, тоненький зеленый росток. – Лес будет жить.
В голосе Джуро появилась робкая надежда, но я не могла разделить его радость. Мы проиграли. Зло вырвалось на свободу.
Все из-за меня.
– Пойдем. – Джуро решительно встал на ноги и протянул мне ладонь.
– Куда?.. Разве ты не понимаешь? Все кончено.
– Нет, Соль, – Джуро сам взял меня за руку, не дожидаясь ответа, и потянул прочь. Спекшаяся коркой земля хрустела под нашими шагами. Джуро смотрел прямо перед собой, он качался от слабости, хрипло дышал, и я могла лишь позавидовать решительности в его глазах. – Это я виноват. Я был создан, чтобы не допустить этого. И я проиграл. Теперь он вырвался, и я должен уничтожить его. Чего бы мне это ни стоило. Пойдем.
– Но куда?
– Найдем ямаубу. Если у кого-то есть ответы, то у нее. Надо узнать что делать. Проверим, как там остальные. Пойдем.
Я сжала в ответ его ладонь.
Дождь усиливался, гася остатки пожаров. Пока он льет, лес будет жить. Рано сдаваться.
«Повторяй себе это почаще».
– Идем, – прошептала я.
Я не знала каким чудом, но ямауба выжила. Она встретила нас у пещеры, где, сжавшись, прятались дети, девушки и старики ханъё. Я пробежалась по чумазым лицам и не нашла с ходу Амэю, но она могла быть только тут. Наверняка где-то присматривает за ранеными, которые силами горной ведьмы смогли добраться до пещеры.
В воздухе витало отчаяние и запах угасающих пожаров. Среди людей прятались, хрипя, дикие звери и лесные духи, все объединенные общим горем. Меня остановила, взяв за руку, девушка с черными руками и множеством алых глаз, разбросанных по гладкому лбу. Ее длинное дорогое кимоно скрывало под собой паучье тело. Джере-гумо, оборотень-паучиха. Она совсем не испугала меня.
– Он пробудился, верно? – спросила она мелодичным голосом, в котором звенели слезы. Я кивнула, и девушка уронила руку с моего запястья. Когда я отходила, то слышала ее плач за своей спиной.
«Пробудился, пробудился, пробудился», – восторженно шептали тени. Но мы поспешили отогнать их, зловещих посланников Бога-Ворона, разведенным в пещере костром.
Хона была плоха. Огонь сожрал половину длины ее волос, и она была бледнее, чем сырой шелк, но жива. При этом… при этом выглядела старой. Видимо, ее ки истощилось от перевоплощений и необходимости исцеления, и только блеск живых глаз выдавал в старушке прежнюю Хону. Теперь она действительно выглядела как ямауба из детских страшилок. Встретив мой обеспокоенный взгляд, она отмахнулась и, зацокав языком, потянулась за пиалой с каким-то удивительно мерзким даже по меркам ведьминых зелий отваром.
– Мне столько же, сколько Морю Деревьев, – разнесся ее голос над сводами пещер, – неужели ты думаешь, что какой-то бог может убить меня?
Я улыбнулась, вдохновленная силой в ее голосе. Оперевшись спиной
