Дэйл Браун - Железный волк
Кевин Мартиндейл откашлялся со своего места.
— Прошу прощения за то, что прерываю эту трогательную сцену всеобщего примирения и прощения, но все еще идет война. — Он посмотрел на боевого робота. — И хотя генерал Маклэнэхэн более, чем жив, временная потеря боеспособности КПУ-один должна учитываться в наших планах.
— Сколько займет ремонт? — Спросил Вильк.
— По меньшей мере, сорок восемь часов, — сказал Мартиндейл. — Робот получил серьезные повреждения от осколочно-фугасного снаряда. И, словно этого было мало, аварийные отмены блокировок, выполненные нашим другом ради сохранения боеспособности, породили целую череду отказов и повреждений. Некоторые техники считают, что придется снять с КПУ-один экзоскелет, чтобы устранить некоторые повреждения.
— Понятно, — кивнул Вильк. Он обвел американцев взглядом. — Но, возможно, это снижение боеспособности «Железного волка» не будет иметь принципиального значения. Пока что успех вашей кампании выходит за пределы моих самых смелых ожиданий и молитв.
— Это так, — с глубоким удовлетворением согласилась Надя. — Двадцатая гвардейская армия застряла неподалеку от нашей границы — будучи не в состоянии не выступить против нас, ни даже отступить, не рискуя попасть в еще одну засаду. — Она усмехнулась. — Наши железные волки научили их бояться темноты… даже днем.
— К сожалению, мы не смогли задержать вторую армию вторжения Грызлова, — напомнил Мартиндейл двоим полякам. — Ее солдаты и техника все еще наступают.
— Верно, — снова кивнул Вильк. — Тем не менее, я полагаю, что обычные вооруженные силы моей страны смогут принять их. Особенно теперь, когда ваши прежние победы заставили Москву с неохотой использовать военно-воздушные силы.
Американцы, в том числе КПУ, обменялись обеспокоенными взглядами. Робот подался вперед.
— При всем уважении, сэр, еще слишком рано пить за победу. У Геннадия Грызлова в распоряжении имеется другое оружие. — Его голос помрачнел. — И он не постесняется. — .
— Вы имеете в виду российские ракетные подразделения? — Осторожно спросил Вильк.
— Верно, — сказал Мартиндейл. Он запустил руку в портфель и вытащил пачку распечаток, передав их польскому президенту. Другие копии он протянул Брэду и Наде. — Это сверхсекретные сведения, Петр. Практически уровня «перед прочтением сжечь».
Вильк посмотрел на заглавную страницу. Она была помечена красным грифом «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. СРОЧНО. NOFORN». Он поднял бровь.
— NOFORN?
— «No foreign national access allowed» — «без допуска для иностранных лиц», — пояснил Мартиндейл. — Каковыми, безусловно, являетесь вы и любая другая страна НАТО. — Он кивнул на документы. — То, что вы видите, является чрезвычайной сводкой, отправленной вчера в основные американские командования в Европе и на Ближнем Востоке. Русские собрали значительные тактические ракетные силы — возможно, три полные бригады ракет «Искандер-М» и Р-500 в Калининградской области, откуда они могут поразить большую часть объектов польской военной и гражданской инфраструктуры. — Он поморщился. — И, как будто этого мало, имеются явные признаки того, что Москва перебросила туда же тактические ядерные боеголовки.
— О, господи, — пробормотал Вильк, глядя на бумаги в своих руках так, словно их них полезли скорпионы. — Они свихнулись?
— Русские имеют другой взгляд на ядерное оружие, по крайней мере, на тактическое, нежели мы, — мрачно сказал Патрик Маклэнэхэн. — Они видят в нем полезный инструмент поля боя.
— Что вдвойне верно для Геннадия Грызлова, — согласился Мартиндейл. Его глаза сузились. — Его отец научил его этому, ударив по нам тринадцать лет назад.
Собравшиеся кивнули. Никому не нужно было напоминать об убийственном ударе по американским МБР и базам стратегических бомбардировщиков, нанесенным по приказу Анатолия Грызлова. Несмотря на то, что русские воздержались от использования мощных ядерных боевых частей, тогда погибли десятки тысяч человек. Ввиду этого, никто не сомневался, что нынешний президент России способен использовать то же оружие против гораздо меньшей и слабой страны — особенно ввиду отсутствия эффекта ядерного сдерживания.
— Мы должны уничтожить ракеты прежде, чем они будут запущены, — сказал Вильк.
— Да, сэр, — рассеянно согласился Брэд, перелистывая сводку Пентагона. Он остановился на карте, на которой было показана зона развертывания российских ракетных частей. — О, черт… — Его вид внезапно стал болезненным. — У меня есть действительно плохое предчувствие, что у нас осталось совсем немало времени, чтобы достать эти установки.
— Что ты хочешь сказать, сынок? — Резко спросил Патрик.
— Я получил некоторые странные сообщения от «Скайон» прямо перед прибытием президента Вилька, — пояснил Брэд. — Я собирался рассказать вам все, но теперь опасаюсь, что понял, что все это значило. — Покосившись на КПУ и получив от отца кивок, он продолжил. — Кроме того, помимо баз данных Пентагона, наши специалисты покопались в Интернете и телекоммуникационных сетях в России.
На этот раз, все понимающе кивнули. Взлом российских систем связи обеспечил большую часть информации, использованной при планировании атак «Железного волка» на Конотоп, Барановичи и другие цели.
Он указал на карту Калининградской области.
— В общем, они только что заметили странные данные по мобильным и спутниковым телефонам, а также выходам в Интернет в этом секторе.
— Что ты имеешь в виду, Брэд? — Спросила Надя.
— Около часа назад в этом районе стало совершенно глухо. Вся активность упала до нуля. Не стало никаких беспроводных или спутниковых вызовов. Все Интернет-соединения были разорваны.
— А это означает, что дислоцированные там российский части перешли в режим полной боевой готовности, — внезапно осознал Мартиндейл. — Выключение всех внешних систем связи является довольно стандартной процедурой перед любой серьезной операцией. Можно с уверенностью сказать, что Грызлов готовит свои тактические ракеты для массированного удара.
— Наземные силы «Железного волка» способны уничтожить их? — Спросил Вильк.
— Не с одним оставшимся КПУ, сэр, — сказал Патрик. Затем, прочитав данные Пентагона по обороне противника, он покачал головой. — И даже с двумя, пожалуй, нет. Грызлов окружил ракеты войсками и зенитными установками. Если мы готовы принять то, что это будет поездка в одну сторону, мы могли бы пробить брешь — но на запуск ракет потребуется меньше времени. Пока мы прорвемся, его боеголовки обрушаться на Польшу.
— Тогда мы могли бы поразить их силами дистанционно-пилотируемых XF-111 «Суперварк», — сказал Брэд. — Это наше единственное оружие, способное взорвать ракеты к чертовой матери и сделать это быстро.
— Вы считаете, что ваши бомбардировщики смогут прорваться через все их слои ПВО? — Спросил Вильк, не в силах сдержать удивления. — Как это возможно?
— Это будет действительно трудно, — признал Брэд. — И мы потеряем много самолетов, возможно, даже большую их часть. Но я натаскивал экипажи «Железного волка» на симуляторе, где мы моделировали атаку на практически столь же защищенные цели, как эта. И, при правильном подходе и подборе вооружения, я полагаю, что мы можем уничтожить эти ракетные бригады. — Он посмотрел на собравшихся. — В любом случае, разве у нас есть выбор? Либо мы сделаем это с нашими XF-111 и «Койотами», или нам придется звонить Грызлову и сдаваться.
Вильк, глубоко задумавшись, молчал, казалось, целую вечность. Никто не пытался заговорить с ним. Мартиндейл, оба Маклэнэхэна, даже капитан Розек могли давать ему советы. Но принимать решения должен был он и только он. Зная, что русские планируют использовать ядерное оружие — даже так называемое тактическое — против его страны и ее вооруженных сил, мог ли он оправдать риск, связанный с продолжением сопротивления?
Почти восемьдесят лет назад Польша была разгромлена, разделена и порабощена нацистской Германией и сталинистской Россией. Миллионы были убиты или умерли от голода. Даже окончание Второй Мировой войны принесло лишь десятилетия коммунистического гнета. Но, пройдя все эти страдания, польский дух выжил — выжил потому, что задавленные, ожесточенные люди отказались склонить колени перед тиранами. Мог ли он поступить иначе?
На мгновение Петр Вильк задумался, пытаясь найти правильные слова, слова, которые могли бы быть произнесены в тон этим храбрым американцам, пришедшим на помощь его осажденной стране. Наконец, они пришли к нему звенящим призывом, произнесенным американским патриотом Патриком Генри. Он поднял глаза, унимая их беспокойство вызывающей улыбкой.
— Разве жизнь так дорога или мир настолько сладок, чтобы покупать их ценой цепей и рабства? — Процитировал он. — Забудьте это, ради бога! Я не могу сказать за других, но что касается меня, то либо дайте мне свободу, или дайте мне смерть!
