Мутация. Начало - Денис Леонидович Ранюк
— Что ты хотел рассказать? — спросил дядя Федор, когда настало время пить чай.
Я откашлялся, как перед учителем, который просил рассказать стихотворение перед всем классом.
— Даже не знаю, с чего начать… Во-первых, я рад, что все еще с вами, друзья. Во-вторых, хочу поблагодарить всех, кто не пристрелил меня и не удавил подушкой. Я слабо помню, что со мной было. В основном, какой-то бред. Я будто где-то плавал, и ощущал себя связанным с мутантами снаружи. А потом я пришел в себя. Очень быстро. Через час я уже не ощущал, что вообще болел. Кроме одного момента…
Все смотрели на меня, ловя каждое слово. Я даже смутился и, кажется, покраснел. Но лицо дяди Федора выражало нетерпение, и я продолжил:
— В общем, я и сейчас чувствую эту связь. Тех мутантов, что прячутся на деревьях. Или бродят в радиусе ста метров. Может, чуть больше.
— Мы постреляли уродов возле дома, — уверенно заявил Ильгиз.
По его глазам я видел, что в мой рассказ он не поверил. Вероятно, решил, что я поехал головой после тяжелой болезни. Да я и сам был не далек от подобной мысли. Поэтому и собирался предложить проверить мою теорию. Расставить все точки над палочками.
— Во дворе, сидит один. Я его чувствую, — сказал я, оглядывая всех за столом. — И на другой стороне улицы насчитал несколько.
Татарин усмехнулся и отодвинул тарелку.
— Нет там никого. Уроды ушли после бомбежки. Мы сегодня по дороге ни одного не встретили. Трупов сколько угодно.
— Это надо проверить, — сказал дядя Федор, сверля меня взглядом. Что-то в его глазах мне не понравилось.
Мы вышли из-за стола и отправились на улицу. Даже Васюта похромал за всеми.
— Показывай, где он сидит, — велел дядя Федор. Он приготовил бинокль, чтобы смотреть, куда я укажу.
Я показал.
— Вон тот тополь. Прямо за стволом прячется. У самой кроны.
Дядя Федор навел бинокль и с минуту разглядывал дерево. Затем опустил прибор и покачал головой.
— Ничего не вижу.
Я вздохнул, отобрал у Василия «калаш» и пошел в сторону тополя. Вплотную подходить не стал. Только обошел вокруг, оставив между собой и деревом пару десятков метров. Я был точно уверен, что тварь там есть. И именно там, а не на каком-нибудь другом дереве. Ее «сигнатура» светилась, переливаясь разными оттенками желтого. С такого расстояния она напоминала амебу, замершую на дереве.
Сменив позицию, я стал разглядывать крону тополя, целясь в «амебу». Самой твари я пока не разглядел. Они умели маскироваться, почти как хамелеоны, принимая форму и окрас древесного ствола. Не идеально точно, но достаточно, чтобы стать незаметным для торопливого или невнимательного наблюдателя.
Я прицелился и выстрелил в центр «амебы» короткой очередью. И сразу увидел, как что-то отделилось от ствола и полетело вниз. Казалось, что это большой кусок коры отслоился, так сильно он повторял естественный цвет древесной поверхности. Только у коры не бывает конечностей и головы.
Все подошли ко мне и встали рядом, глядя на тварь, что еще шевелилась в траве. Я передал автомат Василию.
— Добивать не надо. Она сама сейчас сдохнет.
Аура твари больше не переливалась. Она с каждой секундой теряла свет. А вскоре совсем угасла. Одновременно с этим, мутант под деревом перестал шевелиться.
Я чувствовал на себе ошарашенные взгляды товарищей. Василий и вовсе таращился на меня, как ребенок на искусного фокусника.
— Сколько, говоришь, тут еще этих тварей? — спросил дядя Федор.
— Близко только две, — ответил я и показал пальцами на деревья в соседнем дворе. — Вон на том клене и чуть дальше — на тополе. На противоположной стороне улицы еще пять штук. А вокруг около двадцати, может чуть больше. Бродячих почти нет. Все сидят по деревьям.
— А на кладбище? — спросил Ильгиз, который всматривался в указанное мной направление.
— Там почти никого нет.
Лютеранское кладбище представляло собой печальное зрелище. Еще неделю назад это был плотный зеленый массив из вековых кленов и тополей. Теперь же он превратилось в обгоревший лесоповал. Пострадал и дом, стоявший ближе к некрополю. Часть стены с дальней от нас стороны обвалилась. Весь двор был усыпан ветками, кирпичами, кусками кровли и всяким другим мусором, нанесенным ударной волной. Наш дом не остался в стороне. Его бледно-зеленая облицовка местами обвалилась. А большинство окон лишилось стекол. Хорошо хоть стены остались целыми, и нигде не случилось пожара. Потому что дом, что ближе к кладбищу наполовину выгорел.
Мы вернулись в парадную. Я поднялся на четвертый этаж и закурил, выпустив дым в открытое окно. Василий, Ильгиз и дядя Федор стояли, обступив меня со всех сторон, как новогоднюю елку. Один Васюта отправился отдыхать. Прогулки еще давались ему тяжело.
— Как ты их видишь? — спросил Василий.
Я примерно описал, что вижу. Как все это выглядит. Мой короткий рассказ оказался скомканным и сбивчивым, потому что я сам ни черта еще не понимал.
— Если все, как ты говоришь, то нам с тобой очень повезло, — отметил дядя Федор. — Настолько, что мы сами, пока, не в силах оценить этот дар по достоинству. Но, есть один момент, который мы должны все учитывать.
Мы все вопросительно уставились на старого полковника.
— Наш Данила теперь мутант, — сказал он и засмеялся.
Я не разделял его радости, но понимал, что он прав. Я мутант. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь с этим свыкнуться.
— А нас — людей, ты так же видишь? — спросил Василий.
— Так же, как и раньше — только глазами.
— Жаль. Нам бы не помешал такой «радар», чтобы заранее узнавать, когда приедут те бандиты.
При этих словах дядя Федор поморщился. Соседство с людьми на пикапе ему не нравилось, и причины такого отношения были вполне очевидны: теперь придется с кем-то еще делить кормовую базу. А это всегда неприятно и до крайности опасно.
Капитан сидел за рулем пикапа, ожидая отмашки. Сегодня с утра Барабас запланировал рейд, от которого ожидалось что-то такое, чего самому Капитану было не понять. «Поход за цыпами» — эти слова ни о чем ему не говорили. Как и воодушевление его новых боевых товарищей.
Как громко сказано — товарищей! Они не были ему близки. Когда-то таких граждан он ловил и доставлял в отдел, не взирая на имена и связи. Часто после
